В моем мире живут только пони... Они питаются радугой и какают бабочками (с)
Глава 2 часть 2
читать Вот это рожа… Сразу вспомнились дикие Германские племена времен завоевания Римом. В зеркале отражался лучший экземпляр: огромный, с всклокоченными пыльными волосами и бородой от глаз и до ключиц. Дикий. Вся эта растительность мешала рассмотреть черты лица, только ореховые глаза под тяжелыми веками, обалдевши таращились на меня... Что тут сказать? Цирюльника мне! Фигаро!
- Ээ, - обратилась я к сенсею, - Помыться бы. И побриться.
Дед нахмурился и пожал плечами, мол, десять лет учил английский и нихт фирштейн. Се ля ви.
Я снова прибегла к своим скрытым артистическим резервам, изобразив, что натираю свои, - ух, срамота! - волосатые подмышки и сбриваю бороду.
Дедок что-то сказал, но посмотрев в мои глаза, отражающие напряженную работу мозга, кивнул и жестом показал подождать. Ожидая горячую ванну, я придирчиво проинспектировала новое тело. То, что им кто-то пользовался до меня, являлось неоспоримым фактом, и куда делся этот «кто-то», я решила пока не думать. В принципе меня все устраивало, от роста под два метра, до тренированного и испещренного шрамами тела, кстати, в меру волосатого. Терпеть не могу, когда у мужиков повышенная волосатость на груди, подмышками и на спине с плечами, как будто снежного человека не добрили. Так, мох подмышками удаляем и получаем идеальное по распределению волос тело. Надо заметить, здоровое тело, никаких опухолей в голове. Ну что может быть у такого титана? Разве что вши и глисты… Нет, глистов тут быть не может, точно! А вот вши…
М-м, какая меня ждала ванна. Огромная деревянная бадья, полная горячей воды, источающей тонкий травяной аромат. Само помещение было отделано светлым деревом, чистым и пахнущим можжевельником. Я намыливалась и терлась, пока кожа угрожающе не заскрипела под пальцами, потом сбрила опасной бритвой с тела всё, что посчитала лишним: бороду, волосы подмышками, в паху (привычка, ничего не смогла с собой поделать, хоть и намучалась с… бубенцами, страшно оттяпать было, это же все теперь мое). И волосы на голове. Да-да, вши…
Мне даже зубную щетку выдали с мятной пастой в круглой коробочке. Слава Богу, зубы не подкачали, ровные, крупные и белые. Стали, после того, как я их несколько раз почистила.
Лепота, можно жить дальше. Когда я сбрила бороду, то в зеркале мне открылась очень обнадеживающая картина: мужественное лицо с резкими чертами, высоким лбом и изогнутыми широкими бровями, обычно про такие говорят «как крылья», правда здесь крылья принадлежали птеродактилю. Мне очень понравились глаза: орехово-зеленые, с тяжелыми веками и телячьими ресницами, только взгляд вот получался вовсе не телячьим, от него даже меня, хозяйку сего богатства, пробирало до дрожи.
А вот что для меня стало открытием, так это татуировки. Одна, витиеватая, ранее принятая за грязь под лохмами и бородой, обнаружилась на левой скуле, вторая - напоминающая толи летучую мышь, толи ошейник с шипами - на шее, а остальные сзади, когда я осмотрела себя в зеркале со спины. То есть весь мой тыл, начиная от шеи и заканчивая пятками, был предупреждением, что иметь дело с хозяином этого тела смертельно для вашего здоровья. Самое интересное: спереди, если не считать лицо и шею, моя фактура была девственно чиста в плане изобразительного искусства. Под левым соском и почти до брюшины тянулся толстый бугристый шрам. Однако… кто-то здесь чуть не отдал концы.
Я наконец-таки справилась со всеми санитарными процедурами и распаренная, с ощущением новорожденности вышла на улицу, завернутая в легкое кимоно, едва прикрывающем мне колени. Сенсей уже ждал меня. Оценив мои старания, он удовлетворённо хмыкнул и жестом попросил следовать за ним. Я покорно поплелась сзади, пытаясь не расшибить себе лысую и, следовательно, беззащитную голову с высоты собственного полета, потому что нормально ходить в деревянных кандалах, что выдали мне за место тапок, у меня не получалось. Стоило мне увидеть, куда меня привели, как я сразу же простила деду подставу с обувью: низкий столик в окружении мягких подушек был весь заставлен едой! Я тут же ощутила себя голодным китом, желудок, ловко жонглируя пустыми кишками, утробно пробасил «жратва!» - и я ломанулась вперед.
