Ну в общем у меня не все гладко, начался бракоразводный процесс, поэтому продолжения не предвидется в ближайшее время

---

Муз встряхнулся!

Муз встряхнулся, и я снова сочиняю всякую ерунду, мда ))) Это маленький миник, навеянный просмотренным аниме
Belzeebub/Вельзувул (вообще-то Бесопуз или Вельзепуз, но русский вариант - Вельзевул). Понравилось ну просто очень!
Это 5-й опеннинг, он мне очень, очень нравится )))


Аниме комедийное, я хохотала все время просмотра. Очень занятная история о том, как один хулиганистый старшеклассник Ога Тацуми нашел в большом дядьке, присмерти сплавлявшемся по реке, младенца, который оказался сыном Темного Повелителя. Малыш, узрев в Оге жесткую руку, воспылал к нему сыновьей любовью и прилип, как банный лист. Пришлось Оге везде ходить с голым карапузом на спине, а тут еще и демоническая нянька Хильдегарда, которая заявила, что растить Оге Вельзепуза, пока из того порядочный демонический повелитель не вырастит, чтобы уничтожить человечество. И поселилась Хильда у Оги в доме ))) Короче, така трава, така трава ))) Очень советую для приятного времяпрепровождения! Много отличного юмора, интересных героев, кавайных злодеев и шуточного сенен-ая. И даже в какой-то степени мерзкого ))) Потому что к "дедану", который усатый Аленделон, он же "мужик в реке" - трудно проникнуться симпатией, бгг )))
В этом аниме меня очень заинтересовала пара хулиганов-отморозков, которые сначала были противниками Оги, а потом стали союзниками и друзьями, где-то ))) Это Химекава и Канзаки.
Канзаки - сын местного якудзы, хулиниганистый хулиган, рыжий, пирсингованый и наглый, выглядит старше своих 18 лет ))
Химекава - богатенький буратина, сын местного олигарха, блондин, носит прикид "аля группа Браво" и "мачо-причесон" и хер его переубедишь, что это уже какбэ не гуд ))) Очень наглый.
Самое интересное, что показав их как поверхностных личностей, постепенно в аниме и дальше в манге открывается, что это не так. Они меня тааак воодушевили, что я написала миник, так что не обессудьте.
Краснохвостки - девчачья группировка в Чертокамне.
Нэнэ - стала лидером, после того, как Куниеда Аой их покинула из-за любви к Оге. Жесткая феменистка. Красно-рыжая.
Чиаки и Юка из краснохвосток чаще всего появляются в аниме
Саотоме Зен - учитель, такой же договорник с демоном, как и Ога. У Оги демон это Вельзепуз, а у Саотоме - хз ))) Брутальный лохматый тип с двухдневной щетиной. Крут, очень крут, мега крут )))

Химекава превращается в шикарного уке, когда лишается своей мачо-шевелюры. Второй блондин в этом кусочке - это Фуруйчи, лучшиий друг Оги, его в аниме чаще называют Мерзуйчи или Херуйчи, потому что он типа озабоченный, как по мне, так обычное поведение для 16 летниго вьюноши ))) Ну тут и Саотоме тоже есть )))


пока лазила по ютюбу, нашла такой клип О_о, видать я не одна, кто заслешил эту пару


Это краснохвостки причесали Химекаву, когда его мачо-причесон мешал в судьбоносный волейбол играть ))) Та, что без маски, это Юка, вторую не помню (((


Похождения Канзаки и Химекавы

-Эй, Химекава, ты не в курсе, какого мы трясемся в этом хреновом автобусе с утра пораньше? – буркнул недовольно Канзаки, подперев ладонью щеку и хмуро уставившись в окно.
- Ну, дык, Саотоме любезно пригласил, как можно было отказаться? – ответил Химекава столь же мрачно.
Канзаки хмыкнул, вспомнив «любезное приглашение» сенсэя: «Чтобы в субботу в 6.30 все были на остановке возле школы, дерьма куски! Чёртодьявольские вынесли вас нах! Будете тренироваться у меня, пока с вас кожа от усталости не слезет, гавнюки!»
- Сенсэю не отказывают, - заметил Нацумэ с заднего сидения.
- Да это ж такая возможность – отработать супер смертельный удар! Мы будем круче вареных яиц! – воодушевленно заявил Широяма, нависнув сзади над Химекавой и Канзаки.
- Да-да-да, - протянул Канзаки, щурясь от солнца и продолжая меланхолично взирать на пейзаж, проносящийся мимо калейдоскопом. – Знаем, слышали.
- Бесит, - вздохнул Химекава. – Если мы едем отрабатывать смертельные приемы, то какого с нами нет Оги, Тодзё и Куниеды?
- А потому, крошка Химе, что у них уже есть нахервыносящие приемы, и отстойники здесь только мы, - радостно известил Нацумэ.
- Слышь, Нацумэ, мне иногда кажется, что ты против нас, - набычился Химекава и пригвоздил парня тяжелым взглядом через плечо.
- Да брось, Химе, я же правду сказал, - заулыбался Нацумэ.
- Эй, паря, такая правда нафиг не нужна и никого не радует, - Нэнэ грозно взглянула с противоположного ряда.
- Ладно, ладно, - уступил Нацумэ с прежней хитрой улыбкой, - что-то вы с утра дерганные какие-то, не кормленные что ли?
Дальнейший путь проходил под недовольное сопение дюжины молодых отморозков Чёртокаменской школы и веселого насвистывания дьявола-сенсэя в роли водителя.
Канзаки наконец-то наскучило любование мелькающим ландшафтом, и он повернул голову в противоположную от окна сторону. Взгляд сразу уперся в задремавшего Химекаву. И Канзаки залип. Расставив длинные ноги в стороны, его сосед сполз по сиденью, и уперся подбородком в грудь; очки скатились на нос, а чертов «кандибобер», сооруженный из волос, подпрыгивал и покачивался в такт движению автобуса. Канзаки никак не мог понять, как Тацуя, обычно мужик мужиком, мог выглядеть таким красавчиком без неизменного причесона и очков? Это ж внешне совершенно разные люди получались, хоть и с одинаковой начинкой. Канзаки привык к вот такому вот Химекаве – с абсурдной хренотенью вместо волос и наглым взглядом сквозь зеленые линзы стильных очечей. Но он абсолютно терялся рядом с длинноволосой блондинистой кралей с голубыми глазами, когда «крошка Химе», как называл того Нацумэ, лишался своих атрибутов химекавости. Такой Тацуя… раздражал, с ним хотелось что-нибудь сделать - больно, к примеру, и посмотреть, как скривится красивое лицо в судороге. Поэтому Канзаки предпочитал, чтобы Химекава так и оставался в этом своем дебильном прикиде, и никогда, ни-ког-да его не менял.
На очередной кочке «хренов кандибобер», этот пережиток прошлого, снова подскочил и смешно качнулся вверх-вниз, вызвав новую волну раздражения у Канзаки.
«Чертов стиляга» - метнулась мысль в рыжеволосой голове, и парень снова уставился в окно…
- Эй, гавнюки, подорвали задницы и марш из автобуса! – рев сенсэя выдернул Канзаки из дремоты.
- Вот олень бешеный, - тихо и недовольно сказала Нэнэ, стягивая свой рюкзак с багажной полки.
- Ты что-то сказала, засранка?!
- Вам послышалось, сеенсэээй, - ответила девушка, но выражение лица у неё было «нихрена вам не послышалось».
А вот выражение лица у Саотоме было таким, что впору вздрогнуть: совершено звериный оскал вместо улыбки на небритой физиономии не предвещал приятного отдыха на горячих источниках.
- Ради каких чертей я согласился на этот отстой? - проворчал Химекава.
- Чтобы Чертодьявольские нас снова не вынесли, - ответил Широяма.
- Широ, это был риторический вопрос, - донесся голос Нацумэ до Канзаки и Химекавы, пока они двигались к выходу.
- Какой? Риро…рити…рирический? – прогнусавил озадаченно Широямо.
- Да не заморачивайся, - успокоил того Нацумэ.
Впереди были два прекрасных выходных дня. Но не для них.

***
- Я в ауте.
- Ноги свинцовые.
- Мне бы до футончика какого-нибудь доползти.
- А я и на полу усну, дайте только в дом зайти.
- Отстой.
От краснохвосток валил пар от усталости, вид у них был помятый и жалкий, что не удивительно – Саотоме гонял их наравне с парнями. Да эти девки и не согласились бы на другие условия! Как не крути, а Канзаки пришлось признать, что краснохвостки – бабы со стальными яйцами.
- Так, мальчики направо, девочки налево! Мыться, ужинать и спать, завтра у нас тяжелый день, засранцы!
- Завтра тяжелый день? Завтра?! А сегодня что было? – бухтел Химекава, едва переставляя ноги.
От прически Тацуии остались одни воспоминания, светлые волосы превратились в колтун с неаккуратно торчащими в разных направлениях лохмами.
Сегодняшний день был сплошным испытанием на прочность. Их привезли в какой-то храм в горах, которым заправлял дед Куниеды Аой, едва они поставили сумки на пол, как понеслась пляска, у Канзаки даже закралась мысль: а не пытается ли Саотоме самолично укатать всю их шайку в асфальт? После того, как они поднялись в горы, сенсэй заставил их скакать через препятствия с грузами на плечах, а затем выставил в пары друг против друга. Канзаки со злости метелил Химекаву на смерть, да только и Тацуя воспылал и чуть не вынес душу из Канзаки. Потные, злобные и измученные, они поймали друг друга в объятия, потому что так удобно было лупить по бокам противника и не упасть мордой в грязь – в прямом и переносном смысле.
- Когда-нибудь я выбью из тебя дерьмо, - просипел Канзаки, уткнувшись лбом в мокрое от пота плечо Химекавы.
- А губозакаточную машинку тебе не прикупить? – фирменный химекавовский сарказм был изрядно подпорчен дрожащим и срывающимся голосом.
- Если только ты подаришь, богатенький жабёнок, - фыркнул Канзаки и слабо ткнул кулаком в бок Химекавы.
- Да как два пальца обоссать, - Тацуя наградил ребра «врага» скорее лаской, чем ударом.
Эта нелепая ситуация была прервана жизнерадостным воплем Саотоме, мол, харе херней страдать, нашли все по булыжнику и колите его голым кулаком на двое, дерьма куски! Естественно все камни в округе остались в целости и сохранности, в чем, собственно говоря, хренов сенсэй, (говнюки сопливые!) не сомневался.
Эта адская суббота закончилась быстрой помывкой, вялым чавканьем за столом и хриплыми стонами, пока все не улеглись наконец-таки на своих футонах.
Стоило рыжей голове Канзаки коснуться подушки, как тьма навалилась со смертоносностью ниндзя – вырубила на раз.
Ноющая боль во всем теле, медленно, но верно, заставила всплыть сознание из сна в реальность. Канзаки какое-то время слушал тяжелое сопение спавших вокруг отморов, но в итоге поднялся и в одном юкато отправился в горячие ванны. Тепло выжмет боль из перетруждённых мышц и хоть как-то расслабит. Дошлепав до источника, он отодвинул раздвижную дверь, вошел внутрь, и начал было развязывать пояс, как его взгляд зацепился с недовольным взглядом голубых глаз.
Засада.
Химекава. Тот самый Химекава, без «мачо-причесона». Че-е-е-рт, тот самый, с которым хотелось сделать какую-нибудь хрень, все равно какую, но СДЕЛАТЬ.
Длинные платинового оттенка волосы были откинуты назад и влажными змеями цеплялись за шею и обнаженные плечи, в которые хотелось вонзиться пальцами и оставить красивые такие, лилово-красные синяки.
- Ты чего завис, лунатик? – ехидство в голосе перемежалось с усталостью.
Канзаки оттаял и принял воинственную позу, расставив ноги и скрестив на груди руки.
- Бесит! – процедил он сквозь зубы.
- А?
- Харя твоя бесит!
Более темные брови Химекавы сошлись на тонкой переносице.
- Ты охренел?
Канзаки упрямо выдвинул нижнюю челюсть вперед и молча скинул кимоно.
- Где твоя набедренная повязка? Какого ты передо мною своими причиндалами трясешь? – возмутился Тацуя.
- А ты не смотри! Тоже мне трепетное блондинко…
Канзаки вошел в воду и с блаженством растянулся в ней, смежив веки. Он старался не реагировать на приближающие всплески воды, но тихий вздох, раздавшийся совсем рядом, заставил его открыть глаза. Синие глаза смотрели с настороженностью и затаенной обидой.
- Ты чего завелся-то? – спросил Химекава, усевшись рядом с ним.
Канзаки глянул на него из-под опущенных рыжих ресниц и стиснул челюсти, давя в себе очередную грубость. Вместо этого он протянул руку и взял двумя пальцами тонкую светлую прядь, прилипшую к бледному плечу Химекавы. Кожа у того была очень гладкая, очень светлая и мерцающая в приглушенном свете купальни.
- Ты красишь их что ли?
- Зачем? – удивился Тацуя, - свои. У меня бабка немка, вот и досталось по наследству.
Он повел головой, чтобы высвободить волосы из чужих рук, но Канзаки неожиданно схватил их очень крепко. Химекава не стал орать и материться, тем более не стал давать обнаглевшему отморозку в табло, он только не хорошо прищурился и сказал со сдержанной угрозой:
- Отпусти, а то я выдерну твою цепочку с мясом.
Канзаки на это только растянул губы в кривой хищной усмешке, показав зубы как раз стой стороны, где серебряная цепочка соединяла пирсинг в губе и мочке уха.
- Ты себя странно ведешь последнее время, нарываешься? – Тацуя развернулся к Канзаки всем корпусом, готовясь смахнуться.
Но к тому, что произошло дальше, Тацуя оказался не готов.
У Канзаки слетели все предохранители, когда Химекава версии «охрененная краля» оказался к нему так близко лицом к лицу. Он и так медленно закипал с того момента, как увидел чистую обнаженную кожу, длинную шею и бледные розовые соски. К тому же долбанный Химекава кривил презрительно губы, прищуривал глаза, прикрывая их длинными влажными, похожими на изогнутые стрелы ресницами и задирал острый подбородок.
Послав все по известному и распространенному среди посланцев адресу, Канзаки дернул Химекаву за прядь на себя, поймал того рукой поперек талии, и зажав светлые волосы на затылке, впечатался губами в губы Тацуи, не обратив внимания на занесенный для удара кулак.
Влажными, прохладными и мягкими, вот какими оказались губы Химекавы. Канзаки позволил себе облизывать, прикусывать и нетерпеливо посасывать эти губы, таранить приоткрывшейся рот языком, словно уже трахая сильное гибкое тело Тацуи. Руки сжимали и гладили, надавливали, стискивали с силой и желанием. Широкие мускулистые плечи под губами Канзаки оказались офигительно…шелковистыми, шея – твердой и горячей, но этого было мало. Мало! Мало гладкой спины и упругих ягодиц, мало влажных губ!
Канзаки акулой повалил Химекаву назад, и хлынувшая в нос горячая вода привела его в чувства. Он поднялся, отплевываясь, задыхаясь, и в ужасе уставился на такого же задыхающегося Химекаву. Увидев тяжелый прищур за облепившими лицо волосами, Канзаки принял дерзкий вид, и с губ его приготовилась уже слететь очередная гадость. Тацуя откинул рукой волосы назад и прошипел:
- Если ты сейчас отступишь и скажешь какую-нибудь херню, я точно вырву твою цепочку с мясом.
Канзаки моргнул, затем протянул руки и снова сграбастал Химекаву в объятия. В этот раз «крошка Химе» показал, что умеет и любит целоваться. Больше не было ошеломленной пассивности, Тацуя не давал забыть, что Канзаки в своих руках держит не какую-нибудь сисястую телочку, а мужика. Да, Канзаки и не смог бы перепутать даже будучи не в здравом уме и не в трезвой памяти: Химекава уже давно, еще с первого раза в спортзале Свято-Чертокаменской, когда девчонки-краснохвостки насильно причесали его, стал частым гостем во снах Канзаки. Неприличных снах. Очень неприличных.
Кстати о неприличных снах.
- Ммм, - Химекава откинулся на бортик купальни, когда любопытная чужая ладонь прошлась от яиц и выше по члену.
- Хорош, - хмыкнул Канзаки, ощутив в руке упругий крупный член.
- Заткнись, - просипел Тацуя, толкнувшись в его ладонь.
Канзаки заткнулся, но только потому, что ощущение чужого достоинства в руке было весьма волнующим и любопытным. Свой член ощущается не так, этот же был словно новой игрушкой, Канзаки гладил его, сжимал, пропускал в стиснутой ладони – гладкий, скользкий и горячий. Химекава стонал практически в голос, раскинув руки на камнях купальни и выгнувшись дугой. Канзаки чуть слюной не подавился, увидев торчащие розовые соски, порыв был неконтролируемым, он склонился и прикусил один из них. Тацуя вздрогнул и с более громким стоном обхватил рыжего ногами за бедра. Этот новый похотливый Химекава сводил с ума, Канзаки чувствовал, как прям вот сейчас его крыша делает адьос и тихо съезжает, он перестал просто толкаться и тереться о чужое бедро и обхватил их стояки ладонью. Уткнувшись в гладкую шею, обвитую светлыми прядями, Канзаки трахнул их обоих собственной рукой. Оргазм был просто офигительным, нахрен-мозги-выносящим.
- Блядь, что это было? – прохрипел Химекава, наполовину распластанный на камнях наполовину в воде.
- Это был охеренный трах, крошка Химе, и самый классный оргазм в твоей жизни, - Канзаки лежал сверху, все еще уткнувшись в шею Химекавы, она пахла свежестью, немного горечью и совсем отдаленно какой-то сладостью. В общем, здорово пахла.
- Не льсти себе, - Тацуя скорей по привычке огрызнулся, голос у него был сытый и довольный.
- Какого хера вы тут делаете, дерьма куски?!
Канзаки подскочил с Химекавы, тот чертыхнулся и сполз по плечи в воду. В дверях, небритый, заспанный и со зловещей улыбкой стоял Саотоме-сенсей.
- Что я вашим родакам скажу, когда твоя краля в подоле принесет? – тыкал пальцем учитель в «виновника происходящего» - Канзаки. - Не предохранялись даже, руку на отсечение! Вам никто не объяснял, откуда дети берутся, засранцы?
Канзаки сначала тупо хлопал глазами, а потом начал густо краснеть, как и все рыжие – от макушки и до пят.
- Эээ…- протянул он в ответ и взглянул на Химекаву, который погрузился в воду уже по нос, но по глазам было видно, что этот гад ржет, пуская пузыри.
- А ты, девица-красавица, засранка-партизанка, я с тебя завтра три шкуры на тренировки спущу, чтобы ерундой голову не забивала! Все, я спать, говнюки, и вам советую не испытывать мое терпение!
Когда за сенсеем закрылась дверь, Химекава всплыл, прикрыл ладонью глаза и стал сдавленно похрюкивать.
Канзаки поднял очи горе, поняв, что парень словил приход, переволновавшись, и заявил:
- Залетишь, женюсь!
Химекава перестал ржать, убрал руку от лица и деловито сообщил:
- Убью.
Находясь уже возле спальни, Химекава внезапно схватил Канзаки за плечо, заставив притормозить. Рыжий обернулся и увидел, что того одолел новый приступ веселья – Тацуя одной рукой держался за бок и беззвучно ржал согнувшись вперед.
- Хватит уже, а?
- Хрена лысого я за тебя замуж пойду, - просипел Химекава, подавив смех и наконец-таки разогнувшись.
- Чоэта? – опешил Канзаки.
Он так и не получил ответа, потому что Тацуя скрылся в темноте комнаты, из глубин которой доносилось мерное похрапывание.

***
- Так, взвалили на плечи грузы и марш пятнадцать кругов вокруг храма! – рявкнул Саотоме-сенсэй, построив их с утра во дворе.
- Но, сенсээй, вчера было десять! – проныла Юка под недовольные стоны.
Саотомэ пригвоздил её фирменным взглядом «а-ну-ка-сдохли-все-быстро!» взял пальцами кончик длинной светлой пряди, затем позволил волосам свободно упасть на грудь и ласково протянул:
- А тебе лично, Юка, шестнадцать кругов.
- Чтоооо, но это!…
- Семнадцать.
- Заткнись, Юка, - одернула её Нэнэ.
Под горькие причитания Юки они рысцой двинулись по протоптанной тропинке. Еще с утра Канзаки определил момент, когда подозрительный взгляд сенсэя прошелся по собранным в хвост волосам Химекавы, а затем метнулся в сторону Юки и еще одной светловолосой краснохвостки, и как сенсэй все же решил, что сегодняшней «жертвой» его педагогических умений будет все же Юка. Хотя рыжеватый оттенок волос девушки совсем не напоминал платиновый оттенок химекавовской шевелюры.
Канзаки отметил про себя ладную упругую задницу Тацуи в тренировочных штанах, и подумал, что он чувствует себя Халком и готов снести от Саотоме все припасенные издевательства…
…кстати, а что имел в виду Химе, когда сказал, что не пойдет за него замуж?...

@настроение: замчательное )))

@темы: мое, взращиваю фикус, онеме

---

((((

Народ, не гневайся, у меня сейчас немного тяжко с настроением, ушла в анимешный запой. Обещала, знаю, стыдно, но накрапалось всего страничка (((( Конец зимы для меня всегда тяжелый, все соки выпивает ((( Сейачс солнышко вроде светит, снег топит и депра моя развеивается. Подождите чуть-чуть. Я вас не забыла, все будет.

---

О, Алукард, сердце ты мое выпотрошил

Я вот не думала, что меня настолько проберет, но и 8 штук OVA, наравне с мангой, просто проели мне мозг и глубоко в душу запали, и главное рисовка мне такая никогда не нравилась, но поди ж ты, с первого взгляда на улыбку Алукарда я приросла к монитору. Я на одном сайте даже пост накатала подробнейший, агитируя всех немедля бросать ВСЁ и смотреть-смотреть-смотреть

"И так, подробный отчет по Hellsing Ultimatum

Знакомство с Алукардом )))


Не дословный перевод ))):
Андерсон: я всего лишь выполняю свою работу, убиваю вампиров вервольфов, леприконов.
Интегра: Кончай звиздеть, где Алукард?
Андерсон: А, он? Я его убил.
Интегра: Убил?
Андерсон: Ага, голову снес.
Интегра: всего лишь?
Тут оживает Алукард, бгггг
Алукард: ты не плох.
Андерсон: как это тебе удалось? и что-то там бла-бла про протестантов, явно плохое )))
Алукард: пошел на хер, вот как, бгггг

Честно, я когда увидела все эти "зубы-зубы-зубы на все лицо"(с), у меня задергался глаз, подумала "нафиг, я такое не смотрю, где кавай?!" Но Алукард такой, что от его зубов и красных глаз не оторваться, меня буквально приклеило к его образу, и уже к третьей OVA-шке все его безумные маски вызывают только экстаз, потому что он страшен, он могуществен, он вампир из вампиров и другим быть не может, а уж когда он появляется в брутально кавайном образе, а не с алчущей-крови-и-мяса безумной маской на лице, то тут серцца мое трепещет как крылышки бабочки, бггг.

мощь Алукарда, гыыыы




О самом аниме: все начинается с того, что в одной деревушке завелся кровопивец-священник, который всю свою паству превратил в вурдалаков, туда посылают опергруппу для зачистки, среди которой офицер Виктория Серес. Ессесно группа полицейских терпит поражение. Тогда Интегра Хеллсинг, глава организации по борьбе с нечистью посылает туда одного своего бойца - Алукарда, бггг. И он наводит порядок, попутно превращая Викки в дракулину *дракулинами могут стать только девственницы или девственники, остальные укушенные превращаются в вурдалаков. Интегра недовольно осведомляется нафиг Алукард обратил полицейскую, он - не знаю, захотелось, она ему, мол, я тут главная, мне решать, кого обращать, кого нет, бггг.
Интегра в раннем возрасте осталась без родителей, и унаследовала главенство рода, её дядька оказался весьма расстроен таким раскладом и решил племяшку порешить, но она во время вспомнила завещание отца и освободила в подземных казематах фамильное чудовище, напоив того своей кровью, да-да, это был Алукард, бгггг.
Прямым врагом Хеллсинга является католическая церковь и её группа быстрого реагирования на вампиров Искариоты, которую ведет Александр Андерсон, человек со сверх способностями. Андерсон стремится уничтожить Алукарда, как мировое зло, и всячески путается под ногами, стремясь таки укатать его в асфальт.
Основной треш и мочилово начинается, когда один майор Третьего Рейха (ога, нацисты злоооо!)))), копивший мощь 60 лет, со времен Второй Мировой, выращивая армию вампиров и других сверхсуществ решил свести счеты... со всеми )) Ему просто в кайф война и смерти, он находит это красивым О_о Псих еще тот, и он между прочим практически единственный персонаж, которого нарисовали милым толстячком без зубов на все лицо и психопатических масок.
Так чем меня зацепило по мимо крови-кишок-мозгов-крови: неожиданные, разрывающие душу моменты. Викки, лишенная руки и ослепленная вражиной, подползающая на ощупь к смертельно раненному Бернадотте, и тот хватает её за руку и целует... так, как и хотел. И мысль у него на смертном одре, что он наконец-то это сделал, поцеловал свою "девчушку" умереть ради неё нет ничего лучше. А она ревет, потому что он все, ему не жить, а он улыбается, говорит: ну чего ты ревешь, подумаешь руки лишили, ослепили. Не реви, я хотел успокоить твой плачь, выпей меня и пойдем сражаться вместе. И Викки, доведенная до отчаяния пьет его кровь, хотя и не пила человеческой крови до этого, боясь потерять себя. Она впитывает Бернадотте в себя и мочит всех нафиггг!!! бггг.

