В моем мире живут только пони... Они питаются радугой и какают бабочками (с)
История четвертая о том, как нелегка доля джихараша
читать Мы вышли на улицу, и яркое солнце резануло по глазам, пришлось зажмуриться и остановиться.
- Не останавливайся, - коротко кинул Второй.
Кое-как проморгавшись, я увидел удаляющиеся по улице фигуры, совершенно не различимые со спины. Пребывая в легком недоумении по поводу отсутствия каких-то ограничителей моей свободы, я ускорил шаг.
- Господа хорошие, - попробовал возмутиться я, - а как же мое имущество?
- Оно тебе больше не понадобится, - ответил Второй даже головы ко мне не повернув.
- Но оно не прина… - «не принадлежит мне» хотел я сказать, но Кайнон меня опередил.
- Клянусь Дадже Аматэ, я вырву тебе язык, если ты не замолчишь! – прошипел он сквозь свою паранджу, резко повернувшись ко мне.
Я поднял руки в знак капитуляции и стиснул челюсти, чтобы не ответить грубо и по существу, но я тоже клянусь, что настанет момент, когда и на моей улице перевернется грузовик с послушными, покладистыми Кайнонами, и вот тогда я заставлю его примерить на себя сабмиссивную роль.
Я было грешным делом подумал, что меня сразу же под белы рученьки в Оран Аматай поведут, но нет, у хозяев моих другие планы были на этот счет. Привели меня на невольничий рынок – устрашить и показать перспективы, которые откроются мне в случае непослушания. Каюсь, устрашили. Здесь стоял гвалт и галдеж, как и на оптовом продуктовом рынке, только вместо связки луковиц или моркови, торгаши умудрялись потрясать в воздухе конечностями своих рабов, похлопывая по голым ляжкам и ягодицам, щипая вздрагивающие животы и заставляли свой товар послушно открывать рты. Даже в такой солнечный теплый день рынок рабов заставлял ежиться от холода, затравленные голые существа в звериных клетках вызывали желание плотнее запахнуть куртку.
Негодование кипящей лавой плеснулось в груди, тяжелым рыком устремившись к горлу, когда на небольшой помост вывели мальчишку лет десяти. Ладный, с тонкими чертами лица, широко распахнутыми светлыми глазами и непослушной копной соломенных волос он был похож на маленького эльфа. По-детски тонкими кистями паренек пытался прикрыть свой пах, но торгаш бесстрастным движением развел их и сцепил наручниками за спиной. Торг за парнишку был оживленным, почти ожесточенным, Эльф метался перепуганным взглядом от одного потенциального покупателя к другому. Когда торгаш выкрикнул «продано благородному господину с шикарной черной бородой!», идеально очерченные губы мальчика дрогнули и в следующую секунду плотно сжались. Слуги «благородного господина» заклеймили Эльфа прямо на помосте, поставив тавро на плечо. Запахло палёным мясом, мальчик отчаянно вскрикнул и обмяк в руках своих палачей.
- Я все понял, - сказал я, опустив взгляд себе под ноги, не в силах больше здесь находиться, - мы можем уйти?
Причинять боль, лишать свободы по добровольному согласию – это совсем другое. Совсем. Это то, что позволяет людям с нестандартными потребностями держать свою психику в узде, давая выход своим желаниям на время. А этот рынок был одним большим полигоном, где увечили тела и души.
***
Гнилое Яблоко было искорёженным аналогом нашей Швейцарии - полный нейтралитет и неприкосновенность. Расположившись на перекрестке четырех сторон света, этот город-королевство являл собой сосредоточение всех торговых путей, поэтому-то ни одно из суверенных государств не вмешивалось во внутреннюю политику ГЯ. Здесь действовал принцип «это наша корова и мы её доим». Тем же, кому не посчастливилось оказаться на теневых рынках этого «всеобщего любимца», присваивался статус пропавших без вести. Это все равно что вы мертвы.
Поэтому я, засунув свою гордость так далеко, насколько это возможно было, сидел сейчас за спиной Второго, и тяжелый красавец мото увозил нас далеко на восток.
Вокруг Гнилого Яблока раскинулась саванна, её просторам казалось нет конца и края, куда не глянь, повсюду море высокой бледно-зелёной травы, да одинокие деревца с листвой на самых макушках, похожие на вывернутые наизнанку зонты.
Когда мы покинули город через Восточные ворота, время еще не перевалило за полдень, а когда же мы сделали остановку, солнце только что сверкнуло последним лучом, и сумерки еще удерживали его свет на не долгие двадцать минут. После столь длительного пребывания в одной позе у меня болело всё, вставая на землю, я еле разогнул затекшие конечности. Мои же спутники поднялись со своих мото легко и непринуждённо, и мне гордость не позволила высказать недовольство. Отлить хотелось до умопомрачения, поэтому я приглядел небольшой кустик степной сирени и направился прямо к нему. От нетерпения я трясущимися руками расстегнул ширинку, вывалив свое богатство и с облегчением услышал, как зажурчала струя. Я от удовольствия даже глаза закрыл и голову откинул назад. В себя меня вернул хруст и шипение в районе паха. Распахнув глаза, я увидел раззявленную розовую пасть шириной сантиметров в десять, изогнутые тонкие клыки и раздвоенный язык, судорожно выстреливавший в сторону моего «питона». Сразу за пастью начиналась черная крупная рука, удерживающая эту тварь за глотку, красно-оранжевое тело змеи обвилось вокруг мускулистого запястья, гневно поигрывая «погремушкой» на конце. Я перевел взгляд влево на обладателя черной руки и встретился с монохромными глазами Второго. Его «паранджа» была откинута, и суровое лицо было столь же черно, как и кисть.
- Некоторые джихараши делают себя евнухами, чтобы ничто не отвлекало их от служения господину, но это совсем не обязательно, - Кайнон стоял справа, с холодным интересом наблюдая мизансцену, развернувшуюся возле моей ширинки.
- Не надейся даже, - я стряхнул и спрятал член в брюки, - мы неразлучны.
С гордо расправленными плечами, я развернулся и направился к мото, радуясь, что они не могли видеть моих вытаращенных, как у погнавшей лошади глаз и губ, выдохнувших судорожное и тихое «твоюуу мааать!».
Ночевка тоже принесла мне мало удовольствия. Эти двое спокойно устроились возле костра и проспали до самого рассвета, я же прислушивался к каждому шороху, ожидая нашествия красно-оранжевых змей и еще чего-нибудь похуже. И как результат, Кайнон и Второй с утра были бодры и упруги, я же со скрипом держал глаза открытыми. Весь следующий день я ловил себя на том, что совершенно не в силах бороться с гравитацией, очухиваясь щекой на плече Второго. Последний раз, когда я понял, что снова размазываю слюни по одежде впередисидящего, мы остановились возле гладкого, искрящегося темнотой, озера посреди финиковых пальм. Спустившись с мото, я подозрительно осмотрелся и отлил прямо здесь, повернувшись к своим спутникам спиной, очень надеясь на то, что никакая тварь не затаилась под слоем песка и не примеривается сейчас на мое достоинство.
- Я смотрю, ты отдохнул, - сказал Кайнон, потягиваясь. Он откинул капюшон бурнуса и снял с головы широкое покрывало, наконец-то открыв себя мне полностью.
Я еле удержался от нетерпеливого стона, так он был для меня красив и притягателен. В бледном свете луны и звезд, его лицо казалось холодным совершенством. Но черт бы меня побрал, если за всей этой неприступностью не скрывается разрушительный по своей силе темперамент.
- Я хочу, чтобы ты размялся с Аджем, покажи, на что ты способен.