Сердитый окрик дедка заставил меня затормозить и недоуменно на него обернуться. Сенсей спокойно показал ладонью на свои ноги, разулся и только затем прошел к столу. Изобразив на лице смущение, я разулась следом и, подобрав слюну, уселась напротив него, сложив подрагивающие от нетерпения ладони на коленях. Дождавшись снисходительного взмаха рукой и приняв его за приглашение, я накинулась на содержимое стола, проигнорировав тихое фырканье с противоположной стороны. Умяв всю свою тарелку голыми руками и так и не почувствовав сытости, я принялась накладывать добавку теми же столовыми приборами, которыми ела – пальцами. Задумавшись о первобытности собственного поведения, на секунду взглянула на сенсея: дед застыл, поднеся палочки, с зажатым между ними кусочком рыбы ко рту и даже не пытался остановить меня. Пожав плечами, вроде, простите-извините, я наложила себе добавки по объему больше предыдущей порции и принялась жадно её поглощать. Пронеслась мысль «Господи, сколько же не кормили это тело?» - и также благополучно унеслась, оставив желудок безраздельно властвовать надо мной.
Доев последний кусок с тарелки, я почувствовала, как мои веки отяжелели. Сморенная сытой тяжестью в животе, решила, что прекрасней завершения этого дня быть не может и отрубилась прямо на подушках возле стола.
Разбудила меня изнуряющая жажда. Что такого я вчера съела? Потом вспомнила, что чего я только не съела… Выпростав себя из мягкого гнезда, обнаружила, что столик убран подчистую и в маленькой комнатушке воды днем с огнем не сыщешь. Пришлось идти на поиски, нацепив тапки-колодки. Оказавшись на крыльце, я не смогла отрицать окружающей красоты: уютный зелено-розовый - из-за цветущей сакуры - дворик с несколькими «легкими» деревянными постройками, внушающие трепет горы вдали с заснеженными вершинами и сладкий, кристально чистый воздух, который я тут же вдохнула полной грудью.
Вода! Возле бани-ванны-сауны я увидела каменную кладку колодца с деревянным ведром возле него. Живенько доковыляв до цели, я была жестоко разочарована: колодец пересох, ведро было пустым.
- Сайа сутдах, - услышала я позади.
- Что? – переспросила я, обернувшись и обнаружив бодрого и цветущего сенсея с хитрым прищуром глаз. – Прости, но я не понимаю.
- Сайа, - повторил он и показал мне чашку в ладони.
- О да! – обрадовалась я, протягивая руки, чтобы наконец-таки напиться. – Что?!... Что ты делаешь?!
Я с ужасом наблюдала, как он медленно выливает воду на землю.
- Сайа, - снова сказал он, ткнув на лужу возле своих ног.
Кажется, я начинаю понимать, как чувствуют себя паровые котлы с зашкалившим давлением.
Пока я пыталась взять себя в руки и не надавать подзатыльников почтенному старцу, почтенный старец поднял с земли шест, достал откуда-то второе ведро и всучил мне оба с шестом в придачу.
- Сайа сутдах, - ткнул он пальцем по направлению к калитке.
- Это типа принеси воды? – нахмурилась я.
Сенсей приподнял одну седую бровь и сделал нетерпеливый жест рукой, похожий «на поторапливайся».
- Ладно, - благосклонно согласилась я, - но пролитый стакан я тебе еще припомню.
Взяв шест и ведра, я пошла к калитке. Но стоило мне выйти за неё, как все мои добрые чуйства к деду испарились… Да тут ступенек сто вниз! Он на Олимпе что ли обосновался?!
Смачно матерясь себе под нос, я одолела спуск, нашла внизу колодец, набрала два полных ведра и с тоской глянула наверх. Я проклинала деда, пока пыталась взгромоздить шест с полными ведрами на плечи – от малейшего нарушения баланса, они соскальзывали и разливали всю воду. С десятой попытки я кое-как справилась с этой задачей и преодолела уже ступенек сорок вверх, когда у меня зачесались яйца! У вас когда-нибудь чесались яйца? А бритые? У кого чесались, тот поймет. У меня было ощущение, что мне в пах запустили свору голодных блох. Я застыла, пытаясь зажать добро между ляжек и потереть, чтобы хоть как-то облегчить страдания, но страдания облегчаться не хотели, так же как и зудящие предатели не хотели зажиматься между ног.