Осподяааа, под эту музыку, да такие моменты... где мой платочег (((



Клипы разные

Там еще после этой серии, она 6, идут титры, где одна на другую падают фотографии, и на каждой запечатлен какой-нибудь момент из жизни Бернадотте, вот он молодой призывник с еще короткими волосами и целым глазом, вот он с друзьям, а вот на поле битвы и потерял глаз (((( *опять реву*

Или момент, когда между Андерсоном и Алукардом должен состоятся финальный бой: Алукард счастлив, что может сразится с достойным человеком, потому что только сильный духом человек может убить его, а он устал от жизни, он очень, очень устал. И что делает Андерсон? Он засомневался в собственных силах и вонзил себе в сердце гвоздь, которым распяли Христа. И становится монстром. Алукард в бешенстве, он бросает резкое "идиот! что ты делаешь?!" и с тоской "не становись таким же монстром, как я" и "только человек может меня убить". В итоге Алукард побеждает Искариота и тот умирая, видит как страдает из-за этого Алукард - граф Влад Цепиш, Дракула, полководец, который вел войска против неверных с именем господа на устах, желая найти Рай и ожидая появления Господа Бога. Безумец страдает, потому что Андерсон стал таким же как и он - зверем, монстром без права на прощение. И Андерсон говорит: не плачь дьявол, или в тебе до сих пор живет ребенок, который решил стать дьяволом, чтобы больше никогда не плакать? Ибо человек, переставший плакать, когда его слезы кончаются, высыхая, он становится демоном, становится чем-то иным. Если уж стал таким, смейся же, владыка бесчисленных душ, смейся надменно и без смущения.
А Интегра? Она - баба с железными яйцами и пронесла в себе любовь к этому не человеку ни единой мышцью не выдав себя. Она хранила девственность, чтобы когда-нибудь стать его дракулиной, она полюбила Серес, справившись с ревностью, потому что та дитя её возлюбленного. И когда Алукарда все же одолели, Интегра 30 лет ждала, когда он вернется (попутно наводя ужас на окружающих))), веря Викки, что Алукард вернется из забвения, и когда он все же возвращается, она говорит: тебя долго не было, а, Алукард? Чем ты был занят?. Алукард отвечает (сидя на полу с кровавым соплями на морде лица, это Интегра так его встретила))): Я был поглощен убийствами собственных жизней внутри меня. .. Интегра: ты пришел слишком поздно, СЛИШКОМ ПОЗДНО... я превратилась в дряхлую старуху. А он говорит, что она для него все так же прекрасна. *тут я достала платочег долго в него сморкалась от избытка чуйств*

Вот такой вот он весь драйвовый >_<




Собсна говоря вот кем является Алукард - Дракула



Момент, когда Бернадотте отправляет Викки на передовицу, а сам с командой остается защищать поместье, и зная, что они возможно больше и не увидятся, пытается разрядить обстановку. Он ей командует громовым басом: Серас, закрой глаза! Ну она преисполненная долга, подчиняется, а он... ))) Ну команда есессно, вы пошляк, командир, мы тоже хотим, ну и начинают приставать к Викки " меня! И меня!" Она кричит, что они идиоты )))


Итог: я в восторге, я прочувствовала и расчувствовалась ))) И я верю, что Алукард превратит свою прекрасную графиню Хеллсинг в вампира и буду они жить долго и счастливо ))).

@музыка: ооо, микс просто в голове

@настроение: открылся третий глаз )))

@темы: любимое, вампиры, мозг вытек вместе с глазами, ай, красава!, онеме

---

Вакуум. Глава 4

Глава 4

Выходить из медблока было страшно. Адаптационный месяц истек, и в колонии меня ждали ласки заключенных. Помимо Звуро со мной захотят тесно пообщаться и другие зеки. Боюсь, столь тесного общения я не переживу. Мне хотелось забиться куда-нибудь и сидеть там тихо-тихо, чтобы меня никогда не нашли и желательно дали бы сдохнуть, но я не мог опустить себя до такого. Это означало бы проиграть окончательно. Поэтому я давил в себе мерзкое чувство никчемности и беззащитности.
- Тришер, как я могу поговорить с начальником колонии?
- Сто десять на семьдесят… - буркнула она себе под нос, а потом подняла на меня ядовитые глаза. - Зачем тебе?
Я замялся, наблюдая, как логианка снимает с моего запястья пневмоленту для измерения давления.
- Ну… чтобы спасибо сказать, - соврал я.
Она улыбнулась хитро и хищно, показав клыки.
- Не трать время, мальчик, наш начальник идет на контакт только по своему желанию.
- И все же, - настаивал я, натягивая на себя комбез, - как я могу с ним поговорить?
Она задумалась, процокала до встроенного в стену шкафа и спрятала там тонометр.
- В карцере он лично проводит разъяснительные работы с провинившимися, - Тришер сверкнула глазом через плечо.
- А как попасть в карцер?
- Устроить драку, - она развернулась ко мне лицом и добавила уже серьезно. – Мальчик, в этот раз тебе может и не повезти.
- Тришер, я не мальчик, я мужчина, - вздохнул я раздраженно.
Логианка подошла ко мне в плотную, взяла одной рукой за подбородок запрокинула голову и посветила в глаз тонким фонариком.
- А выглядишь ты как мальчик не достигший порога возмужания, - сказала она, наконец отпустив меня.
- Это по вашим меркам, - возмутился я.
За месяц я все же оброс мышцами, до мистера Олимпия конечно еще далеко, но у меня никогда не было таких бицепсов и выпуклой груди. Я чувствовал, как у меня шевелятся так называемые «крылья» по бокам… Правда, при своих ста восьмидесяти пяти сантиметрах роста я был все равно немного ниже её.
- Ладно, можешь быть свободен, - удовлетворилась она результатами окончательного обследования. – Смотри, не попадайся ко мне в ближайшее время, а то залечу до смерти.
- Я уж постараюсь, - сказал я скорей для себя, нежели для неё.

***
Я успел к началу обеда. Есть мне особо их гадость не хотелось, но пропускать приемы пищи нам не разрешали. Уж что-что, а о хорошей физической форме заключенных колония заботилась. Не считая мелких инцидентов.
Все началось еще в очереди. Смешки, толчки, поглаживания и скабрезности. Свора озабоченных ублюдков. Я заставлял себя не дергаться от каждого мерзкого прикосновения. Кое-как отстояв и заполучив свой обед, я нашел свободный стол и уселся за него.
Естественно в одиночестве я оставался не долго.
- Куда это ты подевался, красатуля, давно тебя не видно?
Я молча продолжал жевать белковую гадость.
Мой гость наклонился ко мне ближе.
- Я слышал, кто-то уже порвал твою хорошенькую жопку. Я тоже хочу.
Я медленно повернул к нему голову. Тот самый Зуб.
- По-шел-на-хрен, отморозок, - сказал я по слогам.
Зуб хмыкнул, оголив единственный клык, огляделся по сторонам, наморщив свой толстокожий лоб. Драки здесь не жаловали и не разбирали кто прав, кто виноват. Мучительно больно будет обеим сторонам.
- Слышь ты, мармазетка, это ты здесь такой смелый. Я ж тебя поймаю и выебу так, что ты харкать моей спермой будешь.
Я плюнул ему пережеванным обедом в лицо. Желтая масса была похожа на рвоту.
Зуб замер. Столовая затихла. Я тихо офигевал от кайфа. Недолго, правда. Зуб с утробным рыком вскочил с табуретки и вздернул меня за собой. А я улыбался во весь рот. Улыбался, потому что хренов ублюдок больше ничего не успел сделать. Зуб был всего лишь хомо сапиенс, и мои пальцы безошибочно нашли болевые точки на бычьей шее. Он задыхался, а мне не хватало ужаса на его лице. Я хотел, чтобы бледную, покрывшуюся испариной кожу залило кровью. Звук хрустнувшего под моим кулаком носа оказался для меня симфонией, лучшей из лучших. Я весь звенел от темного разрушительного счастья и небывалого удовлетворения.
- Я НЕ терпило. Я НЕ шлюха, - говорил я спокойно, нанося удары. А потом сорвался. - И я никогда не буду чьей-то подстилкой! – крик приносил облегчение.
Я бил и бил, не мог остановиться. Даже когда меня оттащили, я все еще пытался достать до него ногами. Потом меня тряхнуло с силой и болью.

***
Я пришел в себя в темноте. Уставился в пустоту широко распахнутыми глазами, не понимая, что со мной, почему ничего не вижу, почему у меня болят кисти рук так, будто под пресс попали. В панике я обшарил крохотную комнатку два на два. Карцер, осенило меня. Облегчение придавило обратно к полу. Прислонившись спиной к одной из стен, я стал ждать. Обсмаковав драку с Зубом раз сто, я занервничал. Начальник колонии где-то сильно задерживался. Темнота ломала, отбирала чувство реальности и привычных физических ощущений. Я как раз начал сомневаться, сижу ли я в маленькой черной комнатке или вишу в пустоте вверх ногами, как дверь щелкнула и отворилась.
Оказывается, я уселся как раз напротив. Пол подо мной зажегся тускло и зловеще, подсветив снизу внушительную фигуру моего гостя. Ха, да у начальника колонии любовь к театральным появлениям. На мой взгляд, это уже лишнее, одна мысль, что я нахожусь с ним в одной маленькой комнатке наедине, заставляла уже появившееся мурашки покрываться мурашками.
Тени ползли вверх по его мощному телу, обрисовывая впадины и выступы лица резче. От скул и до бровей все было черно, только радужки горели красным. Шрамы вместо чешуи проступили чернильными пятнами. Этому демону, для пущей убедительности, осталось только простереть ко мне металлическую длань и прогреметь:
- Теперь твоя душа принадлежит мне!
И я тут же преставлюсь. Богу, черту – кому посчастливится.
Ен смотрел на меня сверху вниз, я же силился собрать в кучу все заготовленные фразы.
- Я жду объяснений, 90-36, - нарушил он тишину.
Что-то у него было не правильное с голосовыми связками, потому что ни один представитель известных мне рас не говорил так, будто у него в горле встроен двигатель от гоночного автомобиля. От его голоса болели уши.
Я зашевелил губами, но безрезультатно – ни одного звука.
- Не слышу, - сообщил он холодно.
Я прочистил горло, сглотнул и попробовал снова:
- Мне необходимо было с Вами поговорить.
Вроде его лицо не изменилось, но мне показалось, что он озадаченно нахмурился.
- Ты драку для этого устроил?
Отчасти, подумал я. Все же рожа Зуба в кровавых соплях оказалась приятным бонусом. Жаль, что это не Звуро.
- Для этого, - сказал я покорно.
- Зачем? – легкое любопытство в голосе.
- Я… Я прошу Вас дать мне свою защиту! - выпалил я.
- Чего ради? – ни одной эмоции в голосе.
- Я сделаю все, что пожелаете.
Вот собственно и все, что я мог предложить.
Я посмотрел ему в глаза с затаившейся надеждой.
- Почему ты решил, что твое тело заинтересует меня? Ты же это мне предлагаешь, так?
Я понуро кивнул, чувствуя, как рушится надежда.
- Мое тело интересует многих, - сказано это было без хвастовства, скорей как констатация факта.
Молчание согнуло меня до пола. Я вздрогнул, когда за Еном захлопнулась дверь, оставив меня снова в темноте.
И только тогда я понял, какие возложил надежды на его согласие. У меня остался один выход – самоубийство. Осознание этого заставило меня рычать и яростно бить распухшими ладонями по полу. Не хочу умирать! Не-хочу-не-хочу-не-хочу! Я хочу жить! Спокойно жить, никому не мешая и чтобы мне никто не мешал, разве я так много прошу?
Снова клацнула дверь, и я взметнулся на ноги.
Это был не Ен.
- Выходи, - приказал конвоир.
Я вжался в стену.
- Не хочу.
Логианец вошел внутрь и дернул меня за локоть.
- Начальник приказал тебя к нему в кабинет, не осложняй себе жизнь.
У меня гора с плеч упала. Неужели получилось? Я покорно поплелся по коридорам за конвоиром.
Коридоры, ведущие к служебным помещениям, не отличались от множества других в этой колонии: бесконечное переплетение кабелей и пересечение метала, словно мы в утробе неизвестного монстра. Уже в кабинете Ена решимость стала таять. Страшно было до усрачки, иначе не скажешь, да и не чувствовал я себя этаким соблазнителем, скорей уж потрепанным и уставшим циником. Трудно видеть себя на коне соблазна, когда на тебе окровавленная тюремная роба, пальцы распухли и не гнутся, а на голове тифозный ежик.
Кабинет был обставлен строго и лаконично: стол с рабочей консолью, жесткий стул, светопанели, встроенные в стены и потолок. Царство серого цвета.
Монументальная фигура Ена не позволяла осмотреться. Его присутствие в комнате в принципе подавляло большинство желаний, оставляя только одно – напряженно следить за перемещением опасного тела в пространстве. В данный момент это самое опасное тело прислонилось к столу, сложив на груди руки и уперев в меня немигающий взгляд из-под чешуйчатых надбровий. Пугающе, правда?
Охранник без лишних вопросов развернулся на сто восемьдесят градусов и покинул помещение, оставив меня один на один со своим боссом.
Я смотрел на Ена, напряженный как струна. Он смотрел на меня и был не подвижен как скала. Секунды улетали за секундой. Ничего не происходило. Начальник колонии ждал. Только чего? Когда я заговорю или начну действовать?
- Я… - я осекся и сделал нерешительный шаг к нему.
Пойманный его тяжелым взглядом, я подошел ближе, как магнитом притянутый. Остановился в одном шаге, вскинув голову - он на голову выше меня.
- Мне противопоказан сейчас полноценный секс. Вы должны понимать. Вы знаете, что… было со мной. Но я могу… могу сделать минет. Вам понравится, - я говорил сухо и отрывисто, пытаясь загасить вспыхнувшее чувство стыда.
Ен продолжал молчать, изучая мое лицо. Нечеловеческие глаза медленно двигались, рассматривая мой лоб, скулы, нос, губы, скользнули по голой шее, а потом вернулись к моим глазам.
Вздохнув, я стал расстегивать на нем китель. Вакуумный замок поддался легко, оголив его торс спереди. Я застрял взглядом на переплетении шрамов на груди, уходящих под рукав. Вокруг вполне человеческих сосков были расположены мелкие чешуйки, красные, с металлическим отливом.
У него был пупок. Прямо среди твердых пластин пресса. Это было так странно, словно бантик в горошек на шее у тираннозавра. Глядя на Ена, можно было предположить, например, что он вылупился из огромного яйца уже в том виде, в каком он стоит сейчас передо мной, или родился от волчицы, оплодотворенной петухом (или как там религиозники обозначают приход Сатаны на Землю?). Но пупок? Пупок говорил о том, что этот монстр тоже был когда-то маленьким и защищенным утробой матери…
Я опустился на колени, завозился с замком бриджей, запустил в них руку. Чешуя блядской дорожкой от пупка уходила в пах и рассыпалась там по лобку. Член как член, большой, красный и без крайней плоти, с гладкой, как обкатанная галька чешуей у основания и на яичках, крупных, твердых и эллипсовидных. Они плотно прижимались к основанию члена, делая его таким толстым, что я не смог бы обхватить пальцами.
Прервав ненужные размышления, я лизнул головку коротким движением языка, обхватив ствол рукой, а потом посмотрел Ену в лицо. Он слегка изогнул бровь, во взгляде появилось любопытство. Я снова лизнул прохладную кожу, но уже от яичек и вверх до конца, а потом обхватил губами.
Жесткая ладонь схватила меня за горло и заставила выпустить член изо рта. Я испуганно и непонимающе вскинул на Ена глаза. Тот нахмурился и коротко приказал:
- Открой рот.
Я подчинился. Логианец запустил туда оба больших когтистых пальца, обхватив лицо ладонями, повертел голову так, сяк, заглядывая в рот, а потом отпустил.
- Продолжай.
Я даже спрашивать не стал, зачем он это сделал. Откинув мысли прочь, я продолжил. Я старался, был усердным и терпеливым, но этот чертов хрен все не кончал. Открыв глаза, я встретил его взгляд. Никаких эмоций. Мои щеки залила краска стыда и гнева. Внезапно зрачки Ена расширились, он стиснул мой затылок здоровой рукой, брякнул «красный – это красиво» и кончил кислой струей с металлическим привкусом в рот.
Я отстранился и встал. Кроме беспорядка в одежде, других признаков, что начальник колонии только что получил оргазм, не было. Даже зрачки пришли в норму.
- Завтра тебя приведут снова, - сказал он холодно и быстрыми, скупыми движениями привел свою форму в порядок.
За мной пришел тот же надзиратель и увел в камеру.

***
- Дален…
- Уйди, а то уебу.
- Пожалуйста …
Я на чистых рефлексах крутнулся с бока на бок и со всей дури впечатал Клайву ногой по шее. Ярость. Внутри что-то противно пенилось и застилало глаза. Снова, как и с Зубом, мне хотелось раздавить в кровавое месиво. Еле сдержал себя. Я скоро так человеческий облик потеряю.
Клайв с трудом поднялся с пола, куда улетел с моей подачи. Вытер кровь с рассечённой брови трясущимися руками (приложился об унитаз) и посмотрел на меня затравленно. Я повернулся к нему спиной, уперся взглядом в стену.
Нижняя койка скрипнула, принимая своего хозяина. Послушный мальчик. Я очень сомневался, что смогу выслушать сейчас его оправдания, а то, что он будет оправдываться - не вызывало сомнений. Здравый смысл подсказывал, что Везнер не смог бы помочь, все произошло с молчаливого согласия охранника. Ну, включил бы Клайв тревогу, и пытки надо мной отложились бы на время, и только. Вряд ли начальник колонии стал бы вмешиваться на тот момент, он скорей спалил бы меня в плавильной печи, чтобы не наводил смуту в рядах его трудовых лошадок.
Только дело в том, что от моего здравого смысла осталось очень, очень мало, примерно в таком же соотношении, как один нейрон ко всей нервной системе человека. В данный момент я мог только вскармливать гневом свою обиду, обвинять весь мир и рвать глотки зубами…

***
- Опа-на, какая задница, какие ножки! – сзади засвистели и одобрительно заулюлюкали.
Душ. Первый трудовой день после госпитализации. Отморозки почувствовали свою безнаказанность, здесь слухи летели со скоростью звука и все уже знали, что со мной сделал Звуро. Его не тронули, я видел эту мразь с утра на разводе в главном зале. Целый и невредимый, сука, послал мне воздушный поцелуй и глумливую улыбочку.
Я прошел между кабинок и встал в очередь в одну из них за невысоким мужиком средних лет. Гиены продолжали скалиться за моей спиной.
- Говорят, ты Зубу табло начистил, конфетка. Что-то он совсем сдал, раз позволяет бабам руки распускать.
Я проигнорировал фразу и смешки её сопровождающие, а вот удар по заднице проигнорировать не смог.
- Убери руки, - сказал я развернувшись.
- А то что? – спросил парень: длинный, жилистый, с желтыми зубами и кривым из-за давнишнего перелома носом. – Надаешь мне пощечин?
Свора вокруг загоготала. Мне резко, просто до звезд в глазах, захотелось выбить эти желтые зубы. Я и боли-то в костяшках не почувствовал, когда у придурка пошла ртом кровь.
Чьи-то крепкие руки схватили меня под локти, мне даже под дых успело пару раз прилететь, прежде чем в душевой все, как один, свалились в корчах на пол. Кроме меня. Я, прижимая руки к животу, не в силах еще толком разогнуться, стоял посреди содрогающихся тел и не мог понять в чем дело. Что это? Да неужто кара небесная?
Раздалось уже знакомое клацанье и в душевую вошел один из надзирателей. Он смерил меня пренебрежительным взглядом и сказал:
- 90-36 для вас неприкасаемый, если хоть один из заключенных нарушит это правило, пойдет работать в сектор G.
Логианец ушел и зеков в душевой отпустило. Они неуклюже поднимались, болезненно морщась, кто-то тяжело вздыхал, и враждебное молчание медленно затапливало помещение.
Я без очереди вошел в кабинку под тихое шипение в спину:
- Кому же ты задницу подставляешь, блядина?...
Я что-то говорил про «никогда не буду ничьей подстилкой»? По крайней мере, я сам выбрал под кого стелиться.
Ен дал мне неделю. Неделю я отрабатывал свою безопасность только ртом. Дня через три я уже знал, как сосать так, чтобы он кончил быстрее. У него были очень чувствительные яйца, если их обсасывать наравне с головкой… В начале второй недели логианец перегнул меня через стол и трахнул. Просто и без изысков. Я вытерпел первый болезненный раз, а потом приноровился расслаблять тело. В эти моменты я был всего лишь оболочкой без чувств. У меня не было угрызений совести, ощущения грязи на теле, я не думал о себе как о шлюхе, я даже отвращения не испытывал к происходящему, но я и не получал от этого удовольствия, ни морального, ни физического. Я просто выживал. Ен брал сполна в качестве платы, складывал меня в невообразимые позы прямо на столе, вдалбливался и наблюдал за моей реакцией немигающими змеиными глазами.
За две недели нашего «соглашения» с начальником колонии я немного успокоился, почувствовав некоторую, хоть и извращенную, стабильность. Все просто: меня защищают, я расплачиваюсь.
С Клайвом мы почти не виделись, его перевели в другой сектор, а мне дали в напарники хмурого молчаливого парня, с которым мы и парой слов не обмолвились. Мой сосед еще с утра ускользал на построение вперед меня с печальной миной на лице, а вечером приходил ближе к отбою. Меня выворачивало от мысли, что он проводит время с Ториятом и Звуро, поэтому ограниченность нашего общения была как нельзя кстати. Одним раздражителем меньше.

***
Я дежурил в душевой. До отбоя оставалось два часа, я драил полы ультразвуковым пылесосом и нервничал - Ен не звал меня сегодня.
- А вот и моя сладкая девочка.
Я резко развернулся на голос, выставив трубу пылесоса перед собой.
Звуро медленно двинулся ко мне от двери, наблюдая за мной исподлобья.
- Скучал, птичка? – хнурт нехорошо оскалился.
Я сглотнул в сухую. По всей колонии распиханы камеры слежения, нас увидят и меня обязательно избавят от его общества. Очень на это надеюсь.
- Отвали, - выдавил я хрипло.
- Боишься? – Звуро остановился так, чтобы я не достал до него своим «оружием». – А почему? Мы ведь так хорошо друг друга поняли. Разве нет, птичка?
Он насмехался надо мной, но сквозь налет насмешки чувствовалась злость. И я действительно его боялся, меня уже ощутимо потряхивало.
- Мразь. Оставь меня.
- Убери свое оружие, а то страшно до дрожи, - он ткнул черным когтем в сторону трубы, а потом резким быстрым движением выдрал её из моих рук, а в следующую секунду я уже задыхался в его жесткой хватке.
Звуро болезненно вдавил меня лопатками в душевую кабинку, я до онемения в пальцах вцепился в лапу на своем горле, пытаясь отпихнуть его ногой.
- Я не люблю, когда у меня вещи воруют, - зашипел он, - кому ты зад подставил, чтобы обеспечить себе защиту? Господину начальнику?
Я хрипел и вырывался, молотил ботинком куда придется, но хнурт будто не замечал боли.
- Он натрахается и выбросит тебя! - выплюнул Звуро мне в лицо. – И тогда я научу тебя уважать хнуртов!
Тут его тряхнуло, он на мгновение сжал мое горло еще сильнее, а потом выпустил.
Я свалился помятой кучей на пол, кашляя и пытаясь восстановить дыхание. Хнурт потемнел, его серая кожа стала почти графитной. Он напряженно выдохнул, окатил меня полным ненависти взглядом и свалил.
Комм на руке пискнул и над ним выскочил голоэкран. Надзиратель окинул меня оценивающим взглядом, а потом сказал:
- Начальник ждет.
Экран свернулся.
Я наконец-таки справился с дыханием, потер саднящую шею, глянул в раздевалке в зеркало на красные пятна, опоясывающие её, и пошел платить по счетам.