Я быстро перевел взгляд на Второго, который также оголил голову с закрученными в длинные дреды волосами и стянул с себя галабею, оставшись в одной нижней черной тунике и широких штанах, перетянутых кушаком. Адж казался ожившей тьмой, от его фигуры веяло такой силой, что у меня заныли зубы, и сжались кулаки.
- Так темно же, - возразил я.
- Разожжём огонь, - спокойно сказал Кайнон.
Когда костер с энтузиазмом трещал в своем песчаном гнезде, Адж отстегнул от своего мото притороченный сверток и развернул его – длинное и изогнутое лезвие ятагана блеснуло в черных руках.
- У меня нет оружия, - процедил я напряженно. Драться голыми руками? Простите, я не камикадзе.
- Это не проблема, - Кайнон бросил мне свой сверток, развернув который, я обнаружил другой ятаган. Легкий, изломленный застывшим языком пламени, он лег в ладонь как её продолжение. Ятаган по своей сути был кинжалом, только длиной с руку.
Я поиграл им, проверив сбалансированность. Оставшись удовлетворённым результатом, я встал в стойку, поманив к себе Аджа:
- Ну, давай, задай мне жару.
Второй скривил губы и стал медленно обходить меня по кругу, держа свой клинок наготове. Металлический скрежет столкнувшихся кинжалов рассеял в голове все мысли, оставив горячку схватки и движения на одних рефлексах и инстинктах.
Адж был хорош: быстр, ловок, хитер. Он бился подобно берсеркеру, но при этом не теряя головы, да только и я не уступал позиции, уроки Отондэ не прошли даром. Когда же я почувствовал усталость, и только из чистого упрямства не хотел сдаваться, Второй сделал резкий выпад вперед с перекошенным лицом и оскаленными клыками. Глаза стали по большей части черными, чем белыми из-за расширившегося вертикально зрачка. Дреды взвились вокруг головы ощетинившимися змеями, и каждая маленькая пасть была направлена в мою сторону. Тут я уже начхал на собственную гордость и с яростным протестующим ревом свалился с перепугу на лопатки.
Адж же тем временем успокоился, лицо его разгладилось, зрачки приняли почти что нормальный размер, только «дреды» продолжали покачиваться вокруг головы.
- Давно я не терял над собой контроль, - Второй протянул мне руку, - ты достойный противник.
Я пристально изучил его крепкую кисть, прежде чем взяться за неё. Но рука оказалась просто рукой.
- Да кто ты такой, будь оно все проклято? – выдохнул я, когда поднялся на ноги.
- Придет время и ты узнаешь, кто я, - хмыкнул Адж, - верни ятаган Наследнику и мы поговорим.
- Наследнику? – и все же удивления в моем голосе было не достаточно. Где-то, подспудно, меня грызла мысль, что Кайнон далеко не прост.
- Что ты знаешь об Оран Аматай? – спросил Второй, усаживаясь возле костра.
- Мало, - признался я, подходя к Наследнику, - могу сказать только то, что Кайнон – сын Наместника Оран Аматая и когда его отца принесут в жертву вашим богам, Наследник займет место на престоле.
Хоть я и отвечал на вопрос Аджа, но смотрел я на Кайнона и заметил, как после моих слов на внешне невозмутимом лице зашевелились желваки. Он резче, чем ему видимо хотелось, выхватил у меня свой ятаган и ушел к мото.
- Твои познания скудны, джихараш, но их достаточно, чтобы понять для чего Кайнону нужен преданный воин, - черно-белые глаза испытывающе скользнули по моему лицу.
Я сел неподалеку от него и задумался, наблюдая за пламенем и искрами, поднимающимися над костром.
- Ты имеешь в виду, что кто-то хочет принести Кайнона в жертву раньше времени? – спросил я спустя недолгое молчание.
- Да, - коротко произнес Адж.
- С чего вы взяли, что из меня получится «преданный воин»? – я не насмехался, мне действительно нужно было знать причину, потому что на простую беспечность их предложение не походило. Ну, не могли они доверить жизнь Наследника первому встречному поперечному.
- Мне было дано видение, - ответил Кайнон, усаживаясь по другую сторону Второго, - в нем я видел заточенного в клетке мужчину с печатью смерти на теле. Пробудившись, я был уверен в том, что этот воин отдаст жизнь за меня не задумываясь, так же твердо, как и в том, что сейчас ночь.
- Что ты еще видел в своем сне? - спросил я, пытаясь скрыть от них свое беспокойство.
- Только это.
Кайнон не сводил с меня черного напряженного взгляда, пытаясь найти во мне что-то одному ему известное, и вот хоть убейте меня, но я ни за что не поверю, что его сон ограничился тем, что он мне поведал.
Молчание затянулось и мне стало неуютно под прицелом двух пар странных глаз.
- Ну и в чем заключаются обязанности джихараша? Помимо того, что я должен положить свою жизнь к ногам Наследника, разумеется.
И снова первым заговорил Адж:
- Раз в десять лет джихараши приносят обет верности своему господину, обычно это Наместник. Случаи, когда джихараш приносит обет верности Наследнику - очень редки, точнее сказать, за всю историю Оран Аматай была всего лишь пара подобных прецедентов. Ты должен проникнуть в ряды джихарашей непосредственно перед церемонией и присягнуть Кайнону. Никто не посмеет опровергнуть решение «теней», потому что они не могут служить тому, кого не считают своим истинным хозяином.
- Почему? – спросил я, заинтересованный этим обстоятельством.
- У воина-тени появляется прочная связь со своим господином, вдали от которого он становится неэффективным. Никто не знает, по каким критериям джихарашей отбирают среди обычных детей, и как их воспитывают жрецы в храмах, все это держится в строжайшей тайне, но когда подходит время, дюжина воинов-теней дает обет верности Наместнику. Лучше защиты не найти, «тени» чувствуют своего господина, как себя, и пока с Наместником хоть один джихараш он будет жить.
- Это все прекрасно, - перебил я, - но я-то не джихараш, я обычный человек. Толку Наследнику от меня, когда рядом с его отцом мистические стражи.
- Ты больше, чем человек, - обронил Кайнон, но прежде чем я успел потребовать объяснений, Второй продолжил свой рассказ.
- Кайнон далеко не безобиден, но устоять перед двенадцатью джихарашами будет даже ему не по силам.
- А ты?
- Я не могу быть с Наследником круглые сутки, это вызовет ненужные пересуды и привлечет ко мне и Кайнону нежелательное внимание. Я и так слишком отличаюсь от среднестатистического жителя Оран Аматай.
- А почему бы тебе просто не сбежать? – обратился я к Наследнику. – Судя по всему, вы это неплохо проворачиваете с Аджем.
Кайнон моментально вскинулся, обратив на меня горящий неприязнью взгляд.
- Как ты смеешь предлагать мне подобное бесчестье?! Я не оставлю свой народ во времена хаоса и гонений!
- О чем это он? – я озадачено взглянул на Аджа.
- Таких как я считают выродками. «Осквернённая» кровь за последнее столетие дала о себе знать, - тонкие черные ноздри раздулись от гнева, зрачок расширился во всю белую радужку, почти соединившись с черной каймой вокруг хрусталика. От пришедших в движение и угрожающе зашипевших змей вокруг головы меня пробрал озноб. – Нас убивают в младенчестве или преследуют и сжигают, если кто-то умудряется дожить до зрелости. Кайнон… он противится этому, и Верховный жрец вливает Наместнику яд прямо в уши. Никто не смеет идти наперекор жрецам… Я жив только потому что являюсь племянником Наместника, долгое время меня держали взаперти, мать кутала меня в слои тканей от чужих взглядов, что я продолжаю делать и по сей день. Ты единственный, не считая Кайнона, матери и старой кормилицы, кто знает мое истинное лицо.
Я обратил свой взгляд к Кайнону, он встретил его сумрачно и исподлобья.