Отпустив одну сторону шеста, я проникла рукой под полу кимоно и попыталась почесаться. Не тут-то было! Как их мужики вообще чешут?! Они ж неуловимые, бля, мстители, перекатываются в мошонке, убегают от пальцев, кокетливо изворачиваются, куртизанки доморощенные! От моего отчаянного шебуршания, одно ведро съехало по шесту и врезалось в плечо, окотив меня ледяной водой, я, естественно, вздрогнула и получила вдогонку от второго ведра.
- Ненавижу! – крикнула я в сторону калитки и бросила ведра с шестом вниз.
Ну хоть яйца смогла нормально почесать.
Когда я, промокшая и злая, опустила перед Сенсеем два полных ведра, он с довольной улыбкой протянул мне чашку.
- Спасибо, - буркнула я и зачерпнула воды колодезной.
В следующее мгновение старик парой быстрых движений выбил чашку из моих рук и опрокинул оба ведра.
- Ах, ты ж, змея очковая! – взревела я и схватила его за грудки.
Как я оказалась на лопатках, понять мне было не суждено, но подорвало меня на ноги, как из пращи выбросило.
- Слушай, ты!...
Удар шестом по ногам был не столько болезненным, сколько обидным - я опять проморгала его движение!
- Сайа сутдах, - сказал дед, нажав концом шеста на солнечное сплетение.
Разочарованный рык вырвался сквозь мои стиснутые зубы, я попыталась отбросить от себя палку, но получила ею еще и по рукам.
- Все, все! Уговорил! - проныла я, растирая горящие болью конечности.
Напиться я смогла только после того, как раз двадцать сбегала за водой, ну хоть пустующий колодец дед немного наполнил, а не вылил все на землю.
Спала я этой ночью как Хеймдалл под своим чудо-покрывалом [2]
И больше мне не было покоя. Маленький старичок оказался смертоносным ураганом, он гонял меня днями и ночами, превращая под вечер в сопливую медузу с суицидальными наклонностями, а у самого даже усы не растрепывались.
Назвав его сенсеем, я как в воду глядела.
Через неделю после первого забега с ведрами – замечу, что всю неделю я прилежно скакала вверх вниз, так что колодец во дворе теперь был наполовину полон, - дед поставил меня перед собой, а потом ни с того ни с сего дал мне затрещину. Среагировать сразу мне помешал жесточайший ступор, но когда мне прилетела вторая затрещина, я взревела раненным бизоном и схватила его за грудки. Ну, почти схватила. И почти за грудки. За полу кимоно. Скрючившись у ног сенсея скулящей от боли кучей. Когда боль утихла, я поднялась на ноги и склонила голову в почтительном поклоне, как делала это перед тренером по тайскому боксу. Были в прошлом смутные времена, когда свою жизнь я могла доверить только себе. Мне посоветовали тай бо, как самое продуктивное боевое искусство, если ты одним ударом коленом в голову или грудь хочешь убить человека.
Я думала, что научилась отлично держать и наносить удары, но одна минута в поединке с сенсеем развеяла это заблуждение. Он швырял и вырубал девяностокилограммовое тело, в котором, к слову, находилась я, как тряпичную куклу капризный ребёнок. При этом сам дед едва доставал макушкой мне до плеча и тоньше был раза в три.
Через две недели моей активной физической подготовки, включающей в себя забег на лестничную дистанцию и безжалостное лупцевание, сенсей решил обучить меня языку - надоело общаться на пальцах. Хотя, я могла по праву собой гордиться, к тому моменту уже освоив несколько слов: «сайа» - вода; «сутдах» - принеси; «рах» - встань; «сатах» - ешь; «отпах» - вылей; «сарма» - эквивалент слову идиот, я думаю…
После очередной утреней пробежки и завтрака, дед завел меня к себе и посадил перед столом с письменными принадлежностями. Начертав на белом листе бумаги чернилами какую-то разлапистую закорючку, произнес, положив ладонь на свою тощую грудь:
- Отондэ.
Я моргнула и переспросила, ткнув в него пальцем:
- Отондэ?
- Анэ, - кивнул он, а затем ткнул пальцем в меня и спросил: - Са ту?