***
- На этом все.
- Что? – не понял я.
- Мне надоело. Ты как секс-дроид. Секс-дроидов я не трахаю.
Вот так меня огорошил господин начальник колонии, когда я вошел в его кабинет.
Оглушенный новостью, я моргнул раз-другой, а потом зарычал, сам себя не узнавая:
- Вы что, сговорились? Что я должен сделать еще, чтобы тебе было хорошо? Станцевать стриптиз? Да на, пожалуйста!
Я с остервенением скинул с себя один ботинок, потом другой, принялся срывать комбез. Ен облокотился о стол, спрятав пол-лица за сцепленными кистями рук, фиолетово-красные глаза не пропускали ни одного моего движения.
- Так пойдет? – я вызывающе двинул бедрами, стянул с себя майку и резко провел от паха до сосков, сжал их до боли, снова вернулся к паху и смял в горсть. – Ты говори, не стесняйся!
Я продолжил разъяренный стриптиз, стянул казенные трусы и швырнул их Ену в лицо. Он поймал тряпку рукой и так и оставил висеть резинкой на пальце. Меня взбесило его хладнокровие.
- Ну что ты таращишься?! Не нравится?! А что тебе нравится?!
Я повернулся к нему спиной, встал на четвереньки, развел широко ноги и прогнул спину.
- А так?! Так нравится?! – крикнул я из-за плеча. – Извини уж, но отсосать, чтобы встал, я сам себе не смогу!
У меня, кажется, даже пена изо рта пошла.
Пара клацающих шагов и меня подорвало на двухметровую высоту. Боль от стальной хватки на ребрах быстро заглохла от страха, что меня сейчас просто выкинут за дверь как есть и хорошо, если живым.
Входная дверь замаячила впереди, но нас разделяли теперь стол с консолью и кресло Ена. Я услышал шипение открывающейся двери и меня пронесли сквозь одну темную комнату в другую и бросили на кровать.
Я настороженно замер, наблюдая за Еном снизу вверх: он раздевался, снимал с себя полностью все. Первый раз за наш двухнедельный «адюльтер». Я окинул его взглядом, открыв рот от удивления: его тело без одежды вызывало смесь восхищения и ужаса. Одна рука была полностью протезирована черно-красным девонием, и на стыке с плечевым суставом словно вплавлялась в красноватую кожу, частично перетекая к шее и подмышке. С этой же стороны мускулистый бок был весь испещрен шрамами, которые охватывали и часть твердого сильного бедра. Ена словно киборгом создали: невероятное совершенство мускулов и костной структуры, необходимое для смертоносного оружия.
- У тебя стоит.
- А? – я моргнул и посмотрел ему в лицо.
- У тебя стоит, - повторил он и впервые ухмыльнулся мне, показав острые зубы. И я поплыл, потому что это был тот тип улыбки, перед которой я беззащитен: тонкая, хищная, кривая, оставляющая сухую складку возле уголка губ и еще одну на щеке, этакий суровый вариант ямочки.
Ен склонился надо мной и медленно обхватил здоровой рукой мой затвердевший член. Я затаил дыхание, такая непосредственная близость когтей будоражила, впрыскивая адреналин в кровь. Металлическая ладонь уперлась мне в грудь и опрокинула на спину, да так и осталась, прохладной тяжестью. Немного шершавый язык, прошедшийся от яиц к головке, стал неожиданностью, скрутившей низ живота судорогой. Тепло потекло от паха к пупку и бедрам. Я дергался и что-то вякал нечленораздельно, пока Ен меня вылизывал, каждое грубое прикосновение языка было на грани, мне хотелось и уползти от него и втолкнуться в его рот глубже. Только он не брал глубоко, а просто лизал, слегка царапал и прикусывал кожу вокруг, а я, распластанной звездой на мягком покрывале, стонал, содрогался, закусывал губы, зачем-то гладил черно-красный металл руки на своей груди.
Я почти кончил, но Ен заставил меня перевернуться на живот и встать на четвереньки. Мой недовольный ропот перешел в восторженные междометия, когда его наглый и любопытный язык прикоснулся к моему анусу, прошелся вверх-вниз, возбуждая и раздражая и без того жаждущую плоть. Я уткнулся лицом в короткий мех под собой, оттопырил зад, развел шире ноги, мол, на, бери на здоровье, и застонал глухо и протяжно, когда скользкий язык ввинтился внутрь. Я, кажется, начал раскачивать задницей влево-вправо, как зачарованная кобра головой, и получил резкий и неожиданный укус в ягодицу.
- Черт!
Не успел я высказать претензии, как меня сгребли в охапку, бесцеремонно проволокли по одеялу и ткнули лицом в изголовье - каменное и резное.
- Держись, - сказал он мне на ухо и положил одну мою руку на прохладный выступ.
Я испуганно вцепился пальцами в камень, попытался обернуться, но твердая рука зафиксировала голову.
- Не смотри.
А потом меня словно вывернуло наизнанку от тягучего, густого, обжигающего удовольствия. Ен с гулкими шлепками вбивал меня в кровать, нависая огромной тенью, дышал в ухо, лизал шею, намечал укусы, так и не сжав челюсти.
Я потерялся, растворился в его мощном напоре, заскулил, хватаясь онемевшими пальцами за изголовье. Мне стало жарко, ладони взмокли и заскользили по гладким выступам. Я подался назад, желание получить больше было нестерпимо. И Ен дал мне больше. Схватив меня поперек живота здоровой рукой, и уперевшись в одеяло металлической, он начал засаживать до конца, вместе с прижатыми к стволу яйцами. Я стал хрипеть, хватать воздух открытым ртом. Меня выворачивало от кайфа. Словно стержень вытащили, и я уже не мог держать собственное тело, прижался полыхающей щекой к прохладной металлической руке, а потом кончил с хриплым стоном и судорогами.
Приглушенный рык, мощный толчок бедер, и Ен свалился рядом, так и не вытащив из-под моей щеки свою руку. Я медленно приходил в себя, чувствовал его учащенное дыхание затылком и слушал, как тихо гудит под ухом протез. А потом уснул.

запись создана: 28.01.2012 в 17:27

@темы: Вакуум, мое, ориджинал

---

Для новых ПЧ!

Я видела во многих дневах обращения к вновь прибывшим ПЧ, но сама увы могу отследить только возрастающее число так что заранее прошу меня извинить, если после того, как вы добавились, в моем дневе не появился гостеприимный тост пост. Я всем очень рада, так что добро пожаловать в притон наркомана гнездо разврата ко мне в дневник!

@темы: обо мне

---

Девушка с татуировкой дракона

Посмотрела фильм, понравился просто неимоверно, это удивительно, что меня зацепило несколько фильмов подряд за 2011 и начало 2012!
Про Девушку: Крейг и Мара сыграли на 6 из 5. Смотрела и шведскую версию, потому что многие кричат, что она лучше. На мой взгляд совсем нет. Начнем с актерского состава - Крейг вписался в образ Микаэля на все 100%, да Крейг сам по себе услада для глаз, а вот шведский актер не то что некрасив, а даже отталкивающе неприятен, да и как играет мне не понравилось. Лисбет хороши обе, но опять таки ИМХО, Руни Мара вписалась в образ на 200%. Поклонники шведской версии трясут томогавками, мол, Голливуд безбожно содрал все со шведов. Нет, это очень далеко не так. Голливудская версия ближе к книге. Я читаю её сейчас, поэтому мои суждения не голословны Книга, автора Стига Ларсона, весьма интригующая, автору удалось создать очень яркий и пронзительный образ девушки с татуировкой дракона. Она искрящаяся не смотря на свою асоциальность и психопатию
Советую к просмотру любителям триллеров, хороших детективов и необычных образов. Лисбет необычна, но невероятно очаровательна.
Кста! Шведы сняли еще два фильма по трилогии "Миллениум" - Девушка, которая играла с огнем и Девушка, которая взрывала воздушные замки! Я их смотреть не буду, буду ждать голливудскую версию с Крейгом и Марой

Много Лисбет

@музыка: тадададам

@настроение: под впечатлением

@темы: киношка, имаджы в тему, ай, красава!, умничаю

---

Поговорим о кино

Поскольку я натура утонченная творческая, наивная и где-то инфантильная, выросшая на таких сказках, как Терминатор, Чужие, Хищник (с Арни, других не признаю ), Восставший из Ада (первые пять) и Кошмар на улице Вязов, то я дюже люблю кины примерно такого содержания
Так вот, за январь я пересмотрела кучу кина, и вот что хочу сказать:

Новый Конан


Мамоа, конечно, хорош, он просто шикарен, но мне безумно, безумно жаль, что он снялся в этой картине, потому что фильм - лажа! Даже не так - лажа лажовая! Еще с первых минут фильма, где отец Конана делает его матери прямо на поле боя кесерево сечение, вонзив нож так, что он по идее должен был выйти с другой стороны, а не аккуратно рассечь кожу, мышцу, матку и околоплодный пузырь (не дай боже задеть плод, это ювилирная работа), я поняла, что хорошего от него (фильма) можно не ждать. А когда маленький Конан укатал в фарш четверых звероподобных мужиков? А когда уже повзрослевший Конан решил освободить рабов зенгарцев, свалив на них огромный валун, типа, Бог там сам разберет, где наши, а где ваши, что ли? А постоянный фонтан кровищщщи, будто тело это всего лишь мешок с красной жидкостью...
Я понимаю, это фентези, но фентези надо снимать так, чтобы смотрели и верели, а не превращать фильм в сплошной кино-ляп. Вот во Властелине колец тоже есть ляпы, но уровень фильма такой, что и пошли в далекую даль эти ляпы!

Призрачный гонщик
Очень понравился сам гонщик, если бы не Кейдж, то было бы совершенство! Ваще меня Кейдж малеха подзаебал укатал своим обилием на экране, кто его спонсирует? Может пора нанять снайпера? А то сам Колян уйти не могет видать

Ты грешил? Тогда я иду к тебе!

Ой, а еще там демоны зачетные, таааакие очаровашки


А вообще мне очень, очень, просто очень понравился фильм "Восстание планеты обезьян" за 2011 год. Очень советую посмотреть. Я, если честно, думала, что будет смешно, а оказалось эпично и трагично
Хотя один ляп в конце был, ну вот выбрались они за пределы города, а жрать что? Там леса не пригодны для выкармливания стаи обезьян, не джунги, так сказать

@темы: киношка, имаджы в тему, умничаю

---

Дауни Младший

Вот еще один прекрасный образчик Он изумительно играет, жаль, что я не видела как он трахается Вот не к чему придраться, "во всех нарядах, ты, душенька, хороша" На мой взгляд он повышает смотрибельность на 50%, чем еще объяснить внезапный взлет фильмов, срежессированных Гай Ричи?

Я тут просто айронмена 2 посмотрела , классный саундтрек, кста, эйсидиси рулят



Холмса второго не смотрела ишо, жду в хорошем качестве

@музыка: Highway To Hell

@настроение: ыыыы ))))

@темы: зависть, зависть, имаджы в тему, ай, красава!

---

Ох и хорожжж, стервец!

Вот знаете, бывает такой людь, на которого смотришь и понимаешь, что тебе нравится в нем всё, ну абсолютно, как смотрит, как двигается, как говорит, как дышит, стонет, сосет и подставляет задницу , как трахается играет, ё-о, даже как моргает! Вот я совершено нечаянно чаянно, чаянно, лазила по порносайтам и нашла для себя такого, точнее даже двух, но пока про одного
Вот смотрю я на это чудо света и думаю, как хорошо, что я нигода, никогда не встречу его в живую, как хорошо, что он гей, о том что он может быть би, я стараюсь не думать!, иначе я была бы его сексуальной рабыней

Осторожно, не ослепните
Alex Orioli - это шикарный брюнет и актер порностудии BelAmi

вооружиться слюняффчиками

@настроение: ооох, настроение самое то

@темы: мозг вытек вместе с глазами, зависть, зависть, имаджы в тему, ай, красава!

---

Вакуум. Глава 3

Вот как-то так...

читать, обязательно читать

Глава 3

- Что это? – я нахмурился на полупрозрачный экран, появившийся передо мной.
- Карты шахт, - ответил Клайв, пристально вглядываясь во что-то на своем экране.
- Жаль, что не самой тюрьмы, - хмыкнул я, изучая уменьшенный ландшафт над шахтами и указатели входов над ними.
- Ага, держи карман шире, - тихо засмеялся Везнер и заглянул в мою панель. – Разобрался?
- Да что-то пока не очень.
- Смотри, - он ткнул пальцем в метку над какой-то шахтой (которая в отличие от остальных выделялась синим огоньком, а не желтым), та увеличилась и приобрела трехмерное изображение с системой переплетенных ходов. – Это южная шахта 13 B – она твоя, там добывают промышленный девоний. Залежи драгоценного лежат северней и глубже, поэтому новичков туда не посылают, там скопление газов просто не даст работать с непривычки.
Он порылся и потыкал в своей карте, потом открыл совсем короткое электронное письмо и одобрительно хмыкнул.
- Я сегодня работаю с тобой, так что расслабься.
Вокруг нас началось шевеление, народ стал «сворачивать» свои карты и разворачиваться на сто восемьдесят градусов.
- Так, сейчас будем выходить.
Мы покинули главный зал стройным шагом, как на плацу. Поднялись в несколько заходов в лифтах на поверхность, сели в вагоны металлического монстра-поезда, движущегося по горному ландшафту Лога за счет антигрависистем.
Всего остановок было девятнадцать, и ни одна из них не заняла больше двух минут. Во время стоянок заключенные выпрыгивали по пять человек в ряд, одни за другими. На счет раз – прыжок. Раз – прыжок, раз – прыжок. Остановка – раз – прыжок. Раз, раз, раз… Здесь все работало слаженно и по команде, никаких заминок. Да и глядя на сопровождающих конвоиров с внушительным оружием в когтистых руках не хотелось становиться источником проблем.
Через час после подъема мы были на месте, наша шахта оказалась конечной – двадцатой по счету - остановкой в южной стороне. Навскидку в ней предстояло трудиться сотне заключенных. Нас быстро вывели из вагона, похожего больше на клетку из прутьев, и трусцой погнали к шахте, расположившейся рядом с огромным терриконом. Или это террикон расположился рядом с шахтой? В предрассветных сумерках он темной горой возвышался над нами, красные огни освещали только его подножие и широкий котлован, похожий на срез муравейника. По всей окружности, вглубь, уходили освещенные ярусы, а самое дно фосфоресцировало алым.
- Как в жерло вулкана смотришь, - сказал я, слегка нагнувшись над ограждающими шахту поручнями. Оттуда тянуло почему-то не могильным холодом земли, а влажным жаром.
- Эй, я надеюсь, ты не хочешь полетать? - Клайв предостерегающе взял меня под локоть.
Я снова посмотрел вниз. А что если подтянуться и перекинуть свое тело через перила? Сколько мне лететь, пока не встречусь с дном? Минуты даже не будет… И все, от меня только мокрое воспоминание в комбинезоне.
Нет. Не хочу себе бесславный конец у черта на куличиках. А как же подвиги и рыцарская слава?
- Успокойся, я не самоубийца, - уверил я сокамерника и отошел от ограждения.
- Теперь вы, - рыкнул конвоир, люминесцируя тяжелым взглядом, и наша группа из двадцати человек вошла в грузовой лифт.
Чем ниже мы спускались, тем ощутимей меня начинало тошнить, и поначалу я не мог без угрозы облеваться оценить по достоинству окружающий меня подземный мир. Меня не рвало, только слюна скапливалась во рту в огромном количестве, да желудок схватывало спазмами, но пять минут спустя я разогнулся, прислонился к земляным стенам и осмотрелся.
- Вот это…да-а, - только и смог я произнести.
Система пищер, ходов, сталактитов и сталагмитов, освещенная красными «виноградными гроздьями», группами облепившими стены.
- Что это? – восхищенно проблеял я.
- Это организмы-симбионты, - тут же ответил Клайв, - они служат костяком для всей экосистемы подземного Лога, точнее для всего Лога, потому что на поверхности жизни особо-то и нет. Вот из-за этих организмов логианцы запретили работать в шахтах машинам, потому что симбионты не смогли до сих пор восстановить микрофлору в самых первых шахтах.
- А если в шахтах работают люди, а не машины, то флора и фауна подземелий восстанавливается?
- Так точно, - улыбнулся Везнер, - уже через пять лет они принимают изначальный вид.
- А как же буры? По-моему они способны одним разом похерить всю экосистему.
- Буры – это меньшее из зол, совсем без техники не возможно.
- Заканчивайте разговоры! – грохнуло над самым ухом и я подскочил, схватившись за сердце. – За работу!
Я наградил логианца укоризненным взглядом, а тот мне ответил звериным оскалом.
- Идем, - Клайв потянул меня за рукав в направлении одной из пещер.
- Слушай, откуда ты столько знаешь о Логе? – у меня сложилось впечатление, что Клайв неплохо образован.
- Может за годы в колонии накопились? – вопросом на вопрос ответил мой сокамерник, хитро при этом улыбаясь.
Я улыбнулся в ответ.
- Нет, здесь другое.
Клайв отвел взгляд, улыбка сошла с лица, и я почувствовал, что лезу не в свое дело.
- Если не хочешь, не отвечай, - поспешил я заверить его.
- Да нет, здесь нет тайны, я учился на четвертом курсе ксенологического факультета до судимости. Хотел побывать во всех девяти галактиках с исследовательскими экспедициями… Вот в одной уже побывал…
Да уж, хороша вышла «экспедиция».
- Может, когда-нибудь побываю и в остальных, - с этими словами Везнер встряхнулся, как мокрая собака и совершенно по сумасшедше улыбнулся.
- Главное убедить самого себя, Дален, - он панибратски хлопнул меня по плечу, - говорят, аутотренинг творит чудеса.
- Ага, скорей я сдвинусь по фазе, и мне начнет мерещиться, что я на берегу теплого моря, в гамаке между двумя пальмами, нежели увижу что-то интереснее колонии в ближайшую свою жизнь, - буркнул я.
В этот момент мы зашли в один из рукавов шахты, где уже отрабатывали повинность с десяток заключенных.
- Здесь ты ошибаешься, в колонии интересно до жути, - мрачно вздохнул Клайв. – И не будь пессимистом.
- Я не пессимист, я – реалист.
Везнер хохотнул, а потом поднял с пола настоящую… кирку!
- Ммм, - промычал я, с придурошным удивлением уставившись на чудо рудокопного снаряжения, - а как же прогресс и все такое? Этим раритетом последний раз еще гномы пользовались.
- Вон твое чудо прогресса стоит, - парень махнул рукой с увесистой киркой в сторону погрузчика, - я выбиваю руду из породы, а ты тащишь её на погрузчике к конвейеру. Понятно?
- Понятно, - вздохнул я и направился к «станку», который выглядел, как орк без мозговой начинки. Ну, в смысле руки-ноги есть, а вместо башки и торса - кабина.
Первый трудовой день прошел без эксцессов, мы с Клайвом быстро сработались, он ловко орудовал своей гномьей киркой, а я шустро таскал в погрузчике руду к конвейеру, который доставлял её наверх. Мутило, правда, все время, но постепенно я привык к постоянной тошноте.
Уже сидя в поезде между Клайвом и еще одним заключенным, изнывая от жары и истекая потом, щурясь от яркого первого солнца и с содроганием ожидая, когда взойдет второе, я понял откуда у моего сокамерника такие развитые мышцы. У меня болело все, даже кости, сомнений не было, что еще месяц таких изнуряющих тренировок и моему телу позавидуют бодибилдеры. Я всегда считал, что к моей андрогинной внешности не подходят избыточные мышцы, но сейчас они просто необходимы, может, сравнявшись в физических показателях с остальными мужчинами, я буду вызывать меньший интерес, как сексуальный объект… Сомнительно что-то. Морду мышцами не накачаешь, изуродовать если только… Нет, это экстремальный вариант.
Мы уже въезжали в подземный туннель колонии, когда взошло второе солнце. Кварц в логианской породе ослепительно сверкнул кровавыми гранатами, и металлические жалюзи опустились с лязгом, отделяя нас от адского жара второго восхода, ознаменовав конец моего первого рабочего дня.
Прежде чем пойти в душ, мы сначала попали в обдувной шлюз, где сильными потоками воздуха была удалена пыль с наших комбезов.
В раздевалке душевой шелестели одеждой, приглушенно и вяло переговаривались после тяжелой работы в шахтах. Пара логианцев медленно прохаживалась среди нас, блюдя порядок. Никто из заключенных не лез ко мне в открытую, но я ощущал всем своим телом жалящие изучающие взгляды. Я силком заставлял себя держать голову прямо, смотреть вперед, нацепив нейтральную маску. Эта уверенность давалась мне с трудом, но я очень, очень надеялся, что выгляжу убедительно.
Заключенные по одному заходили в АМ-кабинки и благополучно из них возвращались. Я вздохнул и сунул руку в приемник ДНК, ощутил укол стерильной иглы. Загорелся зеленным «индикатор согласия» над входом, отошла тонкая белая панель, и я вошел внутрь.
Принцип работы антимолекулярного душа состоял в удалении с тела всех веществ, отличных по составу от чистого ДНК хозяина. У первых экспериментальных моделей была слишком высокая погрешность, вместе с грязью и потом с подопытных зверюшек удалялись шерсть и верхний эпидермис. Выживших не было. Впоследствии разработчики смогли снизить погрешность, но загвоздка состояла в том, что у подобной системы очистки погрешностей быть в принципе не должно. Кому захочется очиститься так, что в итоге не останется ни единого волоска на теле? Ни ресниц, ни бровей, ни волос на голове – и это самое безобидное, что могло случиться, бывали случаи, когда с уже сниженной погрешностью пропадали когти и зубы. Слава Богу, не было человеческих жертв… Хотя, кто знает?...
В общем, мой страх был обоснован, когда я заходил в кабину.
Я расставил руки, и очищающее зеленое поле прошло колючим холодом от пяток до самой макушки, поставив дыбом все волоски на теле. Чтобы удалить грязь со ступней, я поочередно приподнял ноги. Поле кольнуло сначала одну ступню, потом вторую и я наконец-то был избавлен от страха за собственные части тела.
Меня не трогали и в столовой, но от навязчивых взглядов уже гудела голова. Клайв добровольно вызвался моим ангелом хранителем и не спускал с меня глаз, везде следуя со мной, и, как ни странно, это действовало. Зеки косились, скалили зубы в усмешках, но не один не осмеливался к нам подойти. Я, признаться, не понимал, почему так. Везнер, бесспорно физически силен, но он был далеко не самым страшным зверем на этой территории.
- Почему меня еще не обступили толпы желающих познакомиться? – спросил я у него тихо, ковыряя в миске какую-то сопливо-белковую массу желтоватого оттенка.
- За новенькими ведется строгое наблюдение в течение месяца, - ответил Клайв и отпил из стакана бурду, которая здесь заменяет чай. Ладони у него были натруженные и загрубевшие.
- Даже если так, - нажимал я, - но просто подойти, поиграть мышцами? Здесь столько самцов социально альтернативных, а я новое мясо… Как-то непонятно.
И тут понимание само снизошло ко мне. Оно буквально подсело к нам за стол в компании своих «фрейлин».
- Здравствуй, мышонок. Что это за птичка с тобой?
Прости Господи, «птичка», потеряла дар речи, наблюдая как, прости Господи еще раз, «мышонка» лапает хнурт. Теперь все стало кристально ясно, потому что самым страшным зверем в абсолюте среди заключенных был хнурт. Этот хнурт тискал сейчас свою вещь. Да, Клайв был его вещью, а я не видел еще смельчаков, позарившихся на собственность хнуртов, если их впоследствии не разделит пара-тройка парсеков. Мощные, жестокие, агрессивные – они рвали неугодных им голыми руками.
Везнер был смущен моим присутствием, но безропотно позволял сдавливать свои бока огромными ручищами с черными короткими когтями и кокетливо заглядывать в страшные глаза на грубой морде серо-металлического цвета. Хнурты, так же как и логианцы, эволюционировали от хищников, у них также остались рудиментарные пары клыков наравне с набором острых зубов и вдобавок пара костяных наростов от лысых бровей до такого же лысого затылка. Волос на теле не было в принципе.
Клайв поймал мой взгляд, и краснота его перешла в бардовый. Боюсь, я не смог скрыть отвращения к происходящему.
- Торият, - сказал он тихо, уворачиваясь от поцелуя. Если облизывание губ фиолетовым языком можно считать поцелуем.
- Что? – с оттенком раздражения спросил Торият. Не любит мужик, когда ему отказывают.
- Дален новенький, он…
- А-а. Птичка, - хнурт пригвоздил меня взглядом к стулу (оранжевые радужки на черном фоне белка), - ты откуда к нам залетела?
Я проглотил ком и хрипло сказал:
- С Земли.
- Землянин значит, - ухмыльнулся Торият, показав набор острых клыков. – Что же, Птичка, у вас там, на Земле, мужики не трахаются между собой?
- Да трахаются, даю руку на отсечение, - я отшатнулся от усевшейся рядом со мной «фрейлины», чем немало позабавил второго хнурта. – Смотри, какой сладкий, такому просто необходимо, чтобы ему кто-то засаживал между половинками, правда?
Оранжево-черный глаз подмигнул мне, но руки хнурт оставил при себе. Две других фрейлины заржали громко и похабно. Я стиснул зубы, бросил гневный взгляд на потерянного Клайва и повернулся к соседу, скалившему зубы.
- Не тебе трахать меня, хнурт, - огрызнулся я, чувствуя, как меня начинает потряхивать от злости и унижения.
Тот дернулся ко мне, зарычал тихо:
- Что, такие сладкие белые сучки, как ты, считают хнуртов отбросами?
- Успокойся, гайди, - отмахнулся от него Торият, - Птичка ведь не расистка, правда, Птичка?
Я повернул к нему лицо, и животный ужас скрутил мне внутренности. Торият хоть и был спокоен, но взгляд у него был… он хладнокровный убийца, в этом не было сомнений.
Я не был расистом, но конкретные хнурты почти убедили меня в обратном. Я снова взглянул на Везнера, тот сидел не жив, не мертв, весь бледный, с округлившимися глазами. От ответа меня спас господин начальник колонии, он самолично явился в столовую проследить, как приняли новичков. Цокая между рядами столов, он окидывал всех нечитаемым взглядом, и разговоры тут же стихали, зеки утыкались носами в уже пустые миски с едой. Когда Ен добрался до нас, Торият не уткнулся в свою тарелку, прижал напрягшегося Клайва к себе еще плотнее и оскалился, вроде как улыбнулся.
- Здрасте, господин начальник колонии, как у вас день прошел?
Ен смерил его взглядом, затем меня. Мне показалось, что на его лице сейчас отразится хоть какая-нибудь эмоция, что он вот-вот усмехнется… Но Ен снова взглянул на Торията.
- Хорошо, 82-69, лучше, чем у тебя, - и он двинулся дальше.
Торият проводил его тяжелым взглядом и выплюнул что-то нелицеприятное в след, но его слова потонули в сигнале, означавшем, что пора выметаться из столовой.
Я наконец-то смог остаться наедине с собой в нашей с Клайвом камере. На удивление в голове было пусто, все время до появления Клайва в камере, я пролежал с вытаращенными в потолок глазами.
- Ты спишь? – спросил Клайв снизу.
Я свесился с койки и посмотрел в сумрачное лицо своего соседа. Думаю, мне и говорить не надо было ничего, потому что мой сосед оскорбленно вскинулся:
- Не смей осуждать меня! – прошипел он яростно. – Ты не знаешь, что такое быть «подружкой» в колонии и, дай бог, тебе оставаться в счастливом неведении и дальше! Поверь, лучше один большой монстр, чем множество мелких!
Он прав, но эту правду хочется растоптать и закопать.
- Как долго вы вместе?
Клайв взглянул на меня с вызовом:
- Шесть лет.
Я присвистнул.
- А он удивительно постоянен, - не удержался я от сарказма. – Почему вы не в одной камере?
Он невесело хохотнул.
- Это колония осужденных на пожизненное заключение, а не семейное общежитие… Да и не надо этого… У нас были и черные времена, - Везнер сказал это таким тоном, что я не осмелился спросить, насколько черными были эти времена.
Поэтому спросил о другом:
- Какой у тебя срок?
- Пожизненный. Как и у всех здешних обитателей, - пожал он плечами, потом добавил с горькой усмешкой, - правда у некоторых здесь по несколько пожизненных. Их тела не вернут после смерти на родину, а сожгут в здешних печах.
- За что осудили?
Он криво усмехнулся, и снова в темных глазах появился вызов.
- За изнасилование с отягчающими.
Я удивленно вскинул брови.
- Серьезно?
- Не веришь?
Я отрицательно качнул головой.
- Ты судишь по внешности, а она бывает обманчива, - он закрыл глаза, растер лицо ладонями и шумно выдохнул, - но я правда этого не делал. Никогда, ни к одной женщине я не испытывал подобной ярости.
- Так как же тебя взяли?
- Не время вспоминать об этом… Как-нибудь в следующий раз. – Клайв растянулся на кровати и тяжело вздохнул. - Расскажи о себе.
Я откинулся на спину, снова уставившись в серый потолок.
- Меня подставили.
Снизу послышалось фырканье.
- Извини, не сдержался, - сказал Клайв, - это настолько расхожая фраза в здешних казематах, ты просто себе не представляешь.
Настала моя очередь тяжело вздохнуть.
- Ладно, прости, продолжай, пожалуйста, - тихо попросил Везнер.
- Это была самооборона. Меня хотел убить мой будущий муж, я защищался.
Я не стал продолжать, и тишина показалась мне плотной и удушливой, сглотнув ком в горле, перевернулся на бок и попытался отключиться.
- Разве за самооборону дают пожизненный срок? – недоверчивый голос Клайва прервал тишину.
Я подавил усталый вздох.
- Не дают. Конкурент подсуетился.
- Должно быть твой конкурент крутая шишка, - протянул задумчиво мой сосед, - да и ты, ведать, не из мелких.
- Именно, а теперь давай спать… Я выжат.
Нижняя койка скрипнула, и в следующее мгновение голос Клайва раздался совсем близко.
- Ты должен воспользоваться расположением Звуро, иначе через месяц тебя разорвут на клочки.
- Я не настолько беззащитен, насколько кажусь, - буркнул я недовольно.
- Может быть, но только не здесь. Дай всем понять за этот месяц, что ты с Звуро, иначе попадешь в ад.
Я промолчал, стиснув от ярости челюсти. Клайв, не дождавшись от меня ответа, вернулся к себе.