- Я жив до тех пор, пока мой отец не обзавелся другим наследником, как только одна из его жен понесет, меня принесут в жертву. Жрец говорит, что я – гнилой побег, от меня необходимо избавится, пока я не заразил весь венценосный ствол, - на последней фразе Кайнон нехорошо ухмыльнулся.
- Сейчас идет вторая неделя Великого поста, никто не смеет беспокоить Наместника и Наследника во время него, только поэтому нам удалось выбраться из Оран Аматай.
- Ладно, допустим, что я согласился…
- У тебя нет выбора, ты забыл? – с напряженной язвительностью спросил Адж.
- Хорошо-хорошо, - я поднял руки в примирительном жесте, - как вы намереваетесь впихнуть меня в ряды джихарашей? Их же ровно дюжина. Думаю, будет странно, если присягу принесут тринадцать «теней», а не двенадцать. Вряд ли ваш Верховный жрец ограничится ремнем по попке, когда обнаружит мое вторжение.
- Он тебя четвертуют публично, как опасного преступника, - Кайнон натянуто улыбнулся и сделал вид, что заинтересовался россыпью созвездий на ночном небе.
- Предоставь это мне, - ответил Адж, - у меня есть определенные…возможности. Мы заменим тобой одного из джихарашей непосредственно перед присягой, у Верховного жреца не будет времени обнаружить подмену, а после – возможности.
- Почему? – удивился я.
- Джихараш, давший присягу не Наместнику, получает статус изгоя. Для своих он становится невидимкой.
- Серьезно?
- Может и образно, но факт на лицо, - пожал Кай плечами.
Ладно, с этим мы разобрались, но мне не давал покоя один момент:
- А как вы проведете меня в Оран Аматай?
Лицо Второго стало самодовольным:
- Предоставь это мне.
***
- Подъем, джихараш, тебе необходимо вымыться.
Я со стоном разлепил глаза и взглянул в предрассветное небо: солнце только-только обозначилось сияющей золотисто-розовой полосой на востоке. До меня медленно стал доходить смысл разбудивших меня слов. Вымыться? Нет, я не против, но неужели от меня несет настолько, что это вызвало у моих спутников нетерпение и раздражение? Надеясь, что делаю это незаметно, я приподнял руку, отвел полу куртки и принюхался.
- Расслабься, - услышал я насмешливый голос Кайнона, - это нужно, чтобы от тебя не чужаком пахло.
Да что ж мне такие глазастые достались?
Я поднялся и с удовольствием потянулся. Мыться, значит мыться. Скинув куртку и нижнюю рубашку на берегу по-утреннему затуманенного озера, я с подозрением поинтересовался:
- В этих водах опасных хищников нет? Не то чтобы я боялся, но неприятных сюрпризов не люблю.
- Нет здесь никого, кроме мелких рыбёшек и пресноводных черепах, - заверил меня Адж, Кайнон в этот момент что-то сосредоточенно искал в сумке, прикрепленной к своему мото.
Сняв ботинки и штаны, я с одобрительным кряхтением нырнул в холодную воду. Сердце гулко ударилось о ребра от перепада температуры, тело возбужденно завибрировало, мышцы налились энергией, и я сильными гребками доплыл до середины озера и затем расслабленно на спине обратно.
Когда я встал в воде по пояс, Кайнон крикнул мне «лови» и бросил мне какой-то стеклянный пузырек.
- Что это? – спросил я, вынув пробку и принюхиваясь к содержимому.
- Мыло.
Понятно. Намылив волосы и стратегические места, я выбросил бутылочку на берег и принялся энергично себя растирать. Все же помыться порой, это как заново родиться.
Выбравшись на берег, и чуть ли не ослепляя окружающих своей чистотой, я развел руки в стороны, мол, вот я какой весь сияющий и ароматный, и поинтересовался у своих спутников:
- Дальше что?
Кайнон одарил меня тяжелым нечитаемым взглядом, повернулся к Аджу и всунул тому в руки другую бутылочку.
- Натри его, - сказал мой прынц ровным голосом и, держа спину чересчур прямо, направился собирать наши вещи, разбросанные возле костра.
Кажется, его я все же ослепил.
Второй молча подошел ко мне и налив какого-то масла себе в ладонь, принялся втирать его мне в грудь и плечи.
- Учти, яйца я себе натирать не дам, - предупредил я его честно.
- Обойдемся грудью и спиной, - фыркнул Адж. Змеи вокруг его головы качнулись и снова замерли. Я насторожено изучил их: эбеново-черные, с аскетичным узором из глянцевой чешуи от узких голов и по всему телу, они не висели безжизненными плетьми, а скручивались в клубки, свисали спиралями и волнами, ложась на широкие плечи своего хозяина. Их близость тревожила, заставляла все время держаться начеку.
- Это вообще обязательно?
- Да, этими маслами пользуются джихараши, а ты должен пахнуть как джихараш. Я дам тебе пару флаконов, будешь натираться ими после купания.
Адж жестом попросил меня повернуться к нему спиной.
- Для чего это масло? – спросил я через плечо, убирая вверх отросшие за год до плеч волосы.
- Оно разогревает мышцы и снимает усталость, что необходимо каждому войну.
Я промычал что-то нечленораздельное, дав понять, что согласен и закрыл глаза в блаженстве. Адж умел делать массаж.
- Что означает твоя татуировка? – вопрос Второго стряхнул с меня навеянную полудрему.
- А как ты думаешь? По-моему тут все ясно без слов: смерть и я идем рука об руку. Это угроза, - и подумав мгновение, соврал для убедительности, - мой народ идет в бой голыми по пояс, а моя татуировка служит хорошим предупреждением.
- Откуда твой народ родом? – раздался недоверчивый голос из-за спины.
Я взглянул на Кайнона, державшего кучу какого-то тряпья в руках, и бессовестно соврал еще раз:
- С севера.
- С Белых гор? – черные брови поползли вверх.
В Белых горах жили дикие племена, эти варвары не спускались вниз и никого не пускали к себе, неудивительно, что мое вранье вызвало такое удивление – встретить белогорца далеко от дома в этом мире считалось маловероятным.
- Нет, я не «с» Белых гор, а «из-за» Белых гор, - эту ложь никто не сможет опровергнуть, никто еще не бывал за Белыми горами.
За моими словами последовало изумленное молчание и пара скептических взглядов.
- Быть такого не может, - фыркнул Кайнон, - говорят за Белыми горами только вечные льды и никакой жизни.
- Не правильно говорят, - фыркнул в ответ я.
- Зачем ты покинул свои земли? – спросил Адж, встав рядом с Наследником и всем своим видом – от замерших напряженно змей и до сложенных на груди рук – выражая недоверие.
- А я не помню, - я встал в позу, уперев кулаки в бока и расставив воинственно ноги, - хотите верти, хотите нет! У меня была травма головы, с которой меня нашли далеко от дома.
- Ты хочешь сказать, что помнишь, что ты «из-за» Белых гор, но не помнишь, зачем вышел в Большие земли? – Кайнон отзеркалил мою позу.
- Абсолютно точно, - ухмыльнулся я.
Они не сказали, что я - паршивое брехло, но это повисло в воздухе. Кайнон недовольно взглянул на Аджа, затем раздражено тряхнул головой и кинул мне вещи.
- Одевайся, - «лжец» подразумевалось само собой.
Я проводил взглядом спину Кайнона, вздохнул тяжело и принялся распутывать клубок шмотья.
- Я надеюсь у тебя есть веские причины скрывать откуда ты, и ни одна из них не выльется опасностью для моего господина, - вкрадчиво произнес Адж.
- Будь в этом уверен, - буркнул я и развернул нечто необъятное, - что это?