Поняв, что настала моя очередь представляться, я задумалась – не представляться же мне Маргаритой.
- Рейн, - ответила я наконец-то после небольшого колебания. Так звали меня в клубе – Рейна; я решила, что как сценический псевдоним Марго – это слишком банально.
Теперь меня гоняли еще и по языку, заставляя себя чувствовать младенцем, сразу загремевшим в первый класс.
Год обернулся для меня одним месяцем переполненным знаниями – и еще больше незнанием - о моем новом мире и моем новом теле. Отондэ выжимал из меня все, что я могла дать, даже если сама и не догадывалась о своем потенциале.
За этот год я медленно, но верно осознала себя мужчиной, отчасти этому поспособствовал и язык мира, в котором мне теперь жить, в нем не было родовых окончаний, а само по себе местоимение «я» абсолютно бесполо.
Я позволила себе задержаться у Сенсея на целых двенадцать месяцев, чтобы врасти в свое новое «Я» и справиться с внутренними противоречиями, но настало время двигаться дальше. Искать того, ради которого я сюда пришла. Меня посещали сомнения, в тот ли мир я попала, но Отондэ, когда я смогла его понимать без отчаянных жестикуляций, развеял их.
Я направляюсь в Оран Аматай – Крепость Богов – это белокаменный город на юго-востоке Самоэрте, самой большой пустыни в этом мире.
____________________________
[2]Хеймдалл – скандинавский бог, страж моста Биврёст – Радужный мост, - соединяющего Асгард и Мидгард. У Хеймдалла исключительный слух, и чтобы он мог спать, ас накрывался специальным покрывалом, не пропускающим ни единого звука.
читать Вот это рожа… Сразу вспомнились дикие Германские племена времен завоевания Римом. В зеркале отражался лучший экземпляр: огромный, с всклокоченными пыльными волосами и бородой от глаз и до ключиц. Дикий. Вся эта растительность мешала рассмотреть черты лица, только ореховые глаза под тяжелыми веками, обалдевши таращились на меня... Что тут сказать? Цирюльника мне! Фигаро!
- Ээ, - обратилась я к сенсею, - Помыться бы. И побриться.
Дед нахмурился и пожал плечами, мол, десять лет учил английский и нихт фирштейн. Се ля ви.
Я снова прибегла к своим скрытым артистическим резервам, изобразив, что натираю свои, - ух, срамота! - волосатые подмышки и сбриваю бороду.
Дедок что-то сказал, но посмотрев в мои глаза, отражающие напряженную работу мозга, кивнул и жестом показал подождать. Ожидая горячую ванну, я придирчиво проинспектировала новое тело. То, что им кто-то пользовался до меня, являлось неоспоримым фактом, и куда делся этот «кто-то», я решила пока не думать. В принципе меня все устраивало, от роста под два метра, до тренированного и испещренного шрамами тела, кстати, в меру волосатого. Терпеть не могу, когда у мужиков повышенная волосатость на груди, подмышками и на спине с плечами, как будто снежного человека не добрили. Так, мох подмышками удаляем и получаем идеальное по распределению волос тело. Надо заметить, здоровое тело, никаких опухолей в голове. Ну что может быть у такого титана? Разве что вши и глисты… Нет, глистов тут быть не может, точно! А вот вши…
М-м, какая меня ждала ванна. Огромная деревянная бадья, полная горячей воды, источающей тонкий травяной аромат. Само помещение было отделано светлым деревом, чистым и пахнущим можжевельником. Я намыливалась и терлась, пока кожа угрожающе не заскрипела под пальцами, потом сбрила опасной бритвой с тела всё, что посчитала лишним: бороду, волосы подмышками, в паху (привычка, ничего не смогла с собой поделать, хоть и намучалась с… бубенцами, страшно оттяпать было, это же все теперь мое). И волосы на голове. Да-да, вши…
Мне даже зубную щетку выдали с мятной пастой в круглой коробочке. Слава Богу, зубы не подкачали, ровные, крупные и белые. Стали, после того, как я их несколько раз почистила.
Лепота, можно жить дальше. Когда я сбрила бороду, то в зеркале мне открылась очень обнадеживающая картина: мужественное лицо с резкими чертами, высоким лбом и изогнутыми широкими бровями, обычно про такие говорят «как крылья», правда здесь крылья принадлежали птеродактилю. Мне очень понравились глаза: орехово-зеленые, с тяжелыми веками и телячьими ресницами, только взгляд вот получался вовсе не телячьим, от него даже меня, хозяйку сего богатства, пробирало до дрожи.