***
Месяц пролетел бесконечной чередой изнуряющего труда и постоянного страха.
Страх. Он свернулся холодной, напряженной змеей внутри меня, отсчитывая ускользающие дни безопасности. Я был в логове волков, выжидающих, когда путь к моему мясу будет открыт. Они скалились, истекали слюной, облизывали острые зубы, а мне оставалось лишь надеяться, что я смогу отстоять свое право ходить с гордо поднятой головой. Мне была ненавистна сама мысль, что придется кому-то подставлять зад ради защиты…
Чертов Звуро шнырял вокруг меня голодной акулой, мое нежелание признать себя его «девочкой» доводило хнурта до невменяемости.
- Ты идиот! – он швырнул меня на стену и оставил висеть в воздухе, схватив за грудки. – Я делаю тебе одолжение, маленькая сучка, а ты нос воротишь!
- Отпусти его, 82-51, адаптационный месяц еще не закончился, - под насмешкой надзирателя слышалась угроза.
Хнурт опустил меня на ноги, демонстративно поправил воротник комбинезона, а потом наклонился ко мне и прошипел:
- Если не придешь сам, я возьму силой, а потом пущу по кругу, чтобы спесь сбить.
- Ты не слышал, 82-51? – высокий логианец с терракотовыми прядями в черных волосах угрожающе оскалил клыки.
Звуро развернулся в противоположную сторону от столовой, возле которой он меня поймал, и нервным шагом удалился от нас.
- Ты лучше бы лег под него, а то дразнишь смазливой мордой весь наш зверинец, - недовольно сказал мне надзиратель. – Иди в свою камеру.

***
Единственной отдушиной стала библиотека. Я и не ожидал в подобном месте найти такое разнообразие книг и информации. Оказалось, что мой сосед – библиотекарь, помимо работ в шахтах. Он и его напарник Джош, большой и молчаливый увален с такой тьмой в глазах, что в них лучше и не заглядывать, заведовали этим раем для чтиволюбов.
Шел двадцать пятый адаптационный день, была смена Клайва и я спокойно засиделся в читальном зале, перелистывая очередную электронную книгу. Я ждал, когда мой сосед закончит свои дела, чтобы вместе пойти в камеру.
Зашипела пневмоническими замками дверь, и я бросил на неё взгляд. Внутренности обдало холодом и рвануло вниз. Звуро и Торият. Первый был взвинчен до предела и зол как берсерк, второй – просто хмур.
- Я позову охрану, - проблеял я.
- Зови, - огрызнулся Звуро. Он с такой яростью кинулся ко мне, что только столы не отбрасывал на своем пути.
Я вскочил на ноги в оборонительную стойку и, не дожидаясь, когда он первым прикоснется ко мне, нанес хнурту удар по голове ногой. Ноль реакции. Стальная рука схватила меня за щиколотку и одним рывком опрокинула на пол. Бешеный и неуправляемый Звуро склонился надо мной, я отработанными движениями нанес точечные удары пальцами по шее. Снова никакой реакции. Человек уже корчился бы от удушья. Хнурт не человек, и нервная система у него другая. Я надеялся, что смогу выдавить ненавистные черно-оранжевые глаза и вскинул скрюченные пальцы, но мои запястья стиснули до хруста и вытянули руки над головой.
- Не вырывайся, птичка, расслабься, - Торият с пугающим участием взглянул на меня вверх ногами. – Ты сам не понимаешь своей выгоды.
- Пошли на хрен, - просипел я. – Охрана!
- Да нет там никого, думаешь, им самим не надоела эта возня вокруг тебя? – сказал Торият, устало вздохнув.
Комбез разошёлся под чем-то острым, затем и плавки. Я весь сжался и скрючился от страха и холода, а когда из пасти хнурта выползло нечто серое и скользкое, похожее на уродливый бутон, я заорал, надрывая горло. «Бутон» раскрылся лепестками с мелкими, как иголки, зубами.
- Недоносок, - зашипел Торият, - спрячь! Я не хочу из-за тебя в карцере сидеть!
Мерзость спряталась и я увидел перекошенное лицо Звуро.
- Нет, - я дернулся всем телом, пытаясь сбросить с себя ублюдка, - Нет! Нет! Нет!
Неконтролируемый ужас, животный страх стали сотрясать мое тело в судорогах, в последних отчаянных попытках вырваться. Мне удалось освободить ноги, и я стал беспорядочно молотить ими. Я впечатывал удары в хнурта, он пытался схватить меня за щиколотки, я вырывался и снова бил.
- Да переверни его! – взревел Звуро.
Торият одним рывком перекатил меня на живот, и я снова заорал. Резкий толчок по затылку впечатал меня лицом в пол. На мгновение я был дезориентирован, только гул и расплывающиеся цветные пятна перед глазами. Резкая боль полыхнула красным заревом перед глазами, я задергал руками в цепких пальцах Торията, замычал не в силах вдохнуть и закричать.
- Не…надо…
Меня вздернули на четвереньки, как секс-игрушку, но толчки валили на живот, колени разъезжались, сбиваясь до синяков.
Этот кошмар длился бесконечно. Снова и снова. Замкнутый круг. Я перестал чувствовать боль. Меня вообще здесь не было.
С моим телом что-то делали, переворачивали, использовали, пачкали. Все не по-настоящему. А что было в моей жизни настоящим? Я родился-то не как большинство. Все обман, я сам – красивая обманка, а то, что внутри, должно вызывать отвращение… Мэтью. Мэтью оказался безжалостной ложью, страшной и горькой. Все слова, сказанные им – ложь. Все прикосновения – ложь. Чувства – ложь… А что было правдой?.. Алекс, твои красивые карие глаза тоже мне врали?...
Хлесткий удар по лицу заставил меня сфокусироваться на настоящем. Боль с новой силой ворвалась в тело. Звуро скалился и вбивался в меня, скалился и вбивался…
- Кончай уже, сука, - просипел я.
Он схватил меня одной рукой за горло, пробивая кожу когтями. Кожа хрустнула как яблочная кожура. Воздух стал для меня не доступен. Перед глазами заплясала черная мошкара, заполняя собой все поле зрения.
- Сука – это ты! Маленькая сучка-шлюшка.
- Господи, Торият, он его задушит!
Я перевел мутнеющий взгляд на Клайва. Так значит он все это видел…
- Я не могу их остановить, не могу! – отчаянно шептал он.
Черное облако мошкары скрыло под собой испуганное лицо Клайва, проникло монотонным гулом в уши…
Мерное клацанье по полу. Вокруг все еще темно. Я дышу, но с трудом, хрипло и надрывно. Клацанье совсем близко.
Тишина. Чужой глубокий вздох.
- Чего и следовало ожидать.
Я не успеваю удивиться (а может и не могу), как меня поднимает вверх.
- Тебе не выжить здесь.
Клацанье возобновляется, но где-то подо мной. Обнаженным боком я чувствую прикосновение холодной и твердой руки. Вторая обжигающе горячая. Удивительно.
Темнота не рассеивается, но клацанье сменяется чьим-то тяжелым механическим дыханием и бесконечным пиканьем, то редким, то быстрым и тревожным. Когда пиканье становится тревожным, вокруг начинается суета. Уйдите, дайте отдохнуть.
- Отдыхать будешь на том свете, мальчик, - говорит кто-то.

***
Я очнулся в больничной палате, подключенный к аппарату искусственного дыхания и датчику сердцебиения.
Вырвав трубку из горла, я зашелся кашлем. Жив. Я жив. Меня изнасиловали, задушили, избили, но я жив. Что должны люди чувствовать по этому поводу? Почему внутри все какое-то… пустое? Мертвое.
- Куда собрался, мальчик? – в дверях стоял незнакомый мне логианец в спецкомбезе. Высокий, стройный, какой-то радиоактивный на вид со своими лимонными глазами и такими же ядовитыми прядями в черных волосах. Как опасное животное со смертоносными железами под кожей.
Я отбросил попытки встать на ноги и плюхнулся обратно на кровать.
- Датчики сорвал, - сказал незнакомец, - а я-то примчалась, думала все, можно кремировать.
- Не надо… кремировать, - прохрипел я.
Так это логианка? Выглядит она как я, только на логианский манер, не понять, то ли баба, то ли мужик.
- Кто вы? - снова каркнул я.
- Врач, - она подошла ко мне, ощупала лоб, посветила фонариком в глаз, проверила пульс на шее. – И в больничном блоке я – верховный повелитель. Так что расслабься, мальчик, тебе лежать здесь еще неделю.
Я наблюдал, как она убирает все ненужные приборы по местам. Стройная и гибкая, она двигалась плавно, но быстро, движения были четкими, умелыми.
- Не дергайся, - сказала логианка, когда я увидел шприц на приличное количество кубов в её руке с длинными когтями, - это укрепляющее. Ты и так хорошо восстанавливаешься, но дополнительная помощь извне тебе не помешает.
И она подмигнула мне лимонным глазом.
- Кто меня нашел? – спросил я, чувствуя, что веки наливаются тяжестью.
Она взглянула на меня серьезно, и по желтым радужкам пробежал ртутный блик:
- Он сам тебя принес.
Как так оказалось, что мне не нужно было пояснять, кто такой «он», я и сам не понял, но внутри меня зашевелилась надежда. Может мне стоит просить защиты у самого страшного монстра. Клайв был прав, только монстром ошибся. Звуро был не моего калибра.
Внутри меня разлилось отупение к произошедшему. Если Ен откажет мне… выход есть всегда...

@темы: Вакуум, мое, ориджинал

---

С Новым Годом поздравляю, счастья, радости желаю! :)

Народ, этот фик написан в подарок SkyLee, чтобы отвлечь от будней и помочь расслабиться. Скай, сонца, я тебя люблю и дарю в такой зднаменательный день этот шнурок фикус, надеюсь понравится

Поздравляю всех своих ПЧ и тех, кто не ПЧ, а только иногда и одним глазком, с Новым Годом! Успехов вам, драгие мои )))

Название: барьеры рушатся
Фандом: серия о принцессе Мередит НикЭссус Л.Гамильтон
Пейринг: Дойл\Холод\Мерри *аццкий смех*
Рейтинг: НЦ-17 ессесно
Размер: 6 вордовских страниц
Саммари: - Если бы Андаис хоть раз сказала мне: «проползи, Холод, по битому стеклу и в конце тебя будут ждать объятия Королевского Мрака и Мередит», - я бы пополз не раздумывая.
А, да, как там?... Отказываюсь от всех прав, герои не мои, я просто фантазирую... не, а чо?



Конференция подошла к концу, но вспышки фотокамер преследовали нас до самого бронированного хаммера. Мне ничего так не хотелось, как закрыться сейчас у себя в спальне с Холодом и Дойлом. Прошло уже больше двух недель с тех пор, как он к нам вернулся, как я вновь прикоснулась к серебру его волос, мягкому как шиншилловый мех и блестящему как новогодняя мишура.
Мой Холод.
Нет.
Наш Холод.
Мой и Дойла.
Я сидела между ними на заднем сидении, взяв своих консортов за руки и положив тяжелую голову Холоду на плечо. За рулем находился Рис, он что-то тихо мурлыкал себе под нос, даже не пытаясь завести с нами очередной легкомысленный разговор ни о чем. Это было совершенно не в его стиле, но я была уверена, что он, как и я, почувствовал напряжение разлившееся в воздухе. Напряжение между Холодом и Дойлом. Словно что-то натянулось между моими мужчинами после интервью.
Интервью, где мой Мрак признался, что любит моего Смертельного Холода.
С момента, как мы сели в хаммер, Дойл не проронил ни слова, Холод ни разу не взглянул в его сторону, а я ощущала себя барьером, разделительной чертой, которую ни в коем случае не стоит переступать.
Я взглянула на капитана своей стражи, и он не отвел взгляда, улыбнулся тепло и искренне, но маску, предназначенную скрывать его истинные чувства – не снял. Тогда я заставила Холода посмотреть на меня: в серых глазах шел снег. Губы улыбались мягко, но складка между бровями выдавала внутреннюю напряженность.
Ну ничего, вот приедем домой, запремся в спальне втроем…
- Тебя что-то тревожит, Мерри? – спросил Холод, проведя прохладными пальцами по моему запястью. Осталась полоска инея. Нервничает. Нервничающий Холод, это опасно – неизвестно во что выльется его невроз…
- Нет, - ответила я, - все замечательно.
Да, все замечательно, но есть одно «но»: кажется Дойл прекрасно понял, куда клонила ушлая репортерша, когда задавала свой вопрос «любите ли Вы Холода, капитан?»
Мы так и доехали до поместья в молчании, Рис то и дело посматривал на нас в зеркало заднего вида, вздыхал и качал головой, я пыталась не выдать своего нетерпения, а мужчины по обе стороны от меня сосредоточенно делали вид, что ничего не происходит.
Дома было уже привычно шумно и многоэльфно (за неимением другого слова), собаки мохнатой волной клубились возле ног, феи-крошки звонкими голосами приветствовали нас, высунувшись из кадок с цветами; к нам навстречу, обогнув домик для гостей, торопливо вышел Китто, изящный, как статуэтка в коротких шортах на голое тело; большие синие глаза радостно сияли. Змеегоблин сейчас был устремлен ко мне целиком и полностью: и телом и душой. Китто остановился на почтительном расстоянии, сохранив между нами дистанцию, хотя я чувствовала, как ему хочется прижаться ко мне, завернуться в мой запах. Сегодня была наша с ним ночь.
Но мне придется просить перенести её, чтобы разобраться с двумя любимыми, но видно запутавшимися сидхами.
У меня не было сил на ужин и на разговоры на ночь со всеми моими мужчинами, поэтому я обняла Китто за плечи и повела его в спальню.
- Мерри, что тебя беспокоит? – спросил он, расстегивая на мне верхнюю одежду.
- Это так заметно? – улыбнулась я.
Китто снял с меня плащ и повесил его в шкаф, затем вернулся, обнял меня и уткнулся носом в шею. Я обняла его в ответ, прижала к себе стройное тело, поглаживая чешуйки вдоль позвонка. Мой змеегоблин любит эту ласку.
- Ты хмуришься, твой взгляд далеко отсюда, - прошептал он, и его дыхание пощекотало кожу.
Я вздохнула, прижалась к нему еще крепче.
- Холод и Дойл меня беспокоят, - сказала я. – Дойл сегодня признался всему миру, что любит Холода. Он добавил, что как друга, да только с тех пор они не сказали друг другу ни слова, даже взглядами не обменялись.
- Мерри, - Китто отстранился и принялся расстегивать пуговицы на блузке, - им тяжело пока принять это. Ты для них стала связующим звеном, любовь к тебе, твоя ответная любовь к ним, позволила их чувствам к друг другу стать реальными, осязаемыми. Подумай сама, при Андаис их близкие отношения были обречены на провал. Скорей всего они даже мысли подобной не позволяли закрасться в свои умы. А тут ты, потом жертва Холода ради вас с Дойлом, ваш с Мраком отказ от короны ради Холода… Все встало на свои места, но не один из них не позволит себе сделать шаг навстречу.
- Почему? – спросила я тихо. Когда Китто позволял мне почувствовать свою мудрость и возраст в две тысячи лет, я терялась, вдруг обнаружив перед собой древнее существо, а не юного мальчика.
Китто стянул с меня юбку, встав передо мной на колени.
- Они побоятся оскорбить тебя, оттолкнуть от себя, - он взглянул на меня снизу вверх своими нечеловечески большими глазами и провел ладонью по затянутой в чулок ноге.
- Но это ведь не так, - я была уверена, что смогу принять их… более близкие отношения.
- Тогда скажи им об этом, - Китто поднялся с колен, мягко поцеловал меня в губы, - а они дальше сами решат, переводить им дружбу на новый уровень или нет.
- Ты куда? – удивилась я, увидев, что он, после того, как повесил мои вещи в шкаф, направляется к двери.
- Позвать Холода и Мрака, - улыбнулся Китто и юркнул за дверь.
В этом весь Китто, он старается как можно больше отдать мне, сделать более счастливой, чем я являюсь на данный момент. Он моя отдушина, тихая гавань, мягкий бриз с моря. Всегда успокаивает, обволакивает собой… Как я могу его не любить в ответ? Я привязана к нему.
Я успела переодеться в шелковую сорочку, когда дверь тихо отворилась, и в комнату вошел настороженный Дойл и за ним мрачный Холод.
- Мерри, ты звала? – спросил Мрак.
- Вам не кажется, что нам стоит поговорить? – пошла я в наступление.
Холод помрачнел еще сильнее, натянув свою ледяную маску «спокойствия», Дойл же смотрел на меня непроницаемым черным взглядом.
- О чем, принцесса?
Я раздраженно фыркнула, «принцессой» я была только тогда, когда Дойл пытался закрыться и отстраниться от меня.
Холод прошел в комнату и прислонился плечом к столбцу кровати, скрестив руки на широкой груди:
- Я тебя слушаю, Мерри.
Я посмотрела на него, такого сильного, стройного, прекрасного, одинаково органично выглядящего и в строгих костюмах и боевых доспехах. Красивое, несколько суровое лицо, окутанное тенью, сейчас было почти полностью занавешено серебром волос, только глаза настороженно блестели. И я поняла, что мой Холод если не испуган, то близок к этому, хоть и пытается уверить нас в обратном.
- Скажи мне, Холод, ты любишь Дойла?
Я увидела, как он сглотнул и буквально заиндевел на глазах, кожа покрылась инеем, а изо рта вырвалось облако пара, когда Холод заговорил. Что-то у лейтенанта сегодня с самообладанием.
- Почему ты об этом спрашиваешь, разве это не очевидно? Мрак мой лучший друг, я не могу его… не любить.
Опять прикрываемся «другом»? Нет уж, давайте мальчики начистоту.
- Дойл, ты сказал сегодня, что любишь Холода как друга, разве это все, что ты к нему чувствуешь?
Дойл и так обладает прямой царственной осанкой, а сейчас он словно вырос еще больше, распрямился во весь свой не маленький рост. Но вместо ожидаемой замкнутости он устало закрыл глаза и тихо выдохнул:
- Не надо, Мерри…
Я обратила внимание, как насторожился Холод, впервые за вечер взглянув на Мрака.
- Почему нет? Я люблю вас и хочу, чтобы вы были счастливы, чтобы между тобой и Холодом не было барьеров.
- Мы счастливы с тобой, Мерридит, - Мрак взглянул мне в глаза, в которых начинали кружить разноцветные огни.
- Зачем ты пытаешься меня зачаровать, Дойл? – процедила я раздраженно.
Он пожал плечами, скрытыми под черной рубашкой:
- Нам не стоит начинать этот разговор.
Я повернулась к Холоду, взглядом прося его помочь, но мой возлюбленный не откликнулся на просьбу, полностью спрятавшись за маской высокомерия: не желание Дойла сделать первый шаг здесь и сейчас вероятно вызвало в нем больше огорчения, нежели он хотел показать.
- Я не слепая, - я устало потерла лоб, - и вижу, как вы мучаетесь, не знаю, что вы там себе напридумывали, но я никогда не буду препятствием. Я хочу, чтобы вы раз и навсегда выяснили, что же между вами: дружба или нечто большее.
В комнате повисла тишина. Я крутила головой между Холодом, стоявшим рядом с кроватью и Дойлом, закрывшим собой путь к двери, поэтому не пропустила момента, когда Мрак обратил свой взгляд на Холода: тяжелый, требовательный, ожидающий. Холод вздрогнул и поднял вверх лицо, волосы соскользнули, и я увидела, сколько боли он скрывал под серебряной завесой. Жаждущие, недоверчивые, они смотрели в глаза друг друга, но не один из них так и не шагнул навстречу. Древние, могущественные сидхи боялись чувств, переполняющих их скорей всего не одно столетье.
- Богиня и Консорт! – не выдержала я и взяла Дойла за руку, чтобы подтолкнуть к застывшему Холоду.
- Скажи ему Дойл, - попросила я, - скажи то, что он так давно хочет услышать.
Черная ладонь легла на бледную шею и большим пальцем огладила скулу. Длинные серебристые ресницы опустились, скрыв под веками окончательно треснувший лед.
- Холод, - почти прошептал Мрак, - ты знаешь, что я, не раздумывая, отдам жизнь за тебя… Я хочу, чтобы ты знал, что так же, не раздумывая, я отдам тебе всего себя.
Холод судорожно выдохнул облако пара, затем открыл глаза запорошённые вьюгой и хотел уже что-то ответить, но Дойл смел все возможные возражения глубоким нетерпеливым поцелуем. Холод застыл вначале, оцепенело глядя в пустоту, но потяжелевшие веки медленно, но верно прикрыли ошарашенные глаза, бледные длинные пальцы неловко вцепились в широкие плечи Мрака, словно руки не знали, куда себя девать. Дойл знал, куда девать свои руки: они властно сжали Холода поперек спины.
Я вышла в ванную комнату и включила воду, наполняя небольшое помещение паром и жаром, очень надеясь на то, что Холод не струсит и его можно будет затащить сюда. В спальне я обнаружила лейтенанта припечатанного к столбцу кровати сильным черным телом капитана. Мои опасения оказались напрасными: Холод отвечал Дойлу яростно и торопливо, словно боялся упустить хоть каплю удовольствия, подаренного губами Мрака; руки стискивали капитана, то путаясь пальцами в заплетенных в косу волосах, то сжимая до побелевших костяшек упругие ягодицы Мрака.
Дойл с хищным рычанием оставил покрасневшие губы Холода и переключился на шею. Холод жмурил глаза, дышал тяжело, раздувал ноздри, запрокинув голову немного назад и в сторону. Ресницы дрогнули и приподнялись, мутный от желания взгляд устремился ко мне.
- Мерри, - хриплый шепот. То ли он хотел позвать меня на помощь, то ли испугался того, что я увидела. Право слово, я ничего такого пока еще не увидела.
Мрак отстранил лицо от тела Холода и посмотрел на меня, не выпуская своей добычи из рук. В его глазах было несоизмеримо больше, чем любовь ко мне, он одним лишь взглядом говорил мне, что я – его королева, его Богиня, его жизнь.
А затем он снова посмотрел на Холода и сказал:
- Она никогда не предаст нас, никогда не заставит чувствовать, что мы делаем что-то не правильно.
Я подошла к ним и обняла за талию сразу обоих.
- Я люблю вас и все, что дорого вам, дорого и мне.
- Мерри, - снова повторил Холод и прикоснулся горячими от поцелуев губами к моим губам в целомудренном поцелуе.
Спустя мгновение я отстранилась и, вглядываясь в серые глаза, спросила:
- Дойл, тебе не кажется, что нашего Холода пора согреть в горячей ванной? – серебристые брови поползли вверх, язык облизал пересохшие в раз губы.
- Без возражений, - хмыкнул Мрак и рванул на лейтенанте рубашку, раскидав пуговицы по всей комнате.
Холод со стоном откинул голову, прилично приложившись о столбец за спиной, позволяя делать с собой абсолютно все. Я принялась за пряжку ремня, ловко расстегнув её и выдернув из шлевок.
- Это заговор, - едва слышно выговорил Холод.
- Определенно заговор, - хищно улыбнулся Мрак.
В ванной Дойл не давал Холоду опомниться ни секунды, раздевал быстро, мял, гладил все, что попадалось под руки, целовал глубоко, сильно. Когда абсолютно обнаженный Мрак прижал своим телом голого Холода к стене, я замерла, забыв, что тоже хотела раздеться. Это было невыносимо, почти слепило: сама тьма, мощная, гибкая, настырная обволакивала красивое, сияющее, алебастрово-белое тело Холода.
Встряхнувшись, я все же смогла наконец-то скинуть с себя халат и белье.
Мрак отлепился от своего зацелованного лейтенанта и потянул его в наполненную ванну. Холод побрел за ним как зачарованный, зашел по колено в воду и опустился перед Дойлом, поцеловал в плоский черный живот, а затем сделал то, отчего предохранители полетели не только у Дойла, но и у меня – с тихим, каким-то болезненно-жалобным стоном взял губами мерцающую, твердую и крупную от налитой крови головку. Я открыла рот, а Мрак вцепился пальцами в серебристые волосы, запрокинул голову и завыл. Холод оторвался от Дойла и посмотрел, наполовину возбужденно, наполовину испуганно, в лицо своего капитана. Мрак дышал хрипло, шумно и часто, мускулистая грудь вздымалась и опадала, серебряное колечко в соске нетерпеливо и заполошно ловило блики света.
В ответном взгляде Дойла не было ничего человеческого, из его глаз на Холода смотрел потомок Адской Гончей. Одним рывком руки за шею Мрак поставил Холода на ноги, поцеловал-укусил оглушенного лейтенанта и коротко рыкнул:
- Животом на бортик ванной.
Холод покраснел до ушей, но не подумал сопротивляться. Мне вдруг стало интересно, откуда такая расстановка сил? Почему доминирование Дойла даже не обсуждается? Или чин лейтенанта не позволяет трахать своего капитана? Нет, кто я такая, чтобы задавать подобные вопросы в сей ответственный момент? Да и потом, никогда и ни при каких обстоятельствах не задам его в принципе. Мне просто любопытно.
Холод обвел мутным взглядом ванну и запнулся им за меня, восседающей на противоположном бортике.
- Иди ко мне, Холод, встань здесь на колени, - позвала я его, показав место между моих разведенных ног. Там была ступенька, которая позволит поднять бедра Холода над уровнем воды.
Он развернулся ко мне всем корпусом, показав свой возбуждённый член во всей красе. Холод улыбнулся понимающе и окинул мое тело тем самым взглядом, от которого у меня подгибались колени. Слава Богине, я сейчас сидела. Я бедрами сжала его бока, когда он встал передо мной на колени. Холод поцеловал меня, очень горячо, очень крепко, сдавил в сильных руках почти до боли и хруста в суставах.
Я соскользнула ладонями по гладкой мускулистой спине на твердые ягодицы, огладила их и развела руками половинки в стороны.
- Что ты делаешь, Мерри? – спросил Холод шепотом у меня над ухом.
- Дразню Дойла, - также шепотом ответила я, наблюдая, как Мрак с непередаваемым лицом опускается на колени позади Холода.
Что-то совершенно оленье проскользнуло на лице лейтенанта, когда Дойл прижался к нему со спины всем телом, обнял одной рукой поперек груди, другой отвел голову слегка вбок, взявшись за подбородок. На бледной шее быстро-быстро билась голубая вена, дыхание Холода стало поверхностным и частым.
- От тебя пахнет загнанным животным, - черные узкие ноздри хищно раздулись, когда Мрак повел носом по всей длине от белого мускулистого плеча до линии роста блестящих волос, - страхом и адреналином.
В голосе Дойла не было сожаление по этому поводу, одно лишь предвкушение, Холод вздрогнул всем телом, закрыл глаза и откинулся на грудь Мрака. Даже я ощутила жар, когда Дойл выдохнул на кожу Холода и резко укусил за трапециевидную мышцу. Холод судорожно втянул воздух всей грудью, откинул голову на сильное, эбеново-черное плечо и как-то опал, оплыл в объятьях своего капитана.
Резко, без переходов, Дойл толкнул Холода на меня, перекинул ему на плечо волосы со спины и дернул бедра на себя. Мужчина в моих руках сначала застыл, потом прижал одной рукой к себе, так плотно, что не вздохнуть толком, и уткнулся лицом в мои волосы. Я ощутила толчки Дойла, пока еще аккуратные, почувствовала рванное, с тихими стонами дыхание Холода над ухом и поняла, что ничего не имею против, чтобы меня использовали сегодня вместо плюшевого медведя. Их возбуждение усилило мое многократно, я терлась промежностью о твердый и горячий член Холода, прижималась плотно, чтобы зажать его между нашими телами еще теснее. Холод стонал на прерывающейся низкой ноте, я видела, что он потерялся в ощущениях, полностью отдал тело наслаждению и ничего не мог с собой сделать. Его сильные руки буквально вминали меня в бледное мускулистое тело, губы периодически впивались в мои губы до боли, серебристые волосы накрывали мое лицо, не давая дышать, но мне было непередаваемо хорошо.
Мрак был груб, но это была грубость, сквозь которую пробивалась щемящая нежность, неожиданно обнаруживающая себя в поцелуе дрожащими губами и болезненно сведенных бровях или в трепетно оглаживающей белое гладкое тело черной ладони... И тут же губы кусали, сквозь зубы пробивалось рычание, а ладонь сжимала спутанные блестящей мишурой волосы и оттягивала голову лейтенанта назад. Мощное черное тело сотрясало тело Холода неукротимыми толчками, которые гулким эхом разлетались внутри меня.
Холод сжал меня, взял одной рукой за ягодицу и поднял над бортиком, почти втерев в свое тело. Его глаза запорошило полностью, они были слепы, в них кружили серые тени, голова запрокинулась, дыхание стало частым, тяжелым, поверхностным. Губы искривились, обнажив в оскале зубы, и мне в глаза ударил яркий белый свет.
Холод засиял. Все его тело заискрилось как свежевыпавший снег в солнечном свете. Белое сияние обволокло черное звездное мерцание с переливом всех цветов радуги, и наконец-то мои волосы зажглись рубинами, глаза изумрудами и золотом, а тело вспыхнуло лунным свечением. Ощущения стали настолько интенсивными, что хотелось кричать. В этот момент мы чувствовали друг друга не только физически, но и духовно. Я вдруг ощутила, насколько сейчас Мрак и Холод чувствуют себя цельными, насколько я сама чувствую себя завершенной, наполненной жизнью, и что мы трое составляем одно неразделимое целое.
Когда оргазм схлынул, оставив нас спутанным комком по грудь в горячей воде, я увидела, что стены ванной исчезли. Белые пушистые хлопья снега тихо падали с затянутого дымкой неба, ложились сугробами на каменистую землю и разлапистые ели. На невидимых прозрачных панелях вспыхивали замысловатые морозные узоры. Солнце приглушенным фонарем светило мягко и ненавязчиво.
- Что это? – спросила я, выбираясь из переплетения наших конечностей и отплевываясь от волос Холода, облепивших все мое тело.
Холод убрал волосы с лица, обалдело окинул взглядом окружающий нас пейзаж и тихо рассмеялся:
- Это – счастье Джекки Инея.
Хриплый смех Дойла эхом разлетелся вокруг, он схватил Холода в охапку, подтянул к себе вплотную и поцеловал в макушку. Я улыбалась как идиотка, пока они не затянули меня к себе на колени и не накрыли сильными руками.
- Если бы Андаис хоть раз сказала мне: «проползи, Холод, по битому стеклу и в конце тебя будут ждать объятия Королевского Мрака и Мередит», - я бы пополз не раздумывая.
Мы с Мраком не ответили, а только обняли своего Холода еще крепче. Все у нас теперь будет замечательно, потому что все встало на свои места.
Раздался стук, и Рис спросил сквозь дверь, пряча насторожённость в голосе под мальчишеским задором:
- Ребята, что это вы там с Холодом делаете? У нас все поместье снегом завалило, феи-крошки в бешенстве.
Конец