- Шаровары. Одевай.
Я влез в штаны, - Адж помог мне их затянуть по талии, - одел тунику, которую вместе с шароварами перетянул кушаком и сверху одел еще одну тунику до колен с разрезами по бокам. Второй помог мне намотать тюрбан на голову и прикрыть лицо. Все в черном цвете. Я тучка, тучка, тучка, я вовсе не медведь…
- Если бы не сетка на глазах, то они выдали бы тебя.
Мы оседлали мото и двинулись в сторону Оран Аматай, чем ближе мы были к нему, тем хуже мне становилось. Тело охватил жар, сначала я принял это за начинающуюся лихорадку, но когда на горизонте появились башни белокаменного города, меня начало ощутимо трясти, и я почувствовал себя огромным вибратором. Что-то теплое заструилось от ноздрей по губам. Я раздраженно откинул платок с лица, вытер под носом и увидел кровь на ладони.
- Черт!
- Ты в порядке? – крикнул Адж через плечо.
- Он мерцает! – услышал я возбужденный голос Кайнона за секунду до того, как свалиться с мото.
- Эй, джихараш, сколько пальцев?
- Пять?
- Ну, почти, - сдержанно улыбнулось множество Аджев, - вообще-то два.
Перед глазами все плыло.
- Как ты? Что-нибудь сломал?
Я закрыл глаза и прислушался к себе.
- Нет.
- Хорошо. Встать сможешь?
Я смог.
- Что это было? – спросил напряженный и холодно-отстраненный Кайнон. – Что ты от нас скрываешь?
- Что вы имеете в виду? – нахмурился я.
- Твоя реакция. Ты мерцал, словно не мог удержаться в своем физическом проявлении, - ответил Наследник, высверливая своим темным взглядом во мне дыры.
- Я не знаю, - ответил я честно.
- Я говорил тебе, что мы берем кота в мешке, - обратился Адж к Каю, - теперь уже поздно поворачивать обратно.
- А никто и не собирается поворачивать обратно. Едем.
Чувствую, он не успокоится, пока не вытянет из меня все тайны. Если бы я еще и сам знал, что во мне скрыто.
***
- Этот проход ведет в подземелья Главного дворца Оран Аматай, - сказал Адж.
Мы не въехали в город через центральные ворота, мы собирались проникнуть в него, пройдя три километра глубоко под песками Самоэрте - один из многочисленных барханов таил в себе широкий каменный вход.
Мы закатили мотоантигравы под своды прохода, зажгли факелы и двинулись дальше по узкому коридору. Я с облегчением ощутил прохладу земли, после полуденного пустынного зноя. Под ногами поскрипывал наметенный сквозь щели песок, огни факелов выхватывали перед нами все новые и новые куски искрящихся белых стен туннеля.
- Кто-нибудь еще знает об этом ходе? – разбил я тишину вопросом.
- Смею надеяться, что нет, - ответил мне Адж, повернувшись вполоборота, - иначе нас с Кайноном давно бы рассекретили. Им пользуемся только мы вдвоем. Это я нашел тайный ход. Еще в детстве. У меня натура такая – змеиная, не одна щель не ускользнет от моего внимания.
Слова Второго, как выяснилось в дальнейшем, оказались вовсе не бахвальством, а чистой правдой, он знал каждый тайный ход не только Главного дворца, но и всей Крепости Богов.
Меня привели в маленькую комнатушку с тюфяком вместо кровати и ночным горшком вместо нормального отхожего места. Ни окон, ни нормальных дверей: единственная дверь превращалась в глухую стену.
- Это временные меры, - сказал Кай, устало взглянув на меня, - до присяги джихарашей осталась неделя, её ты проведешь здесь, чтобы на тебя случайно не натолкнулся посторонний.
Я окинул взглядом свои «хоромы», вздохнул тяжело и растянулся на тюфяке – он был чистым и достаточно мягким.
- Если меня будут кормить и выносить за мной дерьмо, то я согласен.
- Ты слишком груб, - Наследник пнул мой тюфяк ступней, затянутой в мягкий кожаный сапог, - учись сдерживать поток своих мыслей. Джихараши не говорят, пока к ним не обратиться господин, а если говорят, то шепотом, чтобы их слышал только их хозяин.
Я смерил его холодным взглядом, он передернул плечами и вышел из комнаты, гордо развернув свои царственные плечи.
- Я обеспечу тебе должный уход, - усмехнулся Адж. Он приложил руку к сердцу и склонил голову в легком поклоне, а затем последовал за своим господином.
Неделя тянулась очень долго, часы ожидания скрашивались лишь приходами Аджа, который приносил мне еду, выносил мой горшок (да-да-да!) и пытался научить меня нескольким фразам на афари – языке богов. Предполагалась, что именно на афари я должен дать клятву Кайнону.
- И как ты себе это представляешь? – спросил я. – Слишком мало времени. Да я запнусь на первой же строчке!
- Ты уж постарайся не запнуться и воспроизвести все в точности, - спокойно произнес этот змееносец, - это в твоих же интересах.
В общем, когда подошел знаменательный день, я был не жив, не мертв от предвкушения, замаячившей перед моим носом расчлененки. Со мной в главной роли.
Адж переодел меня в новый комплект чернее-черного, замотал голову и лицо напрочь, что мир для меня стал подернутый черной дымкой, и повел за собой извилистыми узкими коридорами. Насколько я понял, мы двигались внутри дворцовых стен, было очень тесно, идти я мог только боком, иначе застревали плечи.
Когда проем расширился, Адж остановил меня жестом. Мы затаились в ожидании джихарашей в темной нише. Мой спутник поднял руки и стал разматывать свой тюрбан, освобождая медленно шевелящиеся клубки змей.
- Даже не дыши, - произнес он одними губами, бросив на меня предостерегающий взгляд. Зрачки превратились в черные ужасающие щели на белом круге, окруженные черной каймой.
Адж олицетворял собой ночной кошмар: поглощающий темноту горгон.
Послышались шаги: ритмичные, но глухие. Мы подались еще глубже в нишу, в тень, и перед нами прошла дюжина джихарашей. Почти дюжина. Адж бесшумной тьмой метнулся к замыкающему воину и десятки хищных пастей впились в закрытое тонким покрывалом лицо жертвы. Горгон затянул парализованного ядом джихараша в нишу, а я уже пристроился в конце шеренги, унося с собой образ хищной подвижной черноты. Все произошло без единого звука. Все произошло на раз-два. Никто не оглянулся посмотреть, что произошло с их братом, никто не поднял паники и не назвал меня изменником и убийцей. Я шел ритмично и глухо, так же, как и они, в своих мягких сапогах.
часть четвертаяУткнувшись в спину идущего впереди джихараша, чтобы не пялиться по сторонам и не выдать себя ненароком чрезмерным любопытством, я старался заглушить в себе беспокойство. У меня все получится. Других вариантов нет.
Мерный гул голосов и яркий свет обозначили для меня достигнутую цель. Я без приключений добрался в тронный зал. Вуаль не позволяла мне рассмотреть, что твориться на периферии зрения, но я четко видел перед собой. Наместник и Наследник восседали на высоких и массивных тронах из белого, отшлифованного до блеска камня с вкраплениями сияющего кварца. Царственные одеяния были сплошь из струящегося белого и тяжелого золотого, лица закрыты золотыми масками, волосы убраны под хитрые переплетения тканей. У Наследника благородного металла в одеждах было меньше, в основном преобладал белый, мол, не дорос ишо до чистого золота; на фарфорово-белом фоне маски скручивались в спирали не понятные для меня золотые символы. Выглядело это великолепие впечатляюще и отталкивающе: холодные металлические маски и властность, сквозящая в каждой линии правящих особ, делала их далекими и недосягаемыми для обычных людей.