А вот что для меня стало открытием, так это татуировки. Одна, витиеватая, ранее принятая за грязь под лохмами и бородой, обнаружилась на левой скуле, вторая - напоминающая толи летучую мышь, толи ошейник с шипами - на шее, а остальные сзади, когда я осмотрела себя в зеркале со спины. То есть весь мой тыл, начиная от шеи и заканчивая пятками, был предупреждением, что иметь дело с хозяином этого тела смертельно для вашего здоровья. Самое интересное: спереди, если не считать лицо и шею, моя фактура была девственно чиста в плане изобразительного искусства. Под левым соском и почти до брюшины тянулся толстый бугристый шрам. Однако… кто-то здесь чуть не отдал концы.
Я наконец-таки справилась со всеми санитарными процедурами и распаренная, с ощущением новорожденности вышла на улицу, завернутая в легкое кимоно, едва прикрывающем мне колени. Сенсей уже ждал меня. Оценив мои старания, он удовлетворённо хмыкнул и жестом попросил следовать за ним. Я покорно поплелась сзади, пытаясь не расшибить себе лысую и, следовательно, беззащитную голову с высоты собственного полета, потому что нормально ходить в деревянных кандалах, что выдали мне за место тапок, у меня не получалось. Стоило мне увидеть, куда меня привели, как я сразу же простила деду подставу с обувью: низкий столик в окружении мягких подушек был весь заставлен едой! Я тут же ощутила себя голодным китом, желудок, ловко жонглируя пустыми кишками, утробно пробасил «жратва!» - и я ломанулась вперед.
Сердитый окрик дедка заставил меня затормозить и недоуменно на него обернуться. Сенсей спокойно показал ладонью на свои ноги, разулся и только затем прошел к столу. Изобразив на лице смущение, я разулась следом и, подобрав слюну, уселась напротив него, сложив подрагивающие от нетерпения ладони на коленях. Дождавшись снисходительного взмаха рукой и приняв его за приглашение, я накинулась на содержимое стола, проигнорировав тихое фырканье с противоположной стороны. Умяв всю свою тарелку голыми руками и так и не почувствовав сытости, я принялась накладывать добавку теми же столовыми приборами, которыми ела – пальцами. Задумавшись о первобытности собственного поведения, на секунду взглянула на сенсея: дед застыл, поднеся палочки, с зажатым между ними кусочком рыбы ко рту и даже не пытался остановить меня. Пожав плечами, вроде, простите-извините, я наложила себе добавки по объему больше предыдущей порции и принялась жадно её поглощать. Пронеслась мысль «Господи, сколько же не кормили это тело?» - и также благополучно унеслась, оставив желудок безраздельно властвовать надо мной.
Доев последний кусок с тарелки, я почувствовала, как мои веки отяжелели. Сморенная сытой тяжестью в животе, решила, что прекрасней завершения этого дня быть не может и отрубилась прямо на подушках возле стола.
Разбудила меня изнуряющая жажда. Что такого я вчера съела? Потом вспомнила, что чего я только не съела… Выпростав себя из мягкого гнезда, обнаружила, что столик убран подчистую и в маленькой комнатушке воды днем с огнем не сыщешь. Пришлось идти на поиски, нацепив тапки-колодки. Оказавшись на крыльце, я не смогла отрицать окружающей красоты: уютный зелено-розовый - из-за цветущей сакуры - дворик с несколькими «легкими» деревянными постройками, внушающие трепет горы вдали с заснеженными вершинами и сладкий, кристально чистый воздух, который я тут же вдохнула полной грудью.
Вода! Возле бани-ванны-сауны я увидела каменную кладку колодца с деревянным ведром возле него. Живенько доковыляв до цели, я была жестоко разочарована: колодец пересох, ведро было пустым.
- Сайа сутдах, - услышала я позади.
- Что? – переспросила я, обернувшись и обнаружив бодрого и цветущего сенсея с хитрым прищуром глаз. – Прости, но я не понимаю.
- Сайа, - повторил он и показал мне чашку в ладони.
- О да! – обрадовалась я, протягивая руки, чтобы наконец-таки напиться. – Что?!... Что ты делаешь?!