@темы: мое, взращиваю фикус

---

Ээээ!!!! О_о

Народ, ноу комментс )))) Он переплюнул нашего Шуру и Мою ))) Пока мы тут убивались на наших небесных певцов, а за бугром вон чаво творилось! На ютюбе полно с ним клипов

10.12.2011 в 16:50

Пишет  Alekto69:

Безумие
О Белый Властелин!
Пожалей меня!
Не кушай мой мозг!

@музыка: аааблакааа, белокрылые лашаааадкиии

@настроение: хде я? хто я?

@темы: трансвиститище, принцесса Дури, а по-свойски - Ганджа, мозг проели подлые черви

---

Я вернулась!!!!

Народ, прошу прощение за задержку, не было доступа к интернету, какие-то ремонтно-востановительные работы на линии Проду выложила в последний пост "я выверну себя"

---

Просто чудо чудесное

Я прям-таки под впечатлением

@темы: мозг вытек вместе с глазами, зависть, зависть

---

Что ЭТО, Мерлин и Моргана?!

Решила я посмотреть сериал "Мерлин", о котором слышала столько восторженных отзывов. Загрузила первую серию, смотрю, пять минут, полет нормальный (с) И тут появляется Гвиневер О_о Стоп, стоп, стоп! Таварищ режиссер, Гвиневер мулатка??? В раннем то средневековии??? Тут я мало-мальски себя уговорила, что она по сценарию какбэ служанка, ну мало ли, согрешил кто-то из её предков с темнокожей рабыней... но только легенда об Артуре по хронологии стоит раньше крестовых походов на сарацин и колонизации Африки... Да-а... Дальше круче, вторая серия, рыцарский турнир ))) Приехали красавцы-темнокожие-рыцари ))) город пестрит афро-американцами ))) Я все понимаю - политкорректность, но это исторический фильм, нэ? Или режиссер решил, что раз легенда об Артуре не имеет исторической достоверности окромя найденого круглого стола и народного фолклора, то можно лихо закрутить сюжет? ДА! А что? Это второе пришествие древнешумерской цивилизации, так наверное решил режиссер, а потом опять все вымерли, гыгыгы, остался только круглый стол с выцарапанными на нем надисями "здесь был Джамиль" и "Артур-пидара*, хватит трындень, я жрать хочу"
Из всех актеров мне понравились только Мерлин и Артур, хорошо играют мальчики, понимаю тех, кто их слешит Сюжеты серий скучноваты, местами пересол с трагедью и какбэ эпичностью.
Резюме: сериал для подростков и то подростки разбалованы качественными спецэффектами, а то что я наблюдала в Мерлине... Наверное для начальных школьников ))) Я угорала во второй серии, когда Мерлин принес Королю отрубленную голову змеи. Король, значитса недоуменно так "что это?" Ыыы я бы тоже недоумевала "резиновый реквизит с Мосфильма, мой Король"

@музыка: полет шмеля

@настроение: Ыыыыыы ))))

@темы: принцесса Дури, а по-свойски - Ганджа, мозг проели подлые черви

---

Я выверну себя.... глава 4

История четвертая о том, как нелегка доля джихараша

читать

Мы вышли на улицу, и яркое солнце резануло по глазам, пришлось зажмуриться и остановиться.
- Не останавливайся, - коротко кинул Второй.
Кое-как проморгавшись, я увидел удаляющиеся по улице фигуры, совершенно не различимые со спины. Пребывая в легком недоумении по поводу отсутствия каких-то ограничителей моей свободы, я ускорил шаг.
- Господа хорошие, - попробовал возмутиться я, - а как же мое имущество?
- Оно тебе больше не понадобится, - ответил Второй даже головы ко мне не повернув.
- Но оно не прина… - «не принадлежит мне» хотел я сказать, но Кайнон меня опередил.
- Клянусь Дадже Аматэ, я вырву тебе язык, если ты не замолчишь! – прошипел он сквозь свою паранджу, резко повернувшись ко мне.
Я поднял руки в знак капитуляции и стиснул челюсти, чтобы не ответить грубо и по существу, но я тоже клянусь, что настанет момент, когда и на моей улице перевернется грузовик с послушными, покладистыми Кайнонами, и вот тогда я заставлю его примерить на себя сабмиссивную роль.
Я было грешным делом подумал, что меня сразу же под белы рученьки в Оран Аматай поведут, но нет, у хозяев моих другие планы были на этот счет. Привели меня на невольничий рынок – устрашить и показать перспективы, которые откроются мне в случае непослушания. Каюсь, устрашили. Здесь стоял гвалт и галдеж, как и на оптовом продуктовом рынке, только вместо связки луковиц или моркови, торгаши умудрялись потрясать в воздухе конечностями своих рабов, похлопывая по голым ляжкам и ягодицам, щипая вздрагивающие животы и заставляли свой товар послушно открывать рты. Даже в такой солнечный теплый день рынок рабов заставлял ежиться от холода, затравленные голые существа в звериных клетках вызывали желание плотнее запахнуть куртку.
Негодование кипящей лавой плеснулось в груди, тяжелым рыком устремившись к горлу, когда на небольшой помост вывели мальчишку лет десяти. Ладный, с тонкими чертами лица, широко распахнутыми светлыми глазами и непослушной копной соломенных волос он был похож на маленького эльфа. По-детски тонкими кистями паренек пытался прикрыть свой пах, но торгаш бесстрастным движением развел их и сцепил наручниками за спиной. Торг за парнишку был оживленным, почти ожесточенным, Эльф метался перепуганным взглядом от одного потенциального покупателя к другому. Когда торгаш выкрикнул «продано благородному господину с шикарной черной бородой!», идеально очерченные губы мальчика дрогнули и в следующую секунду плотно сжались. Слуги «благородного господина» заклеймили Эльфа прямо на помосте, поставив тавро на плечо. Запахло палёным мясом, мальчик отчаянно вскрикнул и обмяк в руках своих палачей.
- Я все понял, - сказал я, опустив взгляд себе под ноги, не в силах больше здесь находиться, - мы можем уйти?
Причинять боль, лишать свободы по добровольному согласию – это совсем другое. Совсем. Это то, что позволяет людям с нестандартными потребностями держать свою психику в узде, давая выход своим желаниям на время. А этот рынок был одним большим полигоном, где увечили тела и души.

***
Гнилое Яблоко было искорёженным аналогом нашей Швейцарии - полный нейтралитет и неприкосновенность. Расположившись на перекрестке четырех сторон света, этот город-королевство являл собой сосредоточение всех торговых путей, поэтому-то ни одно из суверенных государств не вмешивалось во внутреннюю политику ГЯ. Здесь действовал принцип «это наша корова и мы её доим». Тем же, кому не посчастливилось оказаться на теневых рынках этого «всеобщего любимца», присваивался статус пропавших без вести. Это все равно что вы мертвы.
Поэтому я, засунув свою гордость так далеко, насколько это возможно было, сидел сейчас за спиной Второго, и тяжелый красавец мото увозил нас далеко на восток.
Вокруг Гнилого Яблока раскинулась саванна, её просторам казалось нет конца и края, куда не глянь, повсюду море высокой бледно-зелёной травы, да одинокие деревца с листвой на самых макушках, похожие на вывернутые наизнанку зонты.
Когда мы покинули город через Восточные ворота, время еще не перевалило за полдень, а когда же мы сделали остановку, солнце только что сверкнуло последним лучом, и сумерки еще удерживали его свет на не долгие двадцать минут. После столь длительного пребывания в одной позе у меня болело всё, вставая на землю, я еле разогнул затекшие конечности. Мои же спутники поднялись со своих мото легко и непринуждённо, и мне гордость не позволила высказать недовольство. Отлить хотелось до умопомрачения, поэтому я приглядел небольшой кустик степной сирени и направился прямо к нему. От нетерпения я трясущимися руками расстегнул ширинку, вывалив свое богатство и с облегчением услышал, как зажурчала струя. Я от удовольствия даже глаза закрыл и голову откинул назад. В себя меня вернул хруст и шипение в районе паха. Распахнув глаза, я увидел раззявленную розовую пасть шириной сантиметров в десять, изогнутые тонкие клыки и раздвоенный язык, судорожно выстреливавший в сторону моего «питона». Сразу за пастью начиналась черная крупная рука, удерживающая эту тварь за глотку, красно-оранжевое тело змеи обвилось вокруг мускулистого запястья, гневно поигрывая «погремушкой» на конце. Я перевел взгляд влево на обладателя черной руки и встретился с монохромными глазами Второго. Его «паранджа» была откинута, и суровое лицо было столь же черно, как и кисть.
- Некоторые джихараши делают себя евнухами, чтобы ничто не отвлекало их от служения господину, но это совсем не обязательно, - Кайнон стоял справа, с холодным интересом наблюдая мизансцену, развернувшуюся возле моей ширинки.
- Не надейся даже, - я стряхнул и спрятал член в брюки, - мы неразлучны.
С гордо расправленными плечами, я развернулся и направился к мото, радуясь, что они не могли видеть моих вытаращенных, как у погнавшей лошади глаз и губ, выдохнувших судорожное и тихое «твоюуу мааать!».
Ночевка тоже принесла мне мало удовольствия. Эти двое спокойно устроились возле костра и проспали до самого рассвета, я же прислушивался к каждому шороху, ожидая нашествия красно-оранжевых змей и еще чего-нибудь похуже. И как результат, Кайнон и Второй с утра были бодры и упруги, я же со скрипом держал глаза открытыми. Весь следующий день я ловил себя на том, что совершенно не в силах бороться с гравитацией, очухиваясь щекой на плече Второго. Последний раз, когда я понял, что снова размазываю слюни по одежде впередисидящего, мы остановились возле гладкого, искрящегося темнотой, озера посреди финиковых пальм. Спустившись с мото, я подозрительно осмотрелся и отлил прямо здесь, повернувшись к своим спутникам спиной, очень надеясь на то, что никакая тварь не затаилась под слоем песка и не примеривается сейчас на мое достоинство.
- Я смотрю, ты отдохнул, - сказал Кайнон, потягиваясь. Он откинул капюшон бурнуса и снял с головы широкое покрывало, наконец-то открыв себя мне полностью.
Я еле удержался от нетерпеливого стона, так он был для меня красив и притягателен. В бледном свете луны и звезд, его лицо казалось холодным совершенством. Но черт бы меня побрал, если за всей этой неприступностью не скрывается разрушительный по своей силе темперамент.
- Я хочу, чтобы ты размялся с Аджем, покажи, на что ты способен.
Я быстро перевел взгляд на Второго, который также оголил голову с закрученными в длинные дреды волосами и стянул с себя галабею, оставшись в одной нижней черной тунике и широких штанах, перетянутых кушаком. Адж казался ожившей тьмой, от его фигуры веяло такой силой, что у меня заныли зубы, и сжались кулаки.
- Так темно же, - возразил я.
- Разожжём огонь, - спокойно сказал Кайнон.
Когда костер с энтузиазмом трещал в своем песчаном гнезде, Адж отстегнул от своего мото притороченный сверток и развернул его – длинное и изогнутое лезвие ятагана блеснуло в черных руках.
- У меня нет оружия, - процедил я напряженно. Драться голыми руками? Простите, я не камикадзе.
- Это не проблема, - Кайнон бросил мне свой сверток, развернув который, я обнаружил другой ятаган. Легкий, изломленный застывшим языком пламени, он лег в ладонь как её продолжение. Ятаган по своей сути был кинжалом, только длиной с руку.
Я поиграл им, проверив сбалансированность. Оставшись удовлетворённым результатом, я встал в стойку, поманив к себе Аджа:
- Ну, давай, задай мне жару.
Второй скривил губы и стал медленно обходить меня по кругу, держа свой клинок наготове. Металлический скрежет столкнувшихся кинжалов рассеял в голове все мысли, оставив горячку схватки и движения на одних рефлексах и инстинктах.
Адж был хорош: быстр, ловок, хитер. Он бился подобно берсеркеру, но при этом не теряя головы, да только и я не уступал позиции, уроки Отондэ не прошли даром. Когда же я почувствовал усталость, и только из чистого упрямства не хотел сдаваться, Второй сделал резкий выпад вперед с перекошенным лицом и оскаленными клыками. Глаза стали по большей части черными, чем белыми из-за расширившегося вертикально зрачка. Дреды взвились вокруг головы ощетинившимися змеями, и каждая маленькая пасть была направлена в мою сторону. Тут я уже начхал на собственную гордость и с яростным протестующим ревом свалился с перепугу на лопатки.
Адж же тем временем успокоился, лицо его разгладилось, зрачки приняли почти что нормальный размер, только «дреды» продолжали покачиваться вокруг головы.
- Давно я не терял над собой контроль, - Второй протянул мне руку, - ты достойный противник.
Я пристально изучил его крепкую кисть, прежде чем взяться за неё. Но рука оказалась просто рукой.
- Да кто ты такой, будь оно все проклято? – выдохнул я, когда поднялся на ноги.
- Придет время и ты узнаешь, кто я, - хмыкнул Адж, - верни ятаган Наследнику и мы поговорим.
- Наследнику? – и все же удивления в моем голосе было не достаточно. Где-то, подспудно, меня грызла мысль, что Кайнон далеко не прост.
- Что ты знаешь об Оран Аматай? – спросил Второй, усаживаясь возле костра.
- Мало, - признался я, подходя к Наследнику, - могу сказать только то, что Кайнон – сын Наместника Оран Аматая и когда его отца принесут в жертву вашим богам, Наследник займет место на престоле.
Хоть я и отвечал на вопрос Аджа, но смотрел я на Кайнона и заметил, как после моих слов на внешне невозмутимом лице зашевелились желваки. Он резче, чем ему видимо хотелось, выхватил у меня свой ятаган и ушел к мото.
- Твои познания скудны, джихараш, но их достаточно, чтобы понять для чего Кайнону нужен преданный воин, - черно-белые глаза испытывающе скользнули по моему лицу.
Я сел неподалеку от него и задумался, наблюдая за пламенем и искрами, поднимающимися над костром.
- Ты имеешь в виду, что кто-то хочет принести Кайнона в жертву раньше времени? – спросил я спустя недолгое молчание.
- Да, - коротко произнес Адж.
- С чего вы взяли, что из меня получится «преданный воин»? – я не насмехался, мне действительно нужно было знать причину, потому что на простую беспечность их предложение не походило. Ну, не могли они доверить жизнь Наследника первому встречному поперечному.
- Мне было дано видение, - ответил Кайнон, усаживаясь по другую сторону Второго, - в нем я видел заточенного в клетке мужчину с печатью смерти на теле. Пробудившись, я был уверен в том, что этот воин отдаст жизнь за меня не задумываясь, так же твердо, как и в том, что сейчас ночь.
- Что ты еще видел в своем сне? - спросил я, пытаясь скрыть от них свое беспокойство.
- Только это.
Кайнон не сводил с меня черного напряженного взгляда, пытаясь найти во мне что-то одному ему известное, и вот хоть убейте меня, но я ни за что не поверю, что его сон ограничился тем, что он мне поведал.
Молчание затянулось и мне стало неуютно под прицелом двух пар странных глаз.
- Ну и в чем заключаются обязанности джихараша? Помимо того, что я должен положить свою жизнь к ногам Наследника, разумеется.
И снова первым заговорил Адж:
- Раз в десять лет джихараши приносят обет верности своему господину, обычно это Наместник. Случаи, когда джихараш приносит обет верности Наследнику - очень редки, точнее сказать, за всю историю Оран Аматай была всего лишь пара подобных прецедентов. Ты должен проникнуть в ряды джихарашей непосредственно перед церемонией и присягнуть Кайнону. Никто не посмеет опровергнуть решение «теней», потому что они не могут служить тому, кого не считают своим истинным хозяином.
- Почему? – спросил я, заинтересованный этим обстоятельством.
- У воина-тени появляется прочная связь со своим господином, вдали от которого он становится неэффективным. Никто не знает, по каким критериям джихарашей отбирают среди обычных детей, и как их воспитывают жрецы в храмах, все это держится в строжайшей тайне, но когда подходит время, дюжина воинов-теней дает обет верности Наместнику. Лучше защиты не найти, «тени» чувствуют своего господина, как себя, и пока с Наместником хоть один джихараш он будет жить.
- Это все прекрасно, - перебил я, - но я-то не джихараш, я обычный человек. Толку Наследнику от меня, когда рядом с его отцом мистические стражи.
- Ты больше, чем человек, - обронил Кайнон, но прежде чем я успел потребовать объяснений, Второй продолжил свой рассказ.
- Кайнон далеко не безобиден, но устоять перед двенадцатью джихарашами будет даже ему не по силам.
- А ты?
- Я не могу быть с Наследником круглые сутки, это вызовет ненужные пересуды и привлечет ко мне и Кайнону нежелательное внимание. Я и так слишком отличаюсь от среднестатистического жителя Оран Аматай.
- А почему бы тебе просто не сбежать? – обратился я к Наследнику. – Судя по всему, вы это неплохо проворачиваете с Аджем.
Кайнон моментально вскинулся, обратив на меня горящий неприязнью взгляд.
- Как ты смеешь предлагать мне подобное бесчестье?! Я не оставлю свой народ во времена хаоса и гонений!
- О чем это он? – я озадачено взглянул на Аджа.
- Таких как я считают выродками. «Осквернённая» кровь за последнее столетие дала о себе знать, - тонкие черные ноздри раздулись от гнева, зрачок расширился во всю белую радужку, почти соединившись с черной каймой вокруг хрусталика. От пришедших в движение и угрожающе зашипевших змей вокруг головы меня пробрал озноб. – Нас убивают в младенчестве или преследуют и сжигают, если кто-то умудряется дожить до зрелости. Кайнон… он противится этому, и Верховный жрец вливает Наместнику яд прямо в уши. Никто не смеет идти наперекор жрецам… Я жив только потому что являюсь племянником Наместника, долгое время меня держали взаперти, мать кутала меня в слои тканей от чужих взглядов, что я продолжаю делать и по сей день. Ты единственный, не считая Кайнона, матери и старой кормилицы, кто знает мое истинное лицо.
Я обратил свой взгляд к Кайнону, он встретил его сумрачно и исподлобья.
- Я жив до тех пор, пока мой отец не обзавелся другим наследником, как только одна из его жен понесет, меня принесут в жертву. Жрец говорит, что я – гнилой побег, от меня необходимо избавится, пока я не заразил весь венценосный ствол, - на последней фразе Кайнон нехорошо ухмыльнулся.
- Сейчас идет вторая неделя Великого поста, никто не смеет беспокоить Наместника и Наследника во время него, только поэтому нам удалось выбраться из Оран Аматай.
- Ладно, допустим, что я согласился…
- У тебя нет выбора, ты забыл? – с напряженной язвительностью спросил Адж.
- Хорошо-хорошо, - я поднял руки в примирительном жесте, - как вы намереваетесь впихнуть меня в ряды джихарашей? Их же ровно дюжина. Думаю, будет странно, если присягу принесут тринадцать «теней», а не двенадцать. Вряд ли ваш Верховный жрец ограничится ремнем по попке, когда обнаружит мое вторжение.
- Он тебя четвертуют публично, как опасного преступника, - Кайнон натянуто улыбнулся и сделал вид, что заинтересовался россыпью созвездий на ночном небе.
- Предоставь это мне, - ответил Адж, - у меня есть определенные…возможности. Мы заменим тобой одного из джихарашей непосредственно перед присягой, у Верховного жреца не будет времени обнаружить подмену, а после – возможности.
- Почему? – удивился я.
- Джихараш, давший присягу не Наместнику, получает статус изгоя. Для своих он становится невидимкой.
- Серьезно?
- Может и образно, но факт на лицо, - пожал Кай плечами.
Ладно, с этим мы разобрались, но мне не давал покоя один момент:
- А как вы проведете меня в Оран Аматай?
Лицо Второго стало самодовольным:
- Предоставь это мне.