- Повелитель мой, - мужчина, завернутый в белые одежды и с белоснежным покрывалом на голове, опустился на колени перед троном Наместника, - двенадцать джихарашей пришли сегодня в этот зал, чтобы принести тебе, о божественный (иди ж ты, не верю своим ушам, он правда это сказал?!), клятвы верности и вверить в твои руки свои судьбы и жизни. Прими же их дар.
- Встань, жрец, - голос у Наместника был твердым, негромким, полным достоинства, - я принимаю их дар.
Вместо жреца перед троном, образовав полукруг, опустились джихараши, и только я остался стоять. В зале поднялся гулкий шепот, мое сердце забилось сильней, но я превратился в соляной столб с опущенной головой. Я знал, что меня не тронут, Адж сказал, что это противоречит традициям, поэтому я спокойно дождусь своей очереди и принесу свою клятву Наследнику.
Джихараши хором принесли присягу своему господину, затем каждый из них прикоснулся окровавленной ладонью к ступне Наместника, оставив красный отпечаток – символ беспрекословного повиновения.
Настал мой черед.
Мне казалось, что кожа моя горит сквозь слои одежды от любопытных ожидающих взглядов. Я преклонил колени перед Кайноном, ощущая возрастающее возбуждение, затем встал на четвереньки, опустив голову между плечами и сказал на афари:
- Отдаю тебе свои тело и дух, чтобы ты ни в чем не знал нужды, чтобы мог прикрыться ими, как щитом. Отдаю тебе свой голос, свои глаза и слух, чтобы ты мог знать все, что знаю я. Вся моя сила – твоя, возьми и распоряжайся.
Я поднялся на колени, достал кинжал и разрезал ладонь, кровь обагрила кожу, и я прислонил руку к ступне в бело-золотой сандалии, когда моя плоть соприкоснулась с его, я ощутил как Кайнон едва заметно вздрогнул. Подняв взгляд к надменной маске, я завершил ритуал:
- Я принадлежу тебе.
Черный горячий взгляд обжег меня сквозь прорези маски, в это мгновение я ощутил, как бьется сердце Кая, как кровь бежит под его горячей кожей, и запах… запах Кая ударил мне в ноздри.
Легкий пинок ногой от Кайнона привел меня в чувства, я понял, что чуть все не порушил. Что это было? Что со мной не так?
Отодвинув эти мысли на задний план, я встал за троном Наследника, теперь это мое законное место. Окинув взглядом просторный зал, заполненный людьми в светлых, скроенных на восточный манер, одеяниях, я столкнулся взглядом с Верховным жрецом. Темные, похожие на осколки черного стекла, глаза смотрели пристально, неодобрительно. Не хороший холодок пробежал вдоль позвоночника, я отвернулся, прекрасно понимая, что изгой я для других джихарашей или нет, но жрец сегодняшний инцидент, нарушивший его планы, просто так не оставит.
На этом церемония окончилась, Наместник величественно поднялся, попросил всех желающих отпраздновать сегодняшнее знаменательное событие и удалился восвояси. Кай не стал долго засиживаться и, сделав мне знак рукой, поплыл прочь из зала. Да-да, именно поплыл, я даже рот открыл от неожиданности. Как он может двигаться так плавно и при этом не выглядеть, например, как наши русско-народные плясуньи из ансамбля «Березка»? Напротив, он ступал широко, мягко, скользяще. В царственности ему не откажешь. Похлопав пару секунд глазами, я направился за ним, тень я хозяйская или где?
Я шел чуть поодаль от своего господина, с удовлетворением наблюдая за его высокой гибкой фигурой. Коридоры становились все безлюдней и безлюдней, пока кроме нас в них никого не осталось. Мы подошли к широким массивным дверям, Кай толкнул их и прошел внутрь.
Это была та самая комната, в которой я впервые увидел Кайнона. Массивная кровать, шкура на полу, много деревянных панелей, увешанных охотничьими трофеями и оружием. Огромный камин. В самом сердце пустыни, среди воздушной восточной роскоши, эта комната была маленьким северным островком. И даже не смотря на мраморный пол и легкие шторы из переливчатой ткани на окнах, казалось, что выйди ты на балкон, и увидишь белые вершины близких гор и хвойный, запорошенный снегом лес.
На балконе не было снега, так же как и гор поблизости и леса. Белокаменный город сверкал огнями, на улицах было все еще оживленно, не смотря на встающую луну и россыпь звезд на небе. Вместо холодного, свежего и звенящего чистотой воздуха пахло пряностями и жасмином, легкий теплый ветерок не обещал достаточной прохлады после дневного зноя - в Оран Аматай стояла середина лета.
- Осмотрелся? – услышал я за спиной.
Обернувшись, я почти что столкнулся с Каем, все еще одетого в свое парадное облачение.
- Красиво, - сказал я, снимая с лица вуаль, - очень.
- Не светись на балконе, зайди внутрь и тут разденься, - он сам прошел в комнату и стал разматывать слои тюрбана. Скинув ткань на пол, он принялся за маску.
- Помоги, завязки в волосах запутались.
Я подошел к нему вплотную и запустил пальцы в черные густые волосы. По рукам побежали мурашки от прикосновения шелковистых прядей: тяжелые и мягкие, как соболий мех, эти волосы хотелось гладить, прикасаться к ним бездумно, наслаждаться их переливами…
Нащупав завязки, я аккуратно их развязал и позволил Кайнону самому подхватить маску. Он кинул её на кровать и растер лицо.
- Как же я её ненавижу, - бормотнул он.
- Не одевай, - предложил я.
Кай посмотрел на меня в пол-оборота не добрым тяжелым взглядом, затем подошел к одной из стен и распахнул в деревянной панели не видимую до сих пор дверь.
- Твои апартаменты, - хмыкнул он и ушел в ванную комнату.
Верному псу указали место на коврике. Я вздохнул (признаюсь, не удержался от фака в сторону ванной) и побрел к маленькой нише, в которой и умещалось то только одна кровать да пара полок над ней. Расценив этот «тычок носом», как разрешение отдохнуть, я разложил свой нехитрый скарб на полках и улегся спать на аскетичной койке в одних лишь шароварах. Все тело зудело, мыться хотелось до умопомрачения, в штанах, в районе паха и между булками уже собирался конденсат. Я слышал, как Кайнон вернулся из ванной и забрался на свои царские перины.
Мне показалось, что прошел примерно час, прежде чем я выбрался из своего закутка, чтобы помыться. Сбросив штаны, я встал под струи воды, бьющей прямо из стены, и всласть наполоскался. Встряхнувшись по-собачьи, я перекинул штаны через плечо и, чувствуя себя наконец-таки способным заснуть, пошел в комнату.
Кайнон спал на краю, близкому к окну, свесив одну руку вниз и отвернув лицо от яркого лунного света. Обнаженное тело было прикрыто одной лишь легкой простыней, и луна высеребрила смуглую кожу, четко обозначив мускулистый рельеф светотенью. На спине не было ни одного шрама. Странно. Очень, очень странно.
Кай вздохнул во сне и повернулся лицом к окну, подсунув одну руку под подушку. Любуясь четким хищным профилем, я вдруг отчетливо осознал, что сбылась мечта идиота (или, если быть точнее – идиотки) и вот эта вот самая мечта никуда от меня теперь уже не денется. Он, можно сказать, чуть ли не женился на мне, связав меня клятвами по рукам и ногам.
Эта мысль меня изрядно повеселила, пришлось даже рот рукой прикрыть. Такая уж я была женушка, двух метров росту и килограмм сто живого весу. Ну, муженёк, отложим на время брачную ночь, узнаем друг друга лучше, а уж потом, пардон муа, я доберусь до комиссарского тела.