Я с ужасом наблюдала, как он медленно выливает воду на землю.
- Сайа, - снова сказал он, ткнув на лужу возле своих ног.
Кажется, я начинаю понимать, как чувствуют себя паровые котлы с зашкалившим давлением.
Пока я пыталась взять себя в руки и не надавать подзатыльников почтенному старцу, почтенный старец поднял с земли шест, достал откуда-то второе ведро и всучил мне оба с шестом в придачу.
- Сайа сутдах, - ткнул он пальцем по направлению к калитке.
- Это типа принеси воды? – нахмурилась я.
Сенсей приподнял одну седую бровь и сделал нетерпеливый жест рукой, похожий «на поторапливайся».
- Ладно, - благосклонно согласилась я, - но пролитый стакан я тебе еще припомню.
Взяв шест и ведра, я пошла к калитке. Но стоило мне выйти за неё, как все мои добрые чуйства к деду испарились… Да тут ступенек сто вниз! Он на Олимпе что ли обосновался?!
Смачно матерясь себе под нос, я одолела спуск, нашла внизу колодец, набрала два полных ведра и с тоской глянула наверх. Я проклинала деда, пока пыталась взгромоздить шест с полными ведрами на плечи – от малейшего нарушения баланса, они соскальзывали и разливали всю воду. С десятой попытки я кое-как справилась с этой задачей и преодолела уже ступенек сорок вверх, когда у меня зачесались яйца! У вас когда-нибудь чесались яйца? А бритые? У кого чесались, тот поймет. У меня было ощущение, что мне в пах запустили свору голодных блох. Я застыла, пытаясь зажать добро между ляжек и потереть, чтобы хоть как-то облегчить страдания, но страдания облегчаться не хотели, так же как и зудящие предатели не хотели зажиматься между ног.
Отпустив одну сторону шеста, я проникла рукой под полу кимоно и попыталась почесаться. Не тут-то было! Как их мужики вообще чешут?! Они ж неуловимые, бля, мстители, перекатываются в мошонке, убегают от пальцев, кокетливо изворачиваются, куртизанки доморощенные! От моего отчаянного шебуршания, одно ведро съехало по шесту и врезалось в плечо, окотив меня ледяной водой, я, естественно, вздрогнула и получила вдогонку от второго ведра.
- Ненавижу! – крикнула я в сторону калитки и бросила ведра с шестом вниз.
Ну хоть яйца смогла нормально почесать.
Когда я, промокшая и злая, опустила перед Сенсеем два полных ведра, он с довольной улыбкой протянул мне чашку.
- Спасибо, - буркнула я и зачерпнула воды колодезной.
В следующее мгновение старик парой быстрых движений выбил чашку из моих рук и опрокинул оба ведра.
- Ах, ты ж, змея очковая! – взревела я и схватила его за грудки.
Как я оказалась на лопатках, понять мне было не суждено, но подорвало меня на ноги, как из пращи выбросило.
- Слушай, ты!...
Удар шестом по ногам был не столько болезненным, сколько обидным - я опять проморгала его движение!
- Сайа сутдах, - сказал дед, нажав концом шеста на солнечное сплетение.
Разочарованный рык вырвался сквозь мои стиснутые зубы, я попыталась отбросить от себя палку, но получила ею еще и по рукам.
- Все, все! Уговорил! - проныла я, растирая горящие болью конечности.
Напиться я смогла только после того, как раз двадцать сбегала за водой, ну хоть пустующий колодец дед немного наполнил, а не вылил все на землю.
Спала я этой ночью как Хеймдалл под своим чудо-покрывалом [2]
И больше мне не было покоя. Маленький старичок оказался смертоносным ураганом, он гонял меня днями и ночами, превращая под вечер в сопливую медузу с суицидальными наклонностями, а у самого даже усы не растрепывались.
Назвав его сенсеем, я как в воду глядела.
Через неделю после первого забега с ведрами – замечу, что всю неделю я прилежно скакала вверх вниз, так что колодец во дворе теперь был наполовину полон, - дед поставил меня перед собой, а потом ни с того ни с сего дал мне затрещину. Среагировать сразу мне помешал жесточайший ступор, но когда мне прилетела вторая затрещина, я взревела раненным бизоном и схватила его за грудки. Ну, почти схватила. И почти за грудки. За полу кимоно. Скрючившись у ног сенсея скулящей от боли кучей. Когда боль утихла, я поднялась на ноги и склонила голову в почтительном поклоне, как делала это перед тренером по тайскому боксу. Были в прошлом смутные времена, когда свою жизнь я могла доверить только себе. Мне посоветовали тай бо, как самое продуктивное боевое искусство, если ты одним ударом коленом в голову или грудь хочешь убить человека.