***
- Подъем, джихараш, тебе необходимо вымыться.
Я со стоном разлепил глаза и взглянул в предрассветное небо: солнце только-только обозначилось сияющей золотисто-розовой полосой на востоке. До меня медленно стал доходить смысл разбудивших меня слов. Вымыться? Нет, я не против, но неужели от меня несет настолько, что это вызвало у моих спутников нетерпение и раздражение? Надеясь, что делаю это незаметно, я приподнял руку, отвел полу куртки и принюхался.
- Расслабься, - услышал я насмешливый голос Кайнона, - это нужно, чтобы от тебя не чужаком пахло.
Да что ж мне такие глазастые достались?
Я поднялся и с удовольствием потянулся. Мыться, значит мыться. Скинув куртку и нижнюю рубашку на берегу по-утреннему затуманенного озера, я с подозрением поинтересовался:
- В этих водах опасных хищников нет? Не то чтобы я боялся, но неприятных сюрпризов не люблю.
- Нет здесь никого, кроме мелких рыбёшек и пресноводных черепах, - заверил меня Адж, Кайнон в этот момент что-то сосредоточенно искал в сумке, прикрепленной к своему мото.
Сняв ботинки и штаны, я с одобрительным кряхтением нырнул в холодную воду. Сердце гулко ударилось о ребра от перепада температуры, тело возбужденно завибрировало, мышцы налились энергией, и я сильными гребками доплыл до середины озера и затем расслабленно на спине обратно.
Когда я встал в воде по пояс, Кайнон крикнул мне «лови» и бросил мне какой-то стеклянный пузырек.
- Что это? – спросил я, вынув пробку и принюхиваясь к содержимому.
- Мыло.
Понятно. Намылив волосы и стратегические места, я выбросил бутылочку на берег и принялся энергично себя растирать. Все же помыться порой, это как заново родиться.
Выбравшись на берег, и чуть ли не ослепляя окружающих своей чистотой, я развел руки в стороны, мол, вот я какой весь сияющий и ароматный, и поинтересовался у своих спутников:
- Дальше что?
Кайнон одарил меня тяжелым нечитаемым взглядом, повернулся к Аджу и всунул тому в руки другую бутылочку.
- Натри его, - сказал мой прынц ровным голосом и, держа спину чересчур прямо, направился собирать наши вещи, разбросанные возле костра.
Кажется, его я все же ослепил.
Второй молча подошел ко мне и налив какого-то масла себе в ладонь, принялся втирать его мне в грудь и плечи.
- Учти, яйца я себе натирать не дам, - предупредил я его честно.
- Обойдемся грудью и спиной, - фыркнул Адж. Змеи вокруг его головы качнулись и снова замерли. Я насторожено изучил их: эбеново-черные, с аскетичным узором из глянцевой чешуи от узких голов и по всему телу, они не висели безжизненными плетьми, а скручивались в клубки, свисали спиралями и волнами, ложась на широкие плечи своего хозяина. Их близость тревожила, заставляла все время держаться начеку.
- Это вообще обязательно?
- Да, этими маслами пользуются джихараши, а ты должен пахнуть как джихараш. Я дам тебе пару флаконов, будешь натираться ими после купания.
Адж жестом попросил меня повернуться к нему спиной.
- Для чего это масло? – спросил я через плечо, убирая вверх отросшие за год до плеч волосы.
- Оно разогревает мышцы и снимает усталость, что необходимо каждому войну.
Я промычал что-то нечленораздельное, дав понять, что согласен и закрыл глаза в блаженстве. Адж умел делать массаж.
- Что означает твоя татуировка? – вопрос Второго стряхнул с меня навеянную полудрему.
- А как ты думаешь? По-моему тут все ясно без слов: смерть и я идем рука об руку. Это угроза, - и подумав мгновение, соврал для убедительности, - мой народ идет в бой голыми по пояс, а моя татуировка служит хорошим предупреждением.
- Откуда твой народ родом? – раздался недоверчивый голос из-за спины.
Я взглянул на Кайнона, державшего кучу какого-то тряпья в руках, и бессовестно соврал еще раз:
- С севера.
- С Белых гор? – черные брови поползли вверх.
В Белых горах жили дикие племена, эти варвары не спускались вниз и никого не пускали к себе, неудивительно, что мое вранье вызвало такое удивление – встретить белогорца далеко от дома в этом мире считалось маловероятным.
- Нет, я не «с» Белых гор, а «из-за» Белых гор, - эту ложь никто не сможет опровергнуть, никто еще не бывал за Белыми горами.
За моими словами последовало изумленное молчание и пара скептических взглядов.
- Быть такого не может, - фыркнул Кайнон, - говорят за Белыми горами только вечные льды и никакой жизни.
- Не правильно говорят, - фыркнул в ответ я.
- Зачем ты покинул свои земли? – спросил Адж, встав рядом с Наследником и всем своим видом – от замерших напряженно змей и до сложенных на груди рук – выражая недоверие.
- А я не помню, - я встал в позу, уперев кулаки в бока и расставив воинственно ноги, - хотите верти, хотите нет! У меня была травма головы, с которой меня нашли далеко от дома.
- Ты хочешь сказать, что помнишь, что ты «из-за» Белых гор, но не помнишь, зачем вышел в Большие земли? – Кайнон отзеркалил мою позу.
- Абсолютно точно, - ухмыльнулся я.
Они не сказали, что я - паршивое брехло, но это повисло в воздухе. Кайнон недовольно взглянул на Аджа, затем раздражено тряхнул головой и кинул мне вещи.
- Одевайся, - «лжец» подразумевалось само собой.
Я проводил взглядом спину Кайнона, вздохнул тяжело и принялся распутывать клубок шмотья.
- Я надеюсь у тебя есть веские причины скрывать откуда ты, и ни одна из них не выльется опасностью для моего господина, - вкрадчиво произнес Адж.
- Будь в этом уверен, - буркнул я и развернул нечто необъятное, - что это?
- Шаровары. Одевай.
Я влез в штаны, - Адж помог мне их затянуть по талии, - одел тунику, которую вместе с шароварами перетянул кушаком и сверху одел еще одну тунику до колен с разрезами по бокам. Второй помог мне намотать тюрбан на голову и прикрыть лицо. Все в черном цвете. Я тучка, тучка, тучка, я вовсе не медведь…
- Если бы не сетка на глазах, то они выдали бы тебя.
Мы оседлали мото и двинулись в сторону Оран Аматай, чем ближе мы были к нему, тем хуже мне становилось. Тело охватил жар, сначала я принял это за начинающуюся лихорадку, но когда на горизонте появились башни белокаменного города, меня начало ощутимо трясти, и я почувствовал себя огромным вибратором. Что-то теплое заструилось от ноздрей по губам. Я раздраженно откинул платок с лица, вытер под носом и увидел кровь на ладони.
- Черт!
- Ты в порядке? – крикнул Адж через плечо.
- Он мерцает! – услышал я возбужденный голос Кайнона за секунду до того, как свалиться с мото.
- Эй, джихараш, сколько пальцев?
- Пять?
- Ну, почти, - сдержанно улыбнулось множество Аджев, - вообще-то два.
Перед глазами все плыло.
- Как ты? Что-нибудь сломал?
Я закрыл глаза и прислушался к себе.
- Нет.
- Хорошо. Встать сможешь?
Я смог.
- Что это было? – спросил напряженный и холодно-отстраненный Кайнон. – Что ты от нас скрываешь?
- Что вы имеете в виду? – нахмурился я.
- Твоя реакция. Ты мерцал, словно не мог удержаться в своем физическом проявлении, - ответил Наследник, высверливая своим темным взглядом во мне дыры.
- Я не знаю, - ответил я честно.
- Я говорил тебе, что мы берем кота в мешке, - обратился Адж к Каю, - теперь уже поздно поворачивать обратно.
- А никто и не собирается поворачивать обратно. Едем.
Чувствую, он не успокоится, пока не вытянет из меня все тайны. Если бы я еще и сам знал, что во мне скрыто.

***
- Этот проход ведет в подземелья Главного дворца Оран Аматай, - сказал Адж.
Мы не въехали в город через центральные ворота, мы собирались проникнуть в него, пройдя три километра глубоко под песками Самоэрте - один из многочисленных барханов таил в себе широкий каменный вход.
Мы закатили мотоантигравы под своды прохода, зажгли факелы и двинулись дальше по узкому коридору. Я с облегчением ощутил прохладу земли, после полуденного пустынного зноя. Под ногами поскрипывал наметенный сквозь щели песок, огни факелов выхватывали перед нами все новые и новые куски искрящихся белых стен туннеля.
- Кто-нибудь еще знает об этом ходе? – разбил я тишину вопросом.
- Смею надеяться, что нет, - ответил мне Адж, повернувшись вполоборота, - иначе нас с Кайноном давно бы рассекретили. Им пользуемся только мы вдвоем. Это я нашел тайный ход. Еще в детстве. У меня натура такая – змеиная, не одна щель не ускользнет от моего внимания.
Слова Второго, как выяснилось в дальнейшем, оказались вовсе не бахвальством, а чистой правдой, он знал каждый тайный ход не только Главного дворца, но и всей Крепости Богов.
Меня привели в маленькую комнатушку с тюфяком вместо кровати и ночным горшком вместо нормального отхожего места. Ни окон, ни нормальных дверей: единственная дверь превращалась в глухую стену.
- Это временные меры, - сказал Кай, устало взглянув на меня, - до присяги джихарашей осталась неделя, её ты проведешь здесь, чтобы на тебя случайно не натолкнулся посторонний.
Я окинул взглядом свои «хоромы», вздохнул тяжело и растянулся на тюфяке – он был чистым и достаточно мягким.
- Если меня будут кормить и выносить за мной дерьмо, то я согласен.
- Ты слишком груб, - Наследник пнул мой тюфяк ступней, затянутой в мягкий кожаный сапог, - учись сдерживать поток своих мыслей. Джихараши не говорят, пока к ним не обратиться господин, а если говорят, то шепотом, чтобы их слышал только их хозяин.
Я смерил его холодным взглядом, он передернул плечами и вышел из комнаты, гордо развернув свои царственные плечи.
- Я обеспечу тебе должный уход, - усмехнулся Адж. Он приложил руку к сердцу и склонил голову в легком поклоне, а затем последовал за своим господином.
Неделя тянулась очень долго, часы ожидания скрашивались лишь приходами Аджа, который приносил мне еду, выносил мой горшок (да-да-да!) и пытался научить меня нескольким фразам на афари – языке богов. Предполагалась, что именно на афари я должен дать клятву Кайнону.
- И как ты себе это представляешь? – спросил я. – Слишком мало времени. Да я запнусь на первой же строчке!
- Ты уж постарайся не запнуться и воспроизвести все в точности, - спокойно произнес этот змееносец, - это в твоих же интересах.
В общем, когда подошел знаменательный день, я был не жив, не мертв от предвкушения, замаячившей перед моим носом расчлененки. Со мной в главной роли.
Адж переодел меня в новый комплект чернее-черного, замотал голову и лицо напрочь, что мир для меня стал подернутый черной дымкой, и повел за собой извилистыми узкими коридорами. Насколько я понял, мы двигались внутри дворцовых стен, было очень тесно, идти я мог только боком, иначе застревали плечи.
Когда проем расширился, Адж остановил меня жестом. Мы затаились в ожидании джихарашей в темной нише. Мой спутник поднял руки и стал разматывать свой тюрбан, освобождая медленно шевелящиеся клубки змей.
- Даже не дыши, - произнес он одними губами, бросив на меня предостерегающий взгляд. Зрачки превратились в черные ужасающие щели на белом круге, окруженные черной каймой.
Адж олицетворял собой ночной кошмар: поглощающий темноту горгон.
Послышались шаги: ритмичные, но глухие. Мы подались еще глубже в нишу, в тень, и перед нами прошла дюжина джихарашей. Почти дюжина. Адж бесшумной тьмой метнулся к замыкающему воину и десятки хищных пастей впились в закрытое тонким покрывалом лицо жертвы. Горгон затянул парализованного ядом джихараша в нишу, а я уже пристроился в конце шеренги, унося с собой образ хищной подвижной черноты. Все произошло без единого звука. Все произошло на раз-два. Никто не оглянулся посмотреть, что произошло с их братом, никто не поднял паники и не назвал меня изменником и убийцей. Я шел ритмично и глухо, так же, как и они, в своих мягких сапогах.

часть четвертая

Уткнувшись в спину идущего впереди джихараша, чтобы не пялиться по сторонам и не выдать себя ненароком чрезмерным любопытством, я старался заглушить в себе беспокойство. У меня все получится. Других вариантов нет.
Мерный гул голосов и яркий свет обозначили для меня достигнутую цель. Я без приключений добрался в тронный зал. Вуаль не позволяла мне рассмотреть, что твориться на периферии зрения, но я четко видел перед собой. Наместник и Наследник восседали на высоких и массивных тронах из белого, отшлифованного до блеска камня с вкраплениями сияющего кварца. Царственные одеяния были сплошь из струящегося белого и тяжелого золотого, лица закрыты золотыми масками, волосы убраны под хитрые переплетения тканей. У Наследника благородного металла в одеждах было меньше, в основном преобладал белый, мол, не дорос ишо до чистого золота; на фарфорово-белом фоне маски скручивались в спирали не понятные для меня золотые символы. Выглядело это великолепие впечатляюще и отталкивающе: холодные металлические маски и властность, сквозящая в каждой линии правящих особ, делала их далекими и недосягаемыми для обычных людей.
- Повелитель мой, - мужчина, завернутый в белые одежды и с белоснежным покрывалом на голове, опустился на колени перед троном Наместника, - двенадцать джихарашей пришли сегодня в этот зал, чтобы принести тебе, о божественный (иди ж ты, не верю своим ушам, он правда это сказал?!), клятвы верности и вверить в твои руки свои судьбы и жизни. Прими же их дар.
- Встань, жрец, - голос у Наместника был твердым, негромким, полным достоинства, - я принимаю их дар.
Вместо жреца перед троном, образовав полукруг, опустились джихараши, и только я остался стоять. В зале поднялся гулкий шепот, мое сердце забилось сильней, но я превратился в соляной столб с опущенной головой. Я знал, что меня не тронут, Адж сказал, что это противоречит традициям, поэтому я спокойно дождусь своей очереди и принесу свою клятву Наследнику.
Джихараши хором принесли присягу своему господину, затем каждый из них прикоснулся окровавленной ладонью к ступне Наместника, оставив красный отпечаток – символ беспрекословного повиновения.
Настал мой черед.
Мне казалось, что кожа моя горит сквозь слои одежды от любопытных ожидающих взглядов. Я преклонил колени перед Кайноном, ощущая возрастающее возбуждение, затем встал на четвереньки, опустив голову между плечами и сказал на афари:
- Отдаю тебе свои тело и дух, чтобы ты ни в чем не знал нужды, чтобы мог прикрыться ими, как щитом. Отдаю тебе свой голос, свои глаза и слух, чтобы ты мог знать все, что знаю я. Вся моя сила – твоя, возьми и распоряжайся.
Я поднялся на колени, достал кинжал и разрезал ладонь, кровь обагрила кожу, и я прислонил руку к ступне в бело-золотой сандалии, когда моя плоть соприкоснулась с его, я ощутил как Кайнон едва заметно вздрогнул. Подняв взгляд к надменной маске, я завершил ритуал:
- Я принадлежу тебе.
Черный горячий взгляд обжег меня сквозь прорези маски, в это мгновение я ощутил, как бьется сердце Кая, как кровь бежит под его горячей кожей, и запах… запах Кая ударил мне в ноздри.
Легкий пинок ногой от Кайнона привел меня в чувства, я понял, что чуть все не порушил. Что это было? Что со мной не так?
Отодвинув эти мысли на задний план, я встал за троном Наследника, теперь это мое законное место. Окинув взглядом просторный зал, заполненный людьми в светлых, скроенных на восточный манер, одеяниях, я столкнулся взглядом с Верховным жрецом. Темные, похожие на осколки черного стекла, глаза смотрели пристально, неодобрительно. Не хороший холодок пробежал вдоль позвоночника, я отвернулся, прекрасно понимая, что изгой я для других джихарашей или нет, но жрец сегодняшний инцидент, нарушивший его планы, просто так не оставит.
На этом церемония окончилась, Наместник величественно поднялся, попросил всех желающих отпраздновать сегодняшнее знаменательное событие и удалился восвояси. Кай не стал долго засиживаться и, сделав мне знак рукой, поплыл прочь из зала. Да-да, именно поплыл, я даже рот открыл от неожиданности. Как он может двигаться так плавно и при этом не выглядеть, например, как наши русско-народные плясуньи из ансамбля «Березка»? Напротив, он ступал широко, мягко, скользяще. В царственности ему не откажешь. Похлопав пару секунд глазами, я направился за ним, тень я хозяйская или где?
Я шел чуть поодаль от своего господина, с удовлетворением наблюдая за его высокой гибкой фигурой. Коридоры становились все безлюдней и безлюдней, пока кроме нас в них никого не осталось. Мы подошли к широким массивным дверям, Кай толкнул их и прошел внутрь.
Это была та самая комната, в которой я впервые увидел Кайнона. Массивная кровать, шкура на полу, много деревянных панелей, увешанных охотничьими трофеями и оружием. Огромный камин. В самом сердце пустыни, среди воздушной восточной роскоши, эта комната была маленьким северным островком. И даже не смотря на мраморный пол и легкие шторы из переливчатой ткани на окнах, казалось, что выйди ты на балкон, и увидишь белые вершины близких гор и хвойный, запорошенный снегом лес.
На балконе не было снега, так же как и гор поблизости и леса. Белокаменный город сверкал огнями, на улицах было все еще оживленно, не смотря на встающую луну и россыпь звезд на небе. Вместо холодного, свежего и звенящего чистотой воздуха пахло пряностями и жасмином, легкий теплый ветерок не обещал достаточной прохлады после дневного зноя - в Оран Аматай стояла середина лета.
- Осмотрелся? – услышал я за спиной.
Обернувшись, я почти что столкнулся с Каем, все еще одетого в свое парадное облачение.
- Красиво, - сказал я, снимая с лица вуаль, - очень.
- Не светись на балконе, зайди внутрь и тут разденься, - он сам прошел в комнату и стал разматывать слои тюрбана. Скинув ткань на пол, он принялся за маску.
- Помоги, завязки в волосах запутались.
Я подошел к нему вплотную и запустил пальцы в черные густые волосы. По рукам побежали мурашки от прикосновения шелковистых прядей: тяжелые и мягкие, как соболий мех, эти волосы хотелось гладить, прикасаться к ним бездумно, наслаждаться их переливами…
Нащупав завязки, я аккуратно их развязал и позволил Кайнону самому подхватить маску. Он кинул её на кровать и растер лицо.
- Как же я её ненавижу, - бормотнул он.
- Не одевай, - предложил я.
Кай посмотрел на меня в пол-оборота не добрым тяжелым взглядом, затем подошел к одной из стен и распахнул в деревянной панели не видимую до сих пор дверь.
- Твои апартаменты, - хмыкнул он и ушел в ванную комнату.
Верному псу указали место на коврике. Я вздохнул (признаюсь, не удержался от фака в сторону ванной) и побрел к маленькой нише, в которой и умещалось то только одна кровать да пара полок над ней. Расценив этот «тычок носом», как разрешение отдохнуть, я разложил свой нехитрый скарб на полках и улегся спать на аскетичной койке в одних лишь шароварах. Все тело зудело, мыться хотелось до умопомрачения, в штанах, в районе паха и между булками уже собирался конденсат. Я слышал, как Кайнон вернулся из ванной и забрался на свои царские перины.
Мне показалось, что прошел примерно час, прежде чем я выбрался из своего закутка, чтобы помыться. Сбросив штаны, я встал под струи воды, бьющей прямо из стены, и всласть наполоскался. Встряхнувшись по-собачьи, я перекинул штаны через плечо и, чувствуя себя наконец-таки способным заснуть, пошел в комнату.
Кайнон спал на краю, близкому к окну, свесив одну руку вниз и отвернув лицо от яркого лунного света. Обнаженное тело было прикрыто одной лишь легкой простыней, и луна высеребрила смуглую кожу, четко обозначив мускулистый рельеф светотенью. На спине не было ни одного шрама. Странно. Очень, очень странно.
Кай вздохнул во сне и повернулся лицом к окну, подсунув одну руку под подушку. Любуясь четким хищным профилем, я вдруг отчетливо осознал, что сбылась мечта идиота (или, если быть точнее – идиотки) и вот эта вот самая мечта никуда от меня теперь уже не денется. Он, можно сказать, чуть ли не женился на мне, связав меня клятвами по рукам и ногам.
Эта мысль меня изрядно повеселила, пришлось даже рот рукой прикрыть. Такая уж я была женушка, двух метров росту и килограмм сто живого весу. Ну, муженёк, отложим на время брачную ночь, узнаем друг друга лучше, а уж потом, пардон муа, я доберусь до комиссарского тела.
Преисполненный самых приятных мыслей, я растянулся у себя на койке «в чем мать родила» и моментально уснул.

@темы: НЦ-17, мое, ориджинал, я выверну себя

---

Я выверну себя... глава 3

Все части этой главы буду выкладывать в этом же посте одна под другой

История третья о том, кто ищет и всегда находит

читать

Гнилое Яблоко – первый крупный город, который я встретил на пути к своей цели. Контраст по сравнению с маленькими аккуратными деревеньками (пропитанными сельским колоритом и здоровьем), что я проезжал до этого, был разительным. Последние дня три мне на пути встречались лишь разрозненные хутора с сомнительно лояльными поселенцами. Скорей всего их лояльность брала свое начало в страхе перед моими габаритами и мрачным неприветливым взглядом. В любом случае я доставил себя до города в целости и сохранности, да только стоило въехать в Гнилое Яблоко через Западные Ворота, как я усомнился в дальнейшей своей безопасности.
Из наставлений Отондэ я знал, что ГЯ – торговый город. Оружие, наркотики, драгоценности, необработанные камни, антиквариат, люди, части людей, честь, невинность, любовь, гордость – все это можно было, если не купить, то продать-то уж точно. А при ближайшем знакомстве с местными аборигенами, стало ясно и прозрачно, что просто «потерять» здесь все выше перечисленное – это как с горы скатиться.
Город не просто поражал, он потрясал своей смесью нищеты и кричащей роскоши. Мрачные трущобы забито взирали из темноты провалами окон на богатые кварталы, залитые яркими огнями. Это мне напомнило бразильские фавелы, вплотную подобравшиеся к сверкающему Рио-Де-Жанейро. Уровень преступности, по крайней мере, должен быть здесь на высоте.
Сенсей настоятельно не советовал задерживаться в этих краях, поэтому моей целью было пополнить запасы еды, купить какое-нибудь шмотье и заправить свой мотоантиграв. Когда дед попросил меня выкатить его из старого амбара, я потерял дар речи; спустя пятнадцать минут восхищенного блеянья и ритуального танца абсолютного и безоговорочного поклонения, я все же смог выдавить «откуда?..».
- Ты же не думаешь, что я всю жизнь прожил затворником? – хмыкнул он в усы. – Я в свое время исколесил почти весь Аматайрэвен.
Мотоантиграв напоминал грузный земной мотоцикл, старый местами заржавевший, но все еще на ходу, с колесами, расположившимися не перпендикулярно земле, а параллельно и, по большому счету, не являющимися колесами. Страсть к мотоциклам стала проявляться во мне еще в детстве: сколько велосипедов и мелких кустарников было мной загублено, а уж про содранные колени, сломанные руки и зверски убитые материнские нервные клетки и говорить не стоит. Свой байк я купил уже ближе к тридцати, когда ни мать, ни муж не могли проесть плешь на моей голове: первая со мной не разговаривала, второго я изжил.
Вопрос, в чем мне отправляться в Тридевятое Царство встал ребром, я с сомнением разглядывал свое миниатюрное кимоно, едва достающее мне до коленей, и шерстяные широкие штаны, в которых я ходил зимой. В таком облачении перед Прынцем появляться стыдно. Только и здесь Отондэ меня удивил, достав из своей «волшебной шляпы» потертые ботинки на тяжелой подошве, кожаную потрепанную куртку и не менее потрепанные кожаные штаны.
Кожаааа! Я очень неровно дышу к кожаной одежде, и если в ней нет дырок размером с мой нынешний кулак, то она определенно годна к носке. Что самое интересное - все село на мне как влитое.
- Отондэ, только не говори мне, что это когда-то принадлежало тебе, потому что я ни за что не поверю в сказку об усыхании старых затворников.
- И не буду, - ответил он, изогнув седую бровь, - это твое.
Я сначала замер от удивления, потом напрягся, вспомнив в каком виде досталось мне это тело и брезгливо оттопырил полу куртки, разглядывая швы на наличие платяных вшей.
- Все чистое и обработанное, носи спокойно, - успокоил меня Сенсей, - только майку спасти не удалось, вся в клочья… Ты до сих пор не вспомнил, что с тобой случилось?
Я зашуршал курткой, стаскивая её с себя и пряча глаза.
- Нет.
Отондэ говорил, что нашел меня в километре от дома на дороге, когда возвращался из ближайшей деревеньки, куда ездил за продуктами. Благо он вел под уздцы навьюченного осла, к которому и привязал самодельные носилки, остается только воздать выносливому ишаку по заслугам, что дотащил меня и не сдох по дороге. По словам Сенсея у меня была смертельная рана на месте сегодняшнего шрама от соска до пупка, но я на тот момент еще дышал. Дышать я перестал уже у него в доме, после того, как он обработал рану и перевязал меня. Спустя минуту я орал во все свои легкие, бился в конвульсиях, а потом снова одеревенел и если бы не слабое дыхание, то дед подумал бы, что я мертв окончательно.
- Знаешь, - хмуро говорил Отондэ, вглядываясь в мое лицо, - я могу поклясться, что в тот момент, когда ты перестал содрогаться, я почувствовал дыхание сей-ё. Только благодаря ему ты излечился в рекордные сроки.
- Что такое сей-ё? – напрягся я.
- Это дух.
- Дух, - в животе все скрутило тугим жгутом, - темный?
- Нет, - покачал Сенсей седой головой, - сей-ё не бывают темными или светлыми, это духи Аматайрэвена, родители стихий, не путай их с манаканами. Если бы я знал, что за дух проник в тебя, смог бы сказать, что тебя ждет.
- Проник?! – я быстро облапал свою грудь и живот руками, в надежде нащупать злостного нарушителя. – Как его извлечь?! Я не хочу носить в себе паразитов!
- Никак. Пока он сам не даст о себе знать.
И Сенсею и мне пришлось свыкнуться с мыслью, что я покину его, так и не раскрыв тайны моего «сожителя». Отондэ одолжил мне небольшую сумму для поддержки штанов и отпустил в свободное плавание.