Преисполненный самых приятных мыслей, я растянулся у себя на койке «в чем мать родила» и моментально уснул.
читать Мы вышли на улицу, и яркое солнце резануло по глазам, пришлось зажмуриться и остановиться.
- Не останавливайся, - коротко кинул Второй.
Кое-как проморгавшись, я увидел удаляющиеся по улице фигуры, совершенно не различимые со спины. Пребывая в легком недоумении по поводу отсутствия каких-то ограничителей моей свободы, я ускорил шаг.
- Господа хорошие, - попробовал возмутиться я, - а как же мое имущество?
- Оно тебе больше не понадобится, - ответил Второй даже головы ко мне не повернув.
- Но оно не прина… - «не принадлежит мне» хотел я сказать, но Кайнон меня опередил.
- Клянусь Дадже Аматэ, я вырву тебе язык, если ты не замолчишь! – прошипел он сквозь свою паранджу, резко повернувшись ко мне.
Я поднял руки в знак капитуляции и стиснул челюсти, чтобы не ответить грубо и по существу, но я тоже клянусь, что настанет момент, когда и на моей улице перевернется грузовик с послушными, покладистыми Кайнонами, и вот тогда я заставлю его примерить на себя сабмиссивную роль.
Я было грешным делом подумал, что меня сразу же под белы рученьки в Оран Аматай поведут, но нет, у хозяев моих другие планы были на этот счет. Привели меня на невольничий рынок – устрашить и показать перспективы, которые откроются мне в случае непослушания. Каюсь, устрашили. Здесь стоял гвалт и галдеж, как и на оптовом продуктовом рынке, только вместо связки луковиц или моркови, торгаши умудрялись потрясать в воздухе конечностями своих рабов, похлопывая по голым ляжкам и ягодицам, щипая вздрагивающие животы и заставляли свой товар послушно открывать рты. Даже в такой солнечный теплый день рынок рабов заставлял ежиться от холода, затравленные голые существа в звериных клетках вызывали желание плотнее запахнуть куртку.
Негодование кипящей лавой плеснулось в груди, тяжелым рыком устремившись к горлу, когда на небольшой помост вывели мальчишку лет десяти. Ладный, с тонкими чертами лица, широко распахнутыми светлыми глазами и непослушной копной соломенных волос он был похож на маленького эльфа. По-детски тонкими кистями паренек пытался прикрыть свой пах, но торгаш бесстрастным движением развел их и сцепил наручниками за спиной. Торг за парнишку был оживленным, почти ожесточенным, Эльф метался перепуганным взглядом от одного потенциального покупателя к другому. Когда торгаш выкрикнул «продано благородному господину с шикарной черной бородой!», идеально очерченные губы мальчика дрогнули и в следующую секунду плотно сжались. Слуги «благородного господина» заклеймили Эльфа прямо на помосте, поставив тавро на плечо. Запахло палёным мясом, мальчик отчаянно вскрикнул и обмяк в руках своих палачей.
- Я все понял, - сказал я, опустив взгляд себе под ноги, не в силах больше здесь находиться, - мы можем уйти?
Причинять боль, лишать свободы по добровольному согласию – это совсем другое. Совсем. Это то, что позволяет людям с нестандартными потребностями держать свою психику в узде, давая выход своим желаниям на время. А этот рынок был одним большим полигоном, где увечили тела и души.
***
Гнилое Яблоко было искорёженным аналогом нашей Швейцарии - полный нейтралитет и неприкосновенность. Расположившись на перекрестке четырех сторон света, этот город-королевство являл собой сосредоточение всех торговых путей, поэтому-то ни одно из суверенных государств не вмешивалось во внутреннюю политику ГЯ. Здесь действовал принцип «это наша корова и мы её доим». Тем же, кому не посчастливилось оказаться на теневых рынках этого «всеобщего любимца», присваивался статус пропавших без вести. Это все равно что вы мертвы.
Поэтому я, засунув свою гордость так далеко, насколько это возможно было, сидел сейчас за спиной Второго, и тяжелый красавец мото увозил нас далеко на восток.
Вокруг Гнилого Яблока раскинулась саванна, её просторам казалось нет конца и края, куда не глянь, повсюду море высокой бледно-зелёной травы, да одинокие деревца с листвой на самых макушках, похожие на вывернутые наизнанку зонты.
Когда мы покинули город через Восточные ворота, время еще не перевалило за полдень, а когда же мы сделали остановку, солнце только что сверкнуло последним лучом, и сумерки еще удерживали его свет на не долгие двадцать минут. После столь длительного пребывания в одной позе у меня болело всё, вставая на землю, я еле разогнул затекшие конечности. Мои же спутники поднялись со своих мото легко и непринуждённо, и мне гордость не позволила высказать недовольство. Отлить хотелось до умопомрачения, поэтому я приглядел небольшой кустик степной сирени и направился прямо к нему. От нетерпения я трясущимися руками расстегнул ширинку, вывалив свое богатство и с облегчением услышал, как зажурчала струя. Я от удовольствия даже глаза закрыл и голову откинул назад. В себя меня вернул хруст и шипение в районе паха. Распахнув глаза, я увидел раззявленную розовую пасть шириной сантиметров в десять, изогнутые тонкие клыки и раздвоенный язык, судорожно выстреливавший в сторону моего «питона». Сразу за пастью начиналась черная крупная рука, удерживающая эту тварь за глотку, красно-оранжевое тело змеи обвилось вокруг мускулистого запястья, гневно поигрывая «погремушкой» на конце. Я перевел взгляд влево на обладателя черной руки и встретился с монохромными глазами Второго. Его «паранджа» была откинута, и суровое лицо было столь же черно, как и кисть.
- Некоторые джихараши делают себя евнухами, чтобы ничто не отвлекало их от служения господину, но это совсем не обязательно, - Кайнон стоял справа, с холодным интересом наблюдая мизансцену, развернувшуюся возле моей ширинки.
- Не надейся даже, - я стряхнул и спрятал член в брюки, - мы неразлучны.
С гордо расправленными плечами, я развернулся и направился к мото, радуясь, что они не могли видеть моих вытаращенных, как у погнавшей лошади глаз и губ, выдохнувших судорожное и тихое «твоюуу мааать!».
Ночевка тоже принесла мне мало удовольствия. Эти двое спокойно устроились возле костра и проспали до самого рассвета, я же прислушивался к каждому шороху, ожидая нашествия красно-оранжевых змей и еще чего-нибудь похуже. И как результат, Кайнон и Второй с утра были бодры и упруги, я же со скрипом держал глаза открытыми. Весь следующий день я ловил себя на том, что совершенно не в силах бороться с гравитацией, очухиваясь щекой на плече Второго. Последний раз, когда я понял, что снова размазываю слюни по одежде впередисидящего, мы остановились возле гладкого, искрящегося темнотой, озера посреди финиковых пальм. Спустившись с мото, я подозрительно осмотрелся и отлил прямо здесь, повернувшись к своим спутникам спиной, очень надеясь на то, что никакая тварь не затаилась под слоем песка и не примеривается сейчас на мое достоинство.
- Я смотрю, ты отдохнул, - сказал Кайнон, потягиваясь. Он откинул капюшон бурнуса и снял с головы широкое покрывало, наконец-то открыв себя мне полностью.
Я еле удержался от нетерпеливого стона, так он был для меня красив и притягателен. В бледном свете луны и звезд, его лицо казалось холодным совершенством. Но черт бы меня побрал, если за всей этой неприступностью не скрывается разрушительный по своей силе темперамент.
- Я хочу, чтобы ты размялся с Аджем, покажи, на что ты способен.