Я думала, что научилась отлично держать и наносить удары, но одна минута в поединке с сенсеем развеяла это заблуждение. Он швырял и вырубал девяностокилограммовое тело, в котором, к слову, находилась я, как тряпичную куклу капризный ребёнок. При этом сам дед едва доставал макушкой мне до плеча и тоньше был раза в три.
Через две недели моей активной физической подготовки, включающей в себя забег на лестничную дистанцию и безжалостное лупцевание, сенсей решил обучить меня языку - надоело общаться на пальцах. Хотя, я могла по праву собой гордиться, к тому моменту уже освоив несколько слов: «сайа» - вода; «сутдах» - принеси; «рах» - встань; «сатах» - ешь; «отпах» - вылей; «сарма» - эквивалент слову идиот, я думаю…
После очередной утреней пробежки и завтрака, дед завел меня к себе и посадил перед столом с письменными принадлежностями. Начертав на белом листе бумаги чернилами какую-то разлапистую закорючку, произнес, положив ладонь на свою тощую грудь:
- Отондэ.
Я моргнула и переспросила, ткнув в него пальцем:
- Отондэ?
- Анэ, - кивнул он, а затем ткнул пальцем в меня и спросил: - Са ту?
Поняв, что настала моя очередь представляться, я задумалась – не представляться же мне Маргаритой.
- Рейн, - ответила я наконец-то после небольшого колебания. Так звали меня в клубе – Рейна; я решила, что как сценический псевдоним Марго – это слишком банально.
Теперь меня гоняли еще и по языку, заставляя себя чувствовать младенцем, сразу загремевшим в первый класс.
Год обернулся для меня одним месяцем переполненным знаниями – и еще больше незнанием - о моем новом мире и моем новом теле. Отондэ выжимал из меня все, что я могла дать, даже если сама и не догадывалась о своем потенциале.
За этот год я медленно, но верно осознала себя мужчиной, отчасти этому поспособствовал и язык мира, в котором мне теперь жить, в нем не было родовых окончаний, а само по себе местоимение «я» абсолютно бесполо.
Я позволила себе задержаться у Сенсея на целых двенадцать месяцев, чтобы врасти в свое новое «Я» и справиться с внутренними противоречиями, но настало время двигаться дальше. Искать того, ради которого я сюда пришла. Меня посещали сомнения, в тот ли мир я попала, но Отондэ, когда я смогла его понимать без отчаянных жестикуляций, развеял их.
Я направляюсь в Оран Аматай – Крепость Богов – это белокаменный город на юго-востоке Самоэрте, самой большой пустыни в этом мире.
____________________________
[2]Хеймдалл – скандинавский бог, страж моста Биврёст – Радужный мост, - соединяющего Асгард и Мидгард. У Хеймдалла исключительный слух, и чтобы он мог спать, ас накрывался специальным покрывалом, не пропускающим ни единого звука.
@темы: НЦ-17, мое, ориджинал, я выверну себя
-
-
12.10.2011 в 13:55хожу кругами - преданно жду проду!!! очень хочется!
красивая природа!!
-
-
13.10.2011 в 21:01Лиера17, пишется, вот прямо сейчас. А пока могу порадовать только мааааленьким кусочком - окончанием второй главы. Кинула его в первый пост.
-
-
13.10.2011 в 22:44Лиера17, неа, черноглазенький наш, по-моему, не бог, кто ж бога то до крови избивать то плетью будет? хотя может жрец?
мне вот интересно откуда этот старичок узнал куда Рейну нужно идти? и что за дух вселился в него когда он из другого мира пришел в это?
-
-
13.10.2011 в 22:52-
-
14.10.2011 в 00:13Soll kaka Solveig, дразнимся???
ЗЫ Музе -
-
-
14.10.2011 в 21:21-
-
15.10.2011 в 18:10ЗЫ а как вам эта музычка?
-
-
16.10.2011 в 15:19-
-
16.10.2011 в 15:43спасибо, ждемс!!
-
-
16.10.2011 в 22:43