***
Любопытство сгубило кошку, а в моем случае взяло верх над здравомыслием и инстинктом самосохранения. В принципе, так было всегда… Вместо того, чтобы найти ближайшую заправку и какую-нибудь продуктовую лавку, заправиться по-быстрому и сделать отсюда ноги, меня потянуло на экскурсию по городу. Ага, по столице криминала, не имея карты в руках и друзей за спиной. Я выбрал самую широкую улицу в надежде, что она приведет меня в центр, и, сбавив скорость, поехал навстречу приключениям.
Нарастающие гул и несдержанная аляпистость в архитектуре и одеждах прохожих навели на мысль, что я почти у цели, а потом дома расступились, как огромные айсберги и меня вынесло общим потоком человеческой массы вместе с байком на площадь.
Смесь ярмарки, цирка и бразильского карнавала это конечно нечто фееричное, но когда к этому добавлены лучшие экземпляры кунцкамеры, это перебор, даже на мой извращенный вкус. Я уже говорил, что не люблю уродов – это детский, глубоко укоренившейся страх… или более древний, запечатленный в геноме страх перед вымиранием здоровой человеческой расы.
- Эй, красавичк, - окрикнула меня женщина сомнительной молодости и чистоты в ярком платье, - не хочешь уединиться, у меня есть для тебя сюрприз.
Сюрпризом оказалась третья, весьма объемная грудь и, судя по выпуклости в блестящих плавках, член. Я не смог сдержать брезгливой гримасы, и «красотка» резко запахнула свое платье с видом оскорбленной невинности.
- Хамбара остальо! – рявкнуло оно и растворилось в толпе.
«Хамбара остальо» - непереводимая игра слов, что-то вроде нашего восьминогого восмьмихуя. Я долго упрашивал Отондэ научить меня местному «фольклору», Сенсей стойко отпирался, ссылаясь на то, что воину не полагается иметь «грязный рот». Из-за этого я довольно продолжительное время припечатывал его исключительно русским матом, только дедок каким-то образом пронюхал это дело – наверное, по экспрессивной интонации фраз – и за каждую «старую очковую змею» или «сморщенную усатую задницу» давал шестом по губам. Не так смачно, чтобы кровь пошла, но весьма ощутимо, и я еще пару дней чувствовал себя ботексной красоткой.
Нагулявшись вдоволь по площади, получив уйму предложений разной степени паршивости и непристойности, я решил пойти подкрепиться и отдохнуть. Оставив мотоантиграв возле входа одной из забегаловок, я прошел внутрь.
Тяжелая музыка, смог - хоть топор вешай, - разношерстная клиентура, разговоры на повышенных тонах, громкий смех, переходящий в лай – здесь была самая обычная атмосфера для любого, имеющую определенную популярность, бара.
Я прогромыхал тяжелыми подошвами между столиками и кабинками в поисках свободного места. Пока шел тараном сквозь варево человеческих тел и дыма, за мной неустанно наблюдала не одна пара глаз, это ощущалось так же отчетливо, как чувство голода, скрутившее мне внутренности. Я не чувствовал неловкости, но тело напряглось, ожидая недружественных действий со стороны завсегдатаев злачных мест. Наконец-то передо мной выплыл свободный столик, который я тут же приватизировал.
Мимо меня пробежала официантка с подносом в руке, на котором, судя по всему, стояли кружки с чем-то горячительным – над ободком высокой посуды факелом взвивалось вверх голубое пламя.
На стол хлопнулась пластиковая карта меню:
- Выбирайте, - буркнула официантка и ловко скрылась в толпе, волной шарахнувшейся от барной стойки, из-за которой высокий тощий брюнет только что «плюнул» огнем в толпу. Судя по тому, как спокойно аборигены занимали свои места у бара, это шоу происходило регулярно.
- Готовы заказать? - та самая официантка материализовалась перед моим столиком с пустым подносом.
- Ну, - я ткнул пальцем в первое знакомое блюдо, которое мне готовил как-то Сенсей, - вот это и кружку зерновухи.
Пока я ждал заказ, бармен в это время продолжил свое представление, он был весьма талантлив и быстр, смешивая, жонглируя, разливая и поджигая свою продукцию.
- Ваш заказ.
Я, с аппетитом некормленого булимика, накинулся на жаркое из корнеплодов и одной животины, мясо которой чем-то напоминало мясо индейки. Флора и фауна здешнего мира были очень близки к земным, но существовали и такие экземпляры, которые вызывали у меня ступор и порой, признаюсь, шок. Водились, к примеру, в здешних водоемах существа, внешне напоминающие огромную соплю (не путать с вальяжными и кружевными земными медузами!), и, вне среды своего обитания, отчетливо и без всяких примесей, пахли стухшей мочой. Сей образчик местного дуриана считался здесь деликатесом.
- Привет, красавчик. Скучаешь?
Я даже жевать перестал, когда увидел, кто ко мне подсел.
- Ем, вообще-то, - ответил я, разглядывая гостью: рыжие волосы сверху коротко острижены ассиметричными «перьями» и прядями спускались по длинной шее; узкое скуластое лицо с аккуратным упрямым подбородком и острым носом; густо подведённые серо-зеленные миндалевидные глаза, не так чтобы большие, но с хитрым прищуром; несколько широковатый рот с тонкими ярко-красными губами. На вид мадам было от 20 до 25, но пойди разбери, сколько ей на самом деле. На «юной искусительнице» было что-то многослойное и яркое, в ушах позвякивали серьги по пуду, а на задрапированной груди и тонких запястьях бренчали медальоны и цепочки.
- Это, по-твоему, весело? – тонкая рыжая бровь кокетливо изогнулась.
- Очень, - я откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.
«Мадмуазель» кивнула в сторону моей кружки с пивом:
- Здесь отличная зерновуха, - тонкая кисть с длинными острыми ногтями цапнула мою кружку, едва заметное «адамово яблоко» дернулось, когда нахалка сделала глоток, а затем розовый острый кончик языка слизал пену над верхней, немного «капризной» губой. При этом моя «соседка» не сводила с меня изучающе прищуренных глаз.
Да меня клеют, ола-ла бабэнэ порфаворэ!
Я продолжал смотреть немигающим взглядом, предвкушая её дальнейшие действия.
- Не угостишь девушку?
- А ты и к моей кружке неплохо присосалась, допивай, не стесняйся, - с нарочитой вежливостью и мягкостью произнес я.
Тонкие губы досадливо поджались.
- А ты резкий, мне это нравится, - существо быстро сменило тактику и, сложив локти на столе, наклонилось ко мне, - большой и сильный.
Я взглянул на крупные, хоть и изящные, кисти с выпирающей косточкой запястья. «Девушка» и сама была не маленькая, худощавая, не лишена грации, но ростом вымахала сантиметров под 180. Чтобы подтвердить мою догадку, ей даже вставать не было нужды. Модель, ага.
Я отзеркалил позу собеседника и интимно прошептал на ухо затаившему дыхание лицедею:
- Послушай, парень, ты чего хочешь, а?
Надо отдать должное, он не шарахнулся от меня, а только слегка отстранился, посмотрел в упор хитрыми глазами и криво усмехнулся:
- Как догадался? – спросил он низким альтом.
- Наобум ляпнул, - в этот раз я отзеркалил его ухмылку.
- Врешь.
- Вру, - не стал отпираться я.
Я вновь откинулся на стул, на секунду прикрыв глаза, смакуя тонкий розовый аромат, который я уловил от этого циркача. Парень скрестил руки на груди и закинул ногу на ногу. Застеснялся что ли?
- Так как? – не отступал мой новый знакомец.
- Это мой секрет, - я не смог удержать широкой улыбки.
Молчание, повисшее между нами, затянулось, парень был занят тем, что рассматривал мои губы, а я, в свою очередь ему в этом не мешал.
- Соул, - наконец-то его взгляд оторвался от моей нижней части, хотел бы сказать «лица», но это уже было далеко не так.
- Что, прости? – не понял я.
- Я представился, - пояснил он. – Меня зовут Соул, а тебя?
Я пожал плечами, решив, что если назову ему свое имя, то вреда от этого не будет.
- Рейн.
Соул снова наклонился вперед.
- Рейн, а ты не интересуешься мужчинами? – ух, взгляд какой проницательный! Он точно ведьмак.
- Мужчинами – да, разряженными мальчишками – нет.
Он тихо рассмеялся, оголив ровные мелкие зубы, жемчугами блеснувшие между яркими губами.
- Не делай поспешных выводов.
- Как-нибудь в другой раз, Соул, но сейчас мне некогда, - я окликнул пробегавшую мимо официантку и попросил счет.
Мой собеседник не скрывал досады и нервно качал ногой под столом.
- Ты куда-то торопишься?
- Да, мне нужно заправить мото и до рассвета покинуть город через Восточные ворота.
- Я вижу, что ты не местный, - Соул непринужденно подпер подбородок ладонью, - могу проводить до заправки.
По правде сказать, мне его настойчивость показалась весьма подозрительной, но за неделю пути я соскучился по интересному обществу, а этот паршивец мне показался весьма забавным, поэтому я согласился на его предложение.
- Давай поедем к Заку, у него цены на топливо божеские, а рядом с Площадью обдерут как липку, - руководил Соул, усаживаясь на мото позади меня.
- Это куда?
- Это как раз к Восточным воротам. Выруливай с этой улицы и езжай прямо пять кварталов, не сворачивая, затем будет поворот налево, квартал, потом направо - два квартала, затем еще раз налево и шесть кварталов прямо. Запомнил?
- Да, Сусанин, - буркнул я, запоминая в уме маршрут.
- Кто? – изумился за моей спиной Соул.
- Не бери в голову, - отмахнулся я.
Тонкие, но крепкие руки обхватили меня вокруг талии, когда я дал по газам. Шум площади стал отдаляться, праздношатающихся становилось меньше, а огни кварталов замигали все быстрее и быстрее.
Для меня этот мир был смесью индустриализма, футуризма, средневековья и неоготики. Аццкий шейк, заставляющий с восторгом пялиться по сторонам. Если в деревнях все еще было средневековье, то в Гнилом Яблоке от средневековья остались лишь крепостные стены с подъемными мостами-воротами, по улицам рассекали мотоантигравы более позднего года выпуска и, как следствие, более легкие и маневренные. Повозки, напоминающие рикши, запряженные механическими ногами, быстро катились по улочкам, напоминая быстроногих жуков-гигантов.
Остановившись перед световым шлагбаумом на одном из перекрестков, я наблюдал, как стайка ребятишек замерла метрах в двух от разговаривающего с голограммой в голо-будке мужчины. Один из мальчишек держал в руках похожий на спиннинг шест с тонким щупом на конце. Щуп уже проник незаметно в карман мужчины, когда Соул насмешливо заметил прямо мне в ухо:
- Это Гнилое Яблоко, здесь с пеленок знают, как и где найти выгоду.
Я вздрогнул от горячего дыхание, согревшего кожу на щеке и шее, и не успел досмотреть, чем дело кончилось, потому что световой шлагбаум с гудением растворился в воздухе и движение возобновилось.
- Здесь направо и до конца, - сказал Соул, когда мы достигли цели и впереди был лишь тупик. Заехав в темную подворотню, я остановил мото, и мой пассажир легко спрыгнул на землю, легкий и грациозный в своих развивающихся туниках, темных легенцах и мягких сапогах.
- Идем, - махнул он рукой и устремился в темноту переулка.
Что-то нехорошее царапнуло внутри, и я не двинулся с места.
- Ты чего сидишь? – парень изумленно поднял брови.
- Соул, куда ты меня заманил? – спросил я, напряженно оглядываясь.
«Вдыхай воздух вокруг себя, ощущай его вибрацию, слушай, что он хочет тебе сказать», - бубнил Отондэ, пока я с завязанными глазами шел по тонкому, но крепкому шесту, поднятому на полтора метра над землей. «Услышать и почувствовать» мне удалось далеко не сразу, и Сенсей от души отлупил мои щиколотки своим посохом и наслушался уже моих трехэтажных матов, когда я валился на землю.
Сейчас воздух просто вопил мне в уши об опасности и тыкал в нос запахами крепкого мужского пота, курева и оружейного масла. Огнестрельного оружия в этом мире не было, но было полно всяких неприятных вещей вроде эхопушек, которые разрушали организм на клеточном уровне. После одного прямого попадания из такой пушки лечить уже было нечего.
Я встал с мото и отошел ближе к Соулу, чтобы иметь возможность отбиваться, а то, что именно это предстоит мне сейчас – я не сомневался ни секунды. Это Сусанин застыл на месте и кинул быстрый взгляд мне за спину, откуда я уже слышал шорох и дыхание посторонних. Мне пришлось занять позицию так, чтобы и незваные гости и Соул оставались на виду.
- Соул? – я закинул руку за спину и достал скрытый курткой небольшой тонкий меч.
- Здесь каждый сам за себя, - Соул показал зубы в оскале и быстрым движением скрылся за, откуда неизвестно взявшейся тут, дверью, которая с металлическим гулом захлопнулась за ним.
Я остался один на… пять с головорезами весьма серьезно настроенными меня… А вот «что меня» - предстояло выяснить.
- Чего надо? – нелюбезно вопросил я.
- Сдавайся, и тогда обойдется без боли, - ответил один из них.
- Ребята, - хохотнул я коротко, рассеивая свое внимание на всех одновременно, - я обожаю боль.
Говоривший хмыкнул понимающе и сделал знак рукой. Его шайка стала медленно меня обступать. Ну прям вожак и его стая голодных шакалов. Это не были второсортные бандюги, чувствовалось, что они умеют «загонять зверя». Схватка началась резко и с разных сторон, я бы хотел сказать, что раскидал их как сопли по стенам, да только не у одного меня был меч. Клинок одного из них вспорол мне куртку с боку, не задев тела, пока я отбивал удар другого, но лихач все же лишился и меча и руки по локоть.
- Давай шокер! – услышал я, кинув в очередного нападавшего узел плети. Страшная штука, стоит лишь потянуть за конец в своей руке и плеть разрезает на части то, вокруг чего обмоталась питоном.
Я не успел дернуть, что-то с высоким «взыыы» врезалось мне в спину и меня тряхонуло такой болью, что все вокруг померкло.

***
- Этот хрен - бешеный, даже не знаю, кто такого захочет купить?
- Любителей ломать диких тварей полно, Люкк, такого завтра еще до полудня заберут с торгов.
Голоса отдалялись и когда совсем смолкли, я смог разлепить свинцовые веки. Разогнав черные круги перед глазами, я со стоном сел. Камера, самая настоящая, с тремя серыми стенами и решетками вместо четвертой. Грязный унитаз, умывальник и узкая койка. Комфортабле апартамент.
Да уж, далеко я ушел от «дома». Захотелось вцепиться в металлические прутья и завопить хрипло и надрывно «за что повязали, мусора?!» Кто-то умный сказал, что посади в тюрьму любого, и он, глубоко внутри себя, будет знать за что…
Я вроде как и не в кутузке, на меня охотились и поймали… И что дальше? Время тянулось как пластмасса на слабом огне. Исходив комнатку два на два вдоль и поперек, я рухнул на койку и умудрился уснуть. Мне снился Соул в ярких развивающихся одеждах, стоящий на перекрестке четырех дорог. Тонкие красные губы змеились в ухмылке, в изящной руке блеснуло острое лезвие опасной бритвы.
- Ты готов заключить сделку? – насмешливо спросил он.
- Готов, - ответил я и протянул ему свою руку ладонью вверх.
Лезвие безжалостно взрезало вены, и алая полоса крови заструилась по коже на землю. Соул взял меня за кисть и притянул запястье к губам, тонкий, ярко-розовый язык больно прошелся по ране, парень поднял на меня зеленые глаза с отблеском колдовского огня, облизал окровавленные губы и с хищной улыбкой прошептал:
- Теперь ты мой, Рейн.
Я проснулся с неприятным чувством, что меня поимели.
- Хренов демон перекрестка.
Повернувшись на другой бок, я снова уснул, на этот раз без сновидений.
- Эй, зверюга, подъем! – гулкий удар по прутьям и окрик разбудили меня в следующий раз.
- Чего? – набычился я, свешивая ноги с койки.
За решеткой стояли трое. Он, она и у него. Шутка… Двое из них были выше третьего на голову и с ног до головы закутаны в темные одежды, закрывающие и голову и лицо. Третий, кряжистый и мордатый, смотрел на меня с предвкушением и мрачной гордостью.
- Вот, почтенные господа, это лучший образчик того, что вас интересует, - обратился тюремщик к фигурам в темном.
- Пусть он встанет, - раздался спокойный мужской голос.
- Встань, зверь, - спокойно попросил меня мордатый.
- С чего бы это? – совершенно искренне удивился я.
- Послушай парень, - очень ласково, как умалишенному, начал объяснять он, - у тебя отсюда только два пути: или с этими господами или ногами вперед. Выбирай.
Да уж, богатый выбор, я прям весь на распутье, не могу определиться.
Я встал и подошел ближе к решетке, развел руки в сторону:
- Хорош, правда? У самого слюнки текут.
- Куртку сними.
Я снял куртку, перекинул через предплечье и медленно продемонстрировал себя со всех сторон. Когда я повернулся спиной к «зрителям», то услышал короткое, немного неодобрительное:
- Кайнон!
- Я хочу лучше рассмотреть, - ответил первый голос.
Я повернулся к ним, и холодный пот прошиб меня с головы до пят. Все трое отшатнулись назад, когда я с очумевшим взглядом вцепился в прутья, жадно рассматривая того, который открыл свое лицо. Я рассмеялся от облегчения и напряжение покинуло мое тело, теперь я готов идти хоть за Кудыкины горы.
- Он у тебя в своем уме? – черные глаза смотрели холодно, с высокомерием, но я был на седьмом небе от счастья.
Кайнон. Я снова тихо рассмеялся.
- Ну здравствуй, Кай, я твоя Герда, - слетело с языка.

***
Черный, холодный, как арктическая ночь, взгляд смерил меня с головы до пят, красивые губы изогнулись в презрительной усмешке. Какой надменный, надо же. Кайнон повернулся к своему спутнику и что-то сказал на отрывистом рокочущем языке, которого я не понял. Это было странно, потому что в Аматайрэвене по большей части был распространен один язык, и только знать Оран Аматай говорила на чуждом «языке богов», да враждующие с Аматайрэвеном племена далеко на севере.
- Мой господин говорит, что, если ты хочешь жить, то должен убедить нас в своей адекватности, - сказал второй, так и не открыв лица.
Черноглазый приподнял брови с издевкой, я в ответ пожал плечами, запоздало осознав, что сейчас решается моя дальнейшая судьба и показывать характер не время. Пусть это будет для него сюрпризом.
- Как прикажете Вас убеждать, господин? – спросил я, отступая внутрь камеры.
Кайнон снова окинул меня оценивающим взглядом, точно породистого коня.
- Уже лучше, - саркастически заметил мужчина с закрытым лицом. – Запомни, с этого момента и до твоего последнего вздоха, для тебя нет приоритета выше, чем благополучие твоего господина. Твоя жизнь – его жизнь, твои глаза – его глаза, твои уши – его уши, его желания – твои желания. Отныне тебя нет, есть джихараш – тень своего господина.
Я удивленно посмотрел на Кайнона, который разглядывал меня все так же холодно и высокомерно, и только бегающие желваки, да истончившиеся в полоску губы выдавали внутреннее напряжение.
- А не боишься ли ты, мой господин, что я нарушу это, хм, предписание при первом же удобном случаи?
- Это невозможно, - Второй хмыкнул внутри своего сооружения из тряпок, - я свяжу вас двоих клятвой, ты не сможешь навредить тому, от которого будет зависеть твоя собственная жизнь.
На этот раз хмыкнул я:
- А вдруг я шахид по натуре, убью и себя и его?
- Я не знаю, что такое «шахид», - ответил Второй, - но мне нравится, как ты мыслишь. Отвечу на твой вопрос: ты умрешь раньше, чем успеешь сделать хоть что-то, что нанесет вред моему господину. Запомни еще одну вещь: его жизнь не зависит от того, будешь ли жить ты, а вот твое долголетие напрямую связанно со здоровьем Кайнона.
Я опустил взгляд в пол, пытаясь мыслить рассудком, а не тем, что между ногами. Хочу ли я отдать себя в рабство незнакомому, но сверхъестественно для меня привлекательному человеку на веки вечные? Мазохист во мне стенал и рвался пасть ниц перед своим господином, подставить под его пятку спину, садист же смотрел на все тяжелым взглядом дрессировщика, предвкушая битву с достойным соперником, естественно не сомневаясь в собственной победе.
Поймав черный, с испытывающим прищуром взгляд, я растянул губы в нехорошей усмешке:
- Я согласен, - вот так всегда – мыслить рассудком у меня не получается.
- Мы берем его, выпускайте своего «зверя», - обратился Второй к тюремщику.
Тот засуетился и отпер решетку. Я медленно вышел к ним, насторожено наблюдая за двумя высокими фигурами: что-то внутри меня подсказывало, что в них есть нечто совершено отличное от простых смертных.
- Так как ты собираешься связать нас…господин?
- Ты уже произнес решающие слова, выбор сделан, пути назад нет.
- Что, вот так просто? – а как же ритуалы на крови, преклонение колен и высокопарные клятвы?
- Можешь проверить, если не доверяешь мне, - снова хмыкнули из-под темной завесы.
Ну, конечно. Из его слов получается, что любая проверка с моей стороны, будет стоить мне жизни.
- Хватит пререканий, ты слишком разговорчивый, а это недостаток для джихараша, - Второй поманил меня рукой, - идем.
- А заплатить? – опомнился работорговец.
Второй подошел к нему вплотную, оттеснив к решетке, и поднял черную сеть, которая открыла лишь его глаза – белая радужка с черным ободком и широким зрачком на фоне белка. Я поежился от неприятного чувства, холодной дрожью пробежавшегося по коже.
- Я пришел один, не представился, лица моего ты не видел, имени моего не знаешь, я не обмолвился с тобой и парой фраз, попросил лишь показать раба. Спутника моего не существует, - говорил Второй, пристально всматриваясь в обмякшее лицо тюремщика. – Вот плата за раба.
Он взял Мордатого за руку и вложил в нее увесистый мешочек со звонкой монетой.
Когда мы шли по длинным серым коридорам, нам на пути встретились двое охранников, волокущих под руки кого-то в ярких одеждах. В тот момент, когда мы поравнялись с ними, затуманенные серо-зеленные глаза расширились, встретив мой взгляд. Соул попытался обернуться мне в след, но тяжелая голова непослушно откинулась назад.
- Помоги, - услышал я полузадушенный стон.
Я притормозил на мгновение, наблюдая, как его, словно райскую птицу с обломанными крыльями, волокут в неизвестность:
- Здесь каждый сам за себя.
MORE]

@темы: НЦ-17, мое, ориджинал, я выверну себя

---

Я выверну себя... глава 2 часть 2

Глава 2 часть 2

читать

Вот это рожа… Сразу вспомнились дикие Германские племена времен завоевания Римом. В зеркале отражался лучший экземпляр: огромный, с всклокоченными пыльными волосами и бородой от глаз и до ключиц. Дикий. Вся эта растительность мешала рассмотреть черты лица, только ореховые глаза под тяжелыми веками, обалдевши таращились на меня... Что тут сказать? Цирюльника мне! Фигаро!
- Ээ, - обратилась я к сенсею, - Помыться бы. И побриться.
Дед нахмурился и пожал плечами, мол, десять лет учил английский и нихт фирштейн. Се ля ви.
Я снова прибегла к своим скрытым артистическим резервам, изобразив, что натираю свои, - ух, срамота! - волосатые подмышки и сбриваю бороду.
Дедок что-то сказал, но посмотрев в мои глаза, отражающие напряженную работу мозга, кивнул и жестом показал подождать. Ожидая горячую ванну, я придирчиво проинспектировала новое тело. То, что им кто-то пользовался до меня, являлось неоспоримым фактом, и куда делся этот «кто-то», я решила пока не думать. В принципе меня все устраивало, от роста под два метра, до тренированного и испещренного шрамами тела, кстати, в меру волосатого. Терпеть не могу, когда у мужиков повышенная волосатость на груди, подмышками и на спине с плечами, как будто снежного человека не добрили. Так, мох подмышками удаляем и получаем идеальное по распределению волос тело. Надо заметить, здоровое тело, никаких опухолей в голове. Ну что может быть у такого титана? Разве что вши и глисты… Нет, глистов тут быть не может, точно! А вот вши…
М-м, какая меня ждала ванна. Огромная деревянная бадья, полная горячей воды, источающей тонкий травяной аромат. Само помещение было отделано светлым деревом, чистым и пахнущим можжевельником. Я намыливалась и терлась, пока кожа угрожающе не заскрипела под пальцами, потом сбрила опасной бритвой с тела всё, что посчитала лишним: бороду, волосы подмышками, в паху (привычка, ничего не смогла с собой поделать, хоть и намучалась с… бубенцами, страшно оттяпать было, это же все теперь мое). И волосы на голове. Да-да, вши…
Мне даже зубную щетку выдали с мятной пастой в круглой коробочке. Слава Богу, зубы не подкачали, ровные, крупные и белые. Стали, после того, как я их несколько раз почистила.
Лепота, можно жить дальше. Когда я сбрила бороду, то в зеркале мне открылась очень обнадеживающая картина: мужественное лицо с резкими чертами, высоким лбом и изогнутыми широкими бровями, обычно про такие говорят «как крылья», правда здесь крылья принадлежали птеродактилю. Мне очень понравились глаза: орехово-зеленые, с тяжелыми веками и телячьими ресницами, только взгляд вот получался вовсе не телячьим, от него даже меня, хозяйку сего богатства, пробирало до дрожи.