Я быстро перевел взгляд на Второго, который также оголил голову с закрученными в длинные дреды волосами и стянул с себя галабею, оставшись в одной нижней черной тунике и широких штанах, перетянутых кушаком. Адж казался ожившей тьмой, от его фигуры веяло такой силой, что у меня заныли зубы, и сжались кулаки.
- Так темно же, - возразил я.
- Разожжём огонь, - спокойно сказал Кайнон.
Когда костер с энтузиазмом трещал в своем песчаном гнезде, Адж отстегнул от своего мото притороченный сверток и развернул его – длинное и изогнутое лезвие ятагана блеснуло в черных руках.
- У меня нет оружия, - процедил я напряженно. Драться голыми руками? Простите, я не камикадзе.
- Это не проблема, - Кайнон бросил мне свой сверток, развернув который, я обнаружил другой ятаган. Легкий, изломленный застывшим языком пламени, он лег в ладонь как её продолжение. Ятаган по своей сути был кинжалом, только длиной с руку.
Я поиграл им, проверив сбалансированность. Оставшись удовлетворённым результатом, я встал в стойку, поманив к себе Аджа:
- Ну, давай, задай мне жару.
Второй скривил губы и стал медленно обходить меня по кругу, держа свой клинок наготове. Металлический скрежет столкнувшихся кинжалов рассеял в голове все мысли, оставив горячку схватки и движения на одних рефлексах и инстинктах.
Адж был хорош: быстр, ловок, хитер. Он бился подобно берсеркеру, но при этом не теряя головы, да только и я не уступал позиции, уроки Отондэ не прошли даром. Когда же я почувствовал усталость, и только из чистого упрямства не хотел сдаваться, Второй сделал резкий выпад вперед с перекошенным лицом и оскаленными клыками. Глаза стали по большей части черными, чем белыми из-за расширившегося вертикально зрачка. Дреды взвились вокруг головы ощетинившимися змеями, и каждая маленькая пасть была направлена в мою сторону. Тут я уже начхал на собственную гордость и с яростным протестующим ревом свалился с перепугу на лопатки.
Адж же тем временем успокоился, лицо его разгладилось, зрачки приняли почти что нормальный размер, только «дреды» продолжали покачиваться вокруг головы.
- Давно я не терял над собой контроль, - Второй протянул мне руку, - ты достойный противник.
Я пристально изучил его крепкую кисть, прежде чем взяться за неё. Но рука оказалась просто рукой.
- Да кто ты такой, будь оно все проклято? – выдохнул я, когда поднялся на ноги.
- Придет время и ты узнаешь, кто я, - хмыкнул Адж, - верни ятаган Наследнику и мы поговорим.
- Наследнику? – и все же удивления в моем голосе было не достаточно. Где-то, подспудно, меня грызла мысль, что Кайнон далеко не прост.
- Что ты знаешь об Оран Аматай? – спросил Второй, усаживаясь возле костра.
- Мало, - признался я, подходя к Наследнику, - могу сказать только то, что Кайнон – сын Наместника Оран Аматая и когда его отца принесут в жертву вашим богам, Наследник займет место на престоле.
Хоть я и отвечал на вопрос Аджа, но смотрел я на Кайнона и заметил, как после моих слов на внешне невозмутимом лице зашевелились желваки. Он резче, чем ему видимо хотелось, выхватил у меня свой ятаган и ушел к мото.
- Твои познания скудны, джихараш, но их достаточно, чтобы понять для чего Кайнону нужен преданный воин, - черно-белые глаза испытывающе скользнули по моему лицу.
Я сел неподалеку от него и задумался, наблюдая за пламенем и искрами, поднимающимися над костром.
- Ты имеешь в виду, что кто-то хочет принести Кайнона в жертву раньше времени? – спросил я спустя недолгое молчание.
- Да, - коротко произнес Адж.
- С чего вы взяли, что из меня получится «преданный воин»? – я не насмехался, мне действительно нужно было знать причину, потому что на простую беспечность их предложение не походило. Ну, не могли они доверить жизнь Наследника первому встречному поперечному.
- Мне было дано видение, - ответил Кайнон, усаживаясь по другую сторону Второго, - в нем я видел заточенного в клетке мужчину с печатью смерти на теле. Пробудившись, я был уверен в том, что этот воин отдаст жизнь за меня не задумываясь, так же твердо, как и в том, что сейчас ночь.
- Что ты еще видел в своем сне? - спросил я, пытаясь скрыть от них свое беспокойство.
- Только это.
Кайнон не сводил с меня черного напряженного взгляда, пытаясь найти во мне что-то одному ему известное, и вот хоть убейте меня, но я ни за что не поверю, что его сон ограничился тем, что он мне поведал.
Молчание затянулось и мне стало неуютно под прицелом двух пар странных глаз.
- Ну и в чем заключаются обязанности джихараша? Помимо того, что я должен положить свою жизнь к ногам Наследника, разумеется.
И снова первым заговорил Адж:
- Раз в десять лет джихараши приносят обет верности своему господину, обычно это Наместник. Случаи, когда джихараш приносит обет верности Наследнику - очень редки, точнее сказать, за всю историю Оран Аматай была всего лишь пара подобных прецедентов. Ты должен проникнуть в ряды джихарашей непосредственно перед церемонией и присягнуть Кайнону. Никто не посмеет опровергнуть решение «теней», потому что они не могут служить тому, кого не считают своим истинным хозяином.
- Почему? – спросил я, заинтересованный этим обстоятельством.
- У воина-тени появляется прочная связь со своим господином, вдали от которого он становится неэффективным. Никто не знает, по каким критериям джихарашей отбирают среди обычных детей, и как их воспитывают жрецы в храмах, все это держится в строжайшей тайне, но когда подходит время, дюжина воинов-теней дает обет верности Наместнику. Лучше защиты не найти, «тени» чувствуют своего господина, как себя, и пока с Наместником хоть один джихараш он будет жить.
- Это все прекрасно, - перебил я, - но я-то не джихараш, я обычный человек. Толку Наследнику от меня, когда рядом с его отцом мистические стражи.
- Ты больше, чем человек, - обронил Кайнон, но прежде чем я успел потребовать объяснений, Второй продолжил свой рассказ.
- Кайнон далеко не безобиден, но устоять перед двенадцатью джихарашами будет даже ему не по силам.
- А ты?
- Я не могу быть с Наследником круглые сутки, это вызовет ненужные пересуды и привлечет ко мне и Кайнону нежелательное внимание. Я и так слишком отличаюсь от среднестатистического жителя Оран Аматай.
- А почему бы тебе просто не сбежать? – обратился я к Наследнику. – Судя по всему, вы это неплохо проворачиваете с Аджем.
Кайнон моментально вскинулся, обратив на меня горящий неприязнью взгляд.
- Как ты смеешь предлагать мне подобное бесчестье?! Я не оставлю свой народ во времена хаоса и гонений!
- О чем это он? – я озадачено взглянул на Аджа.
- Таких как я считают выродками. «Осквернённая» кровь за последнее столетие дала о себе знать, - тонкие черные ноздри раздулись от гнева, зрачок расширился во всю белую радужку, почти соединившись с черной каймой вокруг хрусталика. От пришедших в движение и угрожающе зашипевших змей вокруг головы меня пробрал озноб. – Нас убивают в младенчестве или преследуют и сжигают, если кто-то умудряется дожить до зрелости. Кайнон… он противится этому, и Верховный жрец вливает Наместнику яд прямо в уши. Никто не смеет идти наперекор жрецам… Я жив только потому что являюсь племянником Наместника, долгое время меня держали взаперти, мать кутала меня в слои тканей от чужих взглядов, что я продолжаю делать и по сей день. Ты единственный, не считая Кайнона, матери и старой кормилицы, кто знает мое истинное лицо.
Я обратил свой взгляд к Кайнону, он встретил его сумрачно и исподлобья.