А вот что для меня стало открытием, так это татуировки. Одна, витиеватая, ранее принятая за грязь под лохмами и бородой, обнаружилась на левой скуле, вторая - напоминающая толи летучую мышь, толи ошейник с шипами - на шее, а остальные сзади, когда я осмотрела себя в зеркале со спины. То есть весь мой тыл, начиная от шеи и заканчивая пятками, был предупреждением, что иметь дело с хозяином этого тела смертельно для вашего здоровья. Самое интересное: спереди, если не считать лицо и шею, моя фактура была девственно чиста в плане изобразительного искусства. Под левым соском и почти до брюшины тянулся толстый бугристый шрам. Однако… кто-то здесь чуть не отдал концы.

Я наконец-таки справилась со всеми санитарными процедурами и распаренная, с ощущением новорожденности вышла на улицу, завернутая в легкое кимоно, едва прикрывающем мне колени. Сенсей уже ждал меня. Оценив мои старания, он удовлетворённо хмыкнул и жестом попросил следовать за ним. Я покорно поплелась сзади, пытаясь не расшибить себе лысую и, следовательно, беззащитную голову с высоты собственного полета, потому что нормально ходить в деревянных кандалах, что выдали мне за место тапок, у меня не получалось. Стоило мне увидеть, куда меня привели, как я сразу же простила деду подставу с обувью: низкий столик в окружении мягких подушек был весь заставлен едой! Я тут же ощутила себя голодным китом, желудок, ловко жонглируя пустыми кишками, утробно пробасил «жратва!» - и я ломанулась вперед.
Сердитый окрик дедка заставил меня затормозить и недоуменно на него обернуться. Сенсей спокойно показал ладонью на свои ноги, разулся и только затем прошел к столу. Изобразив на лице смущение, я разулась следом и, подобрав слюну, уселась напротив него, сложив подрагивающие от нетерпения ладони на коленях. Дождавшись снисходительного взмаха рукой и приняв его за приглашение, я накинулась на содержимое стола, проигнорировав тихое фырканье с противоположной стороны. Умяв всю свою тарелку голыми руками и так и не почувствовав сытости, я принялась накладывать добавку теми же столовыми приборами, которыми ела – пальцами. Задумавшись о первобытности собственного поведения, на секунду взглянула на сенсея: дед застыл, поднеся палочки, с зажатым между ними кусочком рыбы ко рту и даже не пытался остановить меня. Пожав плечами, вроде, простите-извините, я наложила себе добавки по объему больше предыдущей порции и принялась жадно её поглощать. Пронеслась мысль «Господи, сколько же не кормили это тело?» - и также благополучно унеслась, оставив желудок безраздельно властвовать надо мной.
Доев последний кусок с тарелки, я почувствовала, как мои веки отяжелели. Сморенная сытой тяжестью в животе, решила, что прекрасней завершения этого дня быть не может и отрубилась прямо на подушках возле стола.
Разбудила меня изнуряющая жажда. Что такого я вчера съела? Потом вспомнила, что чего я только не съела… Выпростав себя из мягкого гнезда, обнаружила, что столик убран подчистую и в маленькой комнатушке воды днем с огнем не сыщешь. Пришлось идти на поиски, нацепив тапки-колодки. Оказавшись на крыльце, я не смогла отрицать окружающей красоты: уютный зелено-розовый - из-за цветущей сакуры - дворик с несколькими «легкими» деревянными постройками, внушающие трепет горы вдали с заснеженными вершинами и сладкий, кристально чистый воздух, который я тут же вдохнула полной грудью.
Вода! Возле бани-ванны-сауны я увидела каменную кладку колодца с деревянным ведром возле него. Живенько доковыляв до цели, я была жестоко разочарована: колодец пересох, ведро было пустым.
- Сайа сутдах, - услышала я позади.
- Что? – переспросила я, обернувшись и обнаружив бодрого и цветущего сенсея с хитрым прищуром глаз. – Прости, но я не понимаю.
- Сайа, - повторил он и показал мне чашку в ладони.
- О да! – обрадовалась я, протягивая руки, чтобы наконец-таки напиться. – Что?!... Что ты делаешь?!
Я с ужасом наблюдала, как он медленно выливает воду на землю.
- Сайа, - снова сказал он, ткнув на лужу возле своих ног.
Кажется, я начинаю понимать, как чувствуют себя паровые котлы с зашкалившим давлением.
Пока я пыталась взять себя в руки и не надавать подзатыльников почтенному старцу, почтенный старец поднял с земли шест, достал откуда-то второе ведро и всучил мне оба с шестом в придачу.
- Сайа сутдах, - ткнул он пальцем по направлению к калитке.
- Это типа принеси воды? – нахмурилась я.
Сенсей приподнял одну седую бровь и сделал нетерпеливый жест рукой, похожий «на поторапливайся».
- Ладно, - благосклонно согласилась я, - но пролитый стакан я тебе еще припомню.
Взяв шест и ведра, я пошла к калитке. Но стоило мне выйти за неё, как все мои добрые чуйства к деду испарились… Да тут ступенек сто вниз! Он на Олимпе что ли обосновался?!
Смачно матерясь себе под нос, я одолела спуск, нашла внизу колодец, набрала два полных ведра и с тоской глянула наверх. Я проклинала деда, пока пыталась взгромоздить шест с полными ведрами на плечи – от малейшего нарушения баланса, они соскальзывали и разливали всю воду. С десятой попытки я кое-как справилась с этой задачей и преодолела уже ступенек сорок вверх, когда у меня зачесались яйца! У вас когда-нибудь чесались яйца? А бритые? У кого чесались, тот поймет. У меня было ощущение, что мне в пах запустили свору голодных блох. Я застыла, пытаясь зажать добро между ляжек и потереть, чтобы хоть как-то облегчить страдания, но страдания облегчаться не хотели, так же как и зудящие предатели не хотели зажиматься между ног.
Отпустив одну сторону шеста, я проникла рукой под полу кимоно и попыталась почесаться. Не тут-то было! Как их мужики вообще чешут?! Они ж неуловимые, бля, мстители, перекатываются в мошонке, убегают от пальцев, кокетливо изворачиваются, куртизанки доморощенные! От моего отчаянного шебуршания, одно ведро съехало по шесту и врезалось в плечо, окотив меня ледяной водой, я, естественно, вздрогнула и получила вдогонку от второго ведра.
- Ненавижу! – крикнула я в сторону калитки и бросила ведра с шестом вниз.
Ну хоть яйца смогла нормально почесать.
Когда я, промокшая и злая, опустила перед Сенсеем два полных ведра, он с довольной улыбкой протянул мне чашку.
- Спасибо, - буркнула я и зачерпнула воды колодезной.
В следующее мгновение старик парой быстрых движений выбил чашку из моих рук и опрокинул оба ведра.
- Ах, ты ж, змея очковая! – взревела я и схватила его за грудки.
Как я оказалась на лопатках, понять мне было не суждено, но подорвало меня на ноги, как из пращи выбросило.
- Слушай, ты!...
Удар шестом по ногам был не столько болезненным, сколько обидным - я опять проморгала его движение!
- Сайа сутдах, - сказал дед, нажав концом шеста на солнечное сплетение.
Разочарованный рык вырвался сквозь мои стиснутые зубы, я попыталась отбросить от себя палку, но получила ею еще и по рукам.
- Все, все! Уговорил! - проныла я, растирая горящие болью конечности.
Напиться я смогла только после того, как раз двадцать сбегала за водой, ну хоть пустующий колодец дед немного наполнил, а не вылил все на землю.
Спала я этой ночью как Хеймдалл под своим чудо-покрывалом [2]
И больше мне не было покоя. Маленький старичок оказался смертоносным ураганом, он гонял меня днями и ночами, превращая под вечер в сопливую медузу с суицидальными наклонностями, а у самого даже усы не растрепывались.
Назвав его сенсеем, я как в воду глядела.
Через неделю после первого забега с ведрами – замечу, что всю неделю я прилежно скакала вверх вниз, так что колодец во дворе теперь был наполовину полон, - дед поставил меня перед собой, а потом ни с того ни с сего дал мне затрещину. Среагировать сразу мне помешал жесточайший ступор, но когда мне прилетела вторая затрещина, я взревела раненным бизоном и схватила его за грудки. Ну, почти схватила. И почти за грудки. За полу кимоно. Скрючившись у ног сенсея скулящей от боли кучей. Когда боль утихла, я поднялась на ноги и склонила голову в почтительном поклоне, как делала это перед тренером по тайскому боксу. Были в прошлом смутные времена, когда свою жизнь я могла доверить только себе. Мне посоветовали тай бо, как самое продуктивное боевое искусство, если ты одним ударом коленом в голову или грудь хочешь убить человека.
Я думала, что научилась отлично держать и наносить удары, но одна минута в поединке с сенсеем развеяла это заблуждение. Он швырял и вырубал девяностокилограммовое тело, в котором, к слову, находилась я, как тряпичную куклу капризный ребёнок. При этом сам дед едва доставал макушкой мне до плеча и тоньше был раза в три.
Через две недели моей активной физической подготовки, включающей в себя забег на лестничную дистанцию и безжалостное лупцевание, сенсей решил обучить меня языку - надоело общаться на пальцах. Хотя, я могла по праву собой гордиться, к тому моменту уже освоив несколько слов: «сайа» - вода; «сутдах» - принеси; «рах» - встань; «сатах» - ешь; «отпах» - вылей; «сарма» - эквивалент слову идиот, я думаю…
После очередной утреней пробежки и завтрака, дед завел меня к себе и посадил перед столом с письменными принадлежностями. Начертав на белом листе бумаги чернилами какую-то разлапистую закорючку, произнес, положив ладонь на свою тощую грудь:
- Отондэ.
Я моргнула и переспросила, ткнув в него пальцем:
- Отондэ?
- Анэ, - кивнул он, а затем ткнул пальцем в меня и спросил: - Са ту?
Поняв, что настала моя очередь представляться, я задумалась – не представляться же мне Маргаритой.
- Рейн, - ответила я наконец-то после небольшого колебания. Так звали меня в клубе – Рейна; я решила, что как сценический псевдоним Марго – это слишком банально.
Теперь меня гоняли еще и по языку, заставляя себя чувствовать младенцем, сразу загремевшим в первый класс.
Год обернулся для меня одним месяцем переполненным знаниями – и еще больше незнанием - о моем новом мире и моем новом теле. Отондэ выжимал из меня все, что я могла дать, даже если сама и не догадывалась о своем потенциале.
За этот год я медленно, но верно осознала себя мужчиной, отчасти этому поспособствовал и язык мира, в котором мне теперь жить, в нем не было родовых окончаний, а само по себе местоимение «я» абсолютно бесполо.
Я позволила себе задержаться у Сенсея на целых двенадцать месяцев, чтобы врасти в свое новое «Я» и справиться с внутренними противоречиями, но настало время двигаться дальше. Искать того, ради которого я сюда пришла. Меня посещали сомнения, в тот ли мир я попала, но Отондэ, когда я смогла его понимать без отчаянных жестикуляций, развеял их.
Я направляюсь в Оран Аматай – Крепость Богов – это белокаменный город на юго-востоке Самоэрте, самой большой пустыни в этом мире.
____________________________
[2]Хеймдалл – скандинавский бог, страж моста Биврёст – Радужный мост, - соединяющего Асгард и Мидгард. У Хеймдалла исключительный слух, и чтобы он мог спать, ас накрывался специальным покрывалом, не пропускающим ни единого звука.

@темы: НЦ-17, мое, ориджинал, я выверну себя

---

Я выверну себя наизнанку...

Вот те глаза, укравшие покой))))




Пока пол главы )))
История вторая о том, куда ведут мечты.

Весь следующий день я провела в подвешенном, взвинченном состоянии, заперлась у себя в номере и напивалась до зеленных чертей. В одиночестве. Этот, за неимением другого определения назовём его спиритическим, сеанс, словно стержень из меня какой-то выдернул, я чувствовала себя желеобразной амебой, хоть и зараженной бешенством, эдакая амеба-убийца. Если после того, как мне поставили диагноз, я жила словно на автопилоте, собрав все свои силы, чтобы постыдно не развалиться и не похоронить себя раньше времени, то сейчас меня вытряхнули из искусственно созданной защитной оболочки, и я чувствовала себя стоящей на пути нехилого торнадо. Мой мир вывернули на изнанку, доказав мне самой, что здесь мне ждать нечего, потому что с этим конкретным, не моим миром у нас взаимная нелюбовь.
После тяжелого, беспокойного сна, с одним ясным образом черноглазого парня, я приняла решение, и чтобы сохранить хоть какое-то уважение к собственной персоне, волевым решением отправила себя в ванную, и уж потом помчалась выпрашивать еще одну аудиенцию у этого индейца.
- Стоп-стоп-стоп! Вы это куда?!
Когда мы подъехали к индейской лавке, то смогли увидеть собственными глазами, как происходила погрузка в Ноев Ковчег. Это я к тому, что ясноглазый Сокол, символизируя собственной монолитной фигурой Ноя, руководил утрамбовкой многочисленного «ясноглазого» семейства в мини-автобус. Я офонарело наблюдала, как туда загрузилось двенадцать индейцев разного калибра, два золотистых сеттера, кошка и попугай, не хухры-мухры, а какаду. Ага, коту перекус в дороге. Очень рационально.
- Решил свозить семью в теплые края, а то Сиэтл сильно заливает последнее время, - ответил старый индеец. – Вон ночью гроза какая была.
- Как? – растерялась я. А как же мое решение? – Я хотела повторить сеанс…
- Простите, мэм, приходите через месяц, - Сокол вежливо улыбнулся и собрался уже садиться в автобус.
- Стойте! – я ухватила его за руку, и двенадцать черноволосых голов, как по команде развернули ко мне ооочень недовольные лица. Пришлось отпустить руку старика, мало ли, а вдруг они бешеные? Судя по лицам, у них тут бензопила припрятана, никак не меньше. – Вы не понимаете, у меня может и не быть этого месяца.
Да-да, врач сказал, эта гадина, что завелась в моем мозгу, непредсказуема.
Индеец посмотрел на меня с интересом – явно чего-то ждал.
- Пожалуйста, я очень прошу, - кто сказал, что я не умею быть вежливой?
Сокол продолжал смотреть проникновенно и сверху вниз, хотя последнее не всем удается, я та еще каланча.
- Знаете, почему Эрнест меня отговаривал? Вы ведь догадались, что он отговаривал меня проводить обряд?
Я кивнула, внутренне подобравшись, ожидая неприятностей.
- Духи рассердились на меня за то, что я злоупотребил их вниманием, перетаскивая из этого мира в другие кого попало. Я испугался, потому что недовольство духов заканчивается весьма плачевно, но когда увидел Вас, понял, что Вы - не кто попало. Ваше место не здесь, - Сокол ткнул кривым пальцем в небо, - Там кто-то ошибся.
И замолчал, явно ожидая от меня дальнейших действий.
- И? – непонимающе развела руки я.
- Вы должны решить для себя, хотите ли туда на совсем, - сказал и смотрит на меня в упор, и, по глазам видно, мысленно транслирует «скажи «хочу»!
- Хочу, - выдохнула я. – Очень хочу.
- Тогда ступайте, - улыбка тронула его губы, и дед залез на переднее сидение автобуса рядом с Эрнестом.
Ух, значит, я могу вернуться. Великолепно! Но как?!
- Стойте! – я побежала рядом с тронувшимся автобусом, заглядывая в окно.
Ясноглазый Сокол опустил стекло:
- Вашему духу стоит только покинуть тело, и он сам найдет тот мир, где ему так понравилось.
- А как ему покинуть тело? – да, я иногда сильно торможу, прямо, как наждачка по асфальту. – Мне что, умереть для этого надо?!
Индеец не ответил, а только благосклонно улыбнулся, поднял боковое стекло, махнув на прощание морщинистой ладонью, и Эрнест укатил свою семейку жарить и без того смуглые тела на солнце.

***
Я не буду говорить, что решение уйти из этого мира далось мне легко. Нет, это было очень тяжело, я то верила индейцу, то называла себя вконец свихнувшейся идиоткой. Особенно было тяжело выбрать, КАК это сделать. Любой способ казался пугающим до мелкого тремора во всем теле, но спустя два бредовых дня я выбрала. Оставлять прощальные записки и слезливые видеозаписи, где я объясняю, как устала жить, мне показалось лишним, если есть кому по мне горевать, то без этого финального концерта суицидника они обойдутся… Хотя был один человек, которому я хотела сказать давно намертво застрявшие во мне слова. Мы перестали общаться много лет назад, у неё семья, в которую я не вписываюсь никаким боком со своим образом жизни.
После гудка пошла запись автоответчика, и знакомый женский голос попросил оставить свое сообщение после звукового сигнала:
- Мам, это я.
Я замолчала, давая время подойти ей к телефону, но спустя полминуты в трубке было все также тихо.
- Я тебя очень люблю, - и положила трубку, пытаясь проглотить горький ком, вставший поперек горла.

***
Еле избавилась от своих молодцов-удальцов, при большом желании не отвяжешься от них. Пришлось говорить, что захотелось романтики, давно мечтала погулять по крыше небоскреба и посмотреть на ночной город с высоты птичьего полета. В одиночестве. Почти не соврала. Лучшая ложь, это хорошо законспирированная правда. Почему я решила скинуться? Подумала, что если не получится увидеть Черноглазого, так хоть полетаю напоследок… и смерть от падения с такой верхотуры будем мгновенная и, очень на это надеюсь, безболезненной.
Красиво здесь, город, как елочная гирлянда, звезд, правда, не видно, но огней и так хватает…
Кровь в венах схватывается ледяной коркой, и тут же крошится адреналиновыми всплесками… Страшно-страшно-страшно… Не думать… Нужно не думать, не мучить себя, а просто сделать шаг вперед и все закончится через пару секунд… Давай же, трусиха, ты же этого хочешь, ну! Даже шага делать не надо, только тело вперед наклонить…
Ветер здесь злой, торопит, толкает в спину, бьет по напряженным венам… Кровь толчками бьет по вискам, еще немного и сосуды лопнут, и светит мне не полет, а банальное кровоизлияние в мозг, после чего я еще и в живых могу остаться. Да нет, вряд ли.
Подалась вперед, в пустоту, распахнула крылья, и тело сорвалось, сердце ухнуло вверх-вниз, перед глазами побелело, и я понеслась, набирая скорость. Быстро, Господи, как быстро-то.
Пустота. В пустоте нет ничего, ни света, ни воздуха. Ничего нет. И меня нет.

***
Боль-боль-боль-боль-боль. Адская, нечеловеческая. Кто-то стонет, почти кричит, голос сиплый, агонизирующий.
Тихое бормотание, второй голос упрашивающий, успокаивающий… но я его не понимаю.
Новый взрыв боли. Я не могу дышать, мои легкие рвут стальными крюками.
Кто-то снова кричит, нет, воет от боли… Я.
На этот раз темнота. Не пустота. Я чувствую, что в этой темноте что-то есть. Не злое, не доброе, оно просто есть. Наблюдает. Принюхивается. Подбирается ближе. Я понимаю, что у ЭТОГО нет тела, нет разума. Это бесплотный дух, но опасный, как дикое животное, в нем клокочет гнев, первобытная ярость. Ему необходимо слияние, потому что во тьме нет никого, кто сможет выдержать союз с ним, а во мне он видит подходящий сосуд. Я даже испугаться не успеваю, дух врезается в меня с силой лобового столкновения. Снова боль, раскрытые глаза режет яркий свет, и я ору, ору, ору, срывая глотку.
Опять темнота, но с полным забвением.

***
Чертово насекомое не давало мне спать, ползало по мне, как по покойнице. Я лениво отмахивалась сквозь сон, но чудовище с издевательским жужжанием снова приземлялось мне на нос. Все, не могу больше! Раздражение заставило меня резко сесть в постели.
- Ну все, говноедка, смерть тебе! – взревела я. И заткнулась, напуганная громовыми раскатами собственного голоса. Что это со мной?
- Ааааа, - попробовала я снова. Простудилась что ли? И… вообще, где это я? Не узнаю квартирки. Как меня в Японию занесло? Это когда я так напиться успела, что не помню куда, а главное откуда я в это «куда» попала.
Не, в Японии я, точно, раз постель на полу и комнатка небольшая, вся деревянными панелями отделана, двери раздвижные с рисовой бумагой вместо стекол, журавликами расписаны, да и в окне, вон, сакура явно, и вдалеке что-то похожее на Фудзияму виднеется.
На этой мысли одна из дверей отъехала в бок и явила мне деда в кимоно и с белоснежными усами по самое не хочу. Тут я вспомнила, что простыня съехала на пояс, а грудь явно голая, соски съежились от сквозняка, устроенного дедом.
- Стучаться надо! – пролаяла я не своим голосом и прикрыла грудь простыней.
Знаете, в этот момент я наконец-то поняла, что такое коллапс. Мозговой. Бах и не единой мысли, девственно чистый разум, как у младенца. Это я еще не поняла, что там не так. Сигнал то в мозг поступил, что там явно что-то не так, но мозг испуганно отмалчивался, отказываясь в это верить.
Я провела ладонью по простыне, прикрывающей грудь, заглянула под белое полотно и не увидела того, чему полагается там быть, а именно:
- Где мои сиськи?! Я за них бешеные бабки отдала! Эти имплантаты - прорыв в пластической хирургии! У меня буфера на ощупь от настоящих не отличить было! А это что за пародия на грудь?!
Тут я в сердцах схватилась за волосы, грязные и спутанные, сползла шершавой ладонью по лицу…. Еще один коллапс. Я теперь что, цирковой уродец? Женщина с бородой?
- Откуда эта растительность?! – взвыла я фальцетом, трясущимися руками ощупывая «фасад», который тоже был странным на ощупь, не моим. Да и руки… такими кулаками можно кокосы без ущерба для здоровья колоть…
Я рывком приподняла простыню и уставилась на то, что у меня разлеглось между ног – сытый питон, прикинувшийся шлангом.
- Это всё мое?! – это уже не фальцет, тётя перешла на ультразвук.
Я взглянула на деда, протягивая к нему руки, пытаясь найти сочувствие и объяснение происходящему, но тот смотрел на меня с подозрением и опаской. Да, как на буйно помешанную!
- Я - мужик, - резюмировала я, обреченно опуская руки на колени.
Мне срочно нужно было кого-то обвинить в своем несчастии, поэтому я вскочила с постели и угрожающе воззрилась на дедка:
- Что это значит?! – истерично вопросила я, и на всякий случай ткнула пальцем в самое весомое доказательство своего омужичивания. – Это вот как назвать, а?! Откуда ЭТО?!
Почтенный сенсей продолжал молчать и смотреть на меня не хорошим глазом. Поняв, что сочувствия и объяснения с его стороны я не дождусь, решила поискать зеркало, может хоть там отразится что-нибудь другое, а не то, что я успела разглядеть.
Безрезультатно. Зеркала в этой комнатушки не было, здесь вообще не было хоть каких-то отражающих поверхностей.
- Зеркало есть? – обратилась я за помощью к дедку, с подозрением наблюдавшему за моими метаниями. – Не понимаешь? Зер-ка-ло.
Я посмотрела в воображаемое зеркало в своей ладони и скривила рожу.
- Зеркало? – снова попыталась я, но старец нахмурился и закрыл перед моим носом дверь.
- Черт! Как же все хреново! – припечатала я своим новоприобретенным басом и заметалась по комнате диким зверем. Металась, металась, оплакивая свою горькую бабскую долю, а потом замерла посредине комнаты, как громом пораженная. Это ведь то, чего я хотела, разве нет? Я не имею в виду, что мечтала стать мужиком, у меня вроде не было этих фрейдиских комплексов неполноценности по поводу того, что у мальчиков есть такая «штучка», а у меня нет. Да и в зрелом возрасте не тянуло сменить пол и жить долго и счастливо с какой-нибудь Леной-Катей-Машей, я всегда органично ощущала себя в теле женщины и представительницами своего пола не интересовалась ни в каком ракурсе. Нет, я вполне могу оценить красоту женского тела, у меня даже есть небольшой рейтинг самых, на мой взгляд, красивых кинодив, но на этом все, не более. И вот сейчас я стою и думаю, что это идеальный вариант начать новую жизнь. С чистого листа: новое, кардинально отличающееся от моего прежнего, тело, новые возможности, новые ощущения. Что, если не это может встряхнуть более качественно? Я уже в состоянии полной наэлектризованности, а дальше, что будет? Вот, черт, у меня даже дыхание перехватило от восторга.
Ё-о-о… а вот и новые ощущения и возможности. Это у всех мужиков встает от притока адреналина в кровь или только у меня? Ох, господитыбожемой! Кто ж со мной спать то согласиться? Порву ведь на фашистский флаг. Тут я крепко задумалась, а с кем это я уже спать собралась? Я же мужик, значит положено найти какую-нибудь Анжелину Джоли и любить её крепко и до изнеможения. Ну, что положено, то пускай лежит, а у меня от одной мысли от такой перспективы все богатство чуть ли не внутрь всосалось.
Что делать-то? Я ведь сюда за Черноглазым пришла, а тут такой облом в виде члена и мускулистой груди… Как завоевывать вожделенный объект? Может он гомофоб и при первой же попытке прибьет извращенца? Правда прибить меня нынешнюю, это хорошенько постараться надо… Эх, Карагез[1], что делать то будем? От одного только воспоминания о черных глазах внизу зашевелился мой новый знакомый.
- Что, младший брат, не правильные мы с тобой мужики оказались, - усмехнулась я.
Так, к черту, это упадническое настроение! Передо мной целый неизведанный мир и я мужик!
- Мужи-и-ик! – гордо и довольно протянула я, и от избытка эмоций потрясла себя за причинное место, кое-как собрав его в охапку двумя ладонями. Тихий шорох привлек мое внимание, и я встретилась глазами с приоткрывшим рот сенсеем. Вид у него был ударено-сконфуженный.
От моей робкой улыбки дедок слегка вздрогнул и выставил перед собой щитом принесённое зеркало. Я метнулась за простыней, обмоталась в нее на манер тоги и, затаив дыхание, стала подбираться к деду с его ношей. Момент истины настал.
_____________________________
[1]карагез – от тюркского «кара» - черный и «гез» - глаз. Это моя героиня Лермонтова вспомнила )))

@темы: НЦ-17, мое, ориджинал, я выверну себя