- Я жив до тех пор, пока мой отец не обзавелся другим наследником, как только одна из его жен понесет, меня принесут в жертву. Жрец говорит, что я – гнилой побег, от меня необходимо избавится, пока я не заразил весь венценосный ствол, - на последней фразе Кайнон нехорошо ухмыльнулся.
- Сейчас идет вторая неделя Великого поста, никто не смеет беспокоить Наместника и Наследника во время него, только поэтому нам удалось выбраться из Оран Аматай.
- Ладно, допустим, что я согласился…
- У тебя нет выбора, ты забыл? – с напряженной язвительностью спросил Адж.
- Хорошо-хорошо, - я поднял руки в примирительном жесте, - как вы намереваетесь впихнуть меня в ряды джихарашей? Их же ровно дюжина. Думаю, будет странно, если присягу принесут тринадцать «теней», а не двенадцать. Вряд ли ваш Верховный жрец ограничится ремнем по попке, когда обнаружит мое вторжение.
- Он тебя четвертуют публично, как опасного преступника, - Кайнон натянуто улыбнулся и сделал вид, что заинтересовался россыпью созвездий на ночном небе.
- Предоставь это мне, - ответил Адж, - у меня есть определенные…возможности. Мы заменим тобой одного из джихарашей непосредственно перед присягой, у Верховного жреца не будет времени обнаружить подмену, а после – возможности.
- Почему? – удивился я.
- Джихараш, давший присягу не Наместнику, получает статус изгоя. Для своих он становится невидимкой.
- Серьезно?
- Может и образно, но факт на лицо, - пожал Кай плечами.
Ладно, с этим мы разобрались, но мне не давал покоя один момент:
- А как вы проведете меня в Оран Аматай?
Лицо Второго стало самодовольным:
- Предоставь это мне.
***
- Подъем, джихараш, тебе необходимо вымыться.
Я со стоном разлепил глаза и взглянул в предрассветное небо: солнце только-только обозначилось сияющей золотисто-розовой полосой на востоке. До меня медленно стал доходить смысл разбудивших меня слов. Вымыться? Нет, я не против, но неужели от меня несет настолько, что это вызвало у моих спутников нетерпение и раздражение? Надеясь, что делаю это незаметно, я приподнял руку, отвел полу куртки и принюхался.
- Расслабься, - услышал я насмешливый голос Кайнона, - это нужно, чтобы от тебя не чужаком пахло.
Да что ж мне такие глазастые достались?
Я поднялся и с удовольствием потянулся. Мыться, значит мыться. Скинув куртку и нижнюю рубашку на берегу по-утреннему затуманенного озера, я с подозрением поинтересовался:
- В этих водах опасных хищников нет? Не то чтобы я боялся, но неприятных сюрпризов не люблю.
- Нет здесь никого, кроме мелких рыбёшек и пресноводных черепах, - заверил меня Адж, Кайнон в этот момент что-то сосредоточенно искал в сумке, прикрепленной к своему мото.
Сняв ботинки и штаны, я с одобрительным кряхтением нырнул в холодную воду. Сердце гулко ударилось о ребра от перепада температуры, тело возбужденно завибрировало, мышцы налились энергией, и я сильными гребками доплыл до середины озера и затем расслабленно на спине обратно.
Когда я встал в воде по пояс, Кайнон крикнул мне «лови» и бросил мне какой-то стеклянный пузырек.
- Что это? – спросил я, вынув пробку и принюхиваясь к содержимому.
- Мыло.
Понятно. Намылив волосы и стратегические места, я выбросил бутылочку на берег и принялся энергично себя растирать. Все же помыться порой, это как заново родиться.
Выбравшись на берег, и чуть ли не ослепляя окружающих своей чистотой, я развел руки в стороны, мол, вот я какой весь сияющий и ароматный, и поинтересовался у своих спутников:
- Дальше что?
Кайнон одарил меня тяжелым нечитаемым взглядом, повернулся к Аджу и всунул тому в руки другую бутылочку.
- Натри его, - сказал мой прынц ровным голосом и, держа спину чересчур прямо, направился собирать наши вещи, разбросанные возле костра.
Кажется, его я все же ослепил.
Второй молча подошел ко мне и налив какого-то масла себе в ладонь, принялся втирать его мне в грудь и плечи.
- Учти, яйца я себе натирать не дам, - предупредил я его честно.
- Обойдемся грудью и спиной, - фыркнул Адж. Змеи вокруг его головы качнулись и снова замерли. Я насторожено изучил их: эбеново-черные, с аскетичным узором из глянцевой чешуи от узких голов и по всему телу, они не висели безжизненными плетьми, а скручивались в клубки, свисали спиралями и волнами, ложась на широкие плечи своего хозяина. Их близость тревожила, заставляла все время держаться начеку.
- Это вообще обязательно?
- Да, этими маслами пользуются джихараши, а ты должен пахнуть как джихараш. Я дам тебе пару флаконов, будешь натираться ими после купания.
Адж жестом попросил меня повернуться к нему спиной.
- Для чего это масло? – спросил я через плечо, убирая вверх отросшие за год до плеч волосы.
- Оно разогревает мышцы и снимает усталость, что необходимо каждому войну.
Я промычал что-то нечленораздельное, дав понять, что согласен и закрыл глаза в блаженстве. Адж умел делать массаж.
- Что означает твоя татуировка? – вопрос Второго стряхнул с меня навеянную полудрему.
- А как ты думаешь? По-моему тут все ясно без слов: смерть и я идем рука об руку. Это угроза, - и подумав мгновение, соврал для убедительности, - мой народ идет в бой голыми по пояс, а моя татуировка служит хорошим предупреждением.
- Откуда твой народ родом? – раздался недоверчивый голос из-за спины.
Я взглянул на Кайнона, державшего кучу какого-то тряпья в руках, и бессовестно соврал еще раз:
- С севера.
- С Белых гор? – черные брови поползли вверх.
В Белых горах жили дикие племена, эти варвары не спускались вниз и никого не пускали к себе, неудивительно, что мое вранье вызвало такое удивление – встретить белогорца далеко от дома в этом мире считалось маловероятным.
- Нет, я не «с» Белых гор, а «из-за» Белых гор, - эту ложь никто не сможет опровергнуть, никто еще не бывал за Белыми горами.
За моими словами последовало изумленное молчание и пара скептических взглядов.
- Быть такого не может, - фыркнул Кайнон, - говорят за Белыми горами только вечные льды и никакой жизни.
- Не правильно говорят, - фыркнул в ответ я.
- Зачем ты покинул свои земли? – спросил Адж, встав рядом с Наследником и всем своим видом – от замерших напряженно змей и до сложенных на груди рук – выражая недоверие.
- А я не помню, - я встал в позу, уперев кулаки в бока и расставив воинственно ноги, - хотите верти, хотите нет! У меня была травма головы, с которой меня нашли далеко от дома.
- Ты хочешь сказать, что помнишь, что ты «из-за» Белых гор, но не помнишь, зачем вышел в Большие земли? – Кайнон отзеркалил мою позу.
- Абсолютно точно, - ухмыльнулся я.
Они не сказали, что я - паршивое брехло, но это повисло в воздухе. Кайнон недовольно взглянул на Аджа, затем раздражено тряхнул головой и кинул мне вещи.
- Одевайся, - «лжец» подразумевалось само собой.
Я проводил взглядом спину Кайнона, вздохнул тяжело и принялся распутывать клубок шмотья.
- Я надеюсь у тебя есть веские причины скрывать откуда ты, и ни одна из них не выльется опасностью для моего господина, - вкрадчиво произнес Адж.
- Будь в этом уверен, - буркнул я и развернул нечто необъятное, - что это?
- Шаровары. Одевай.
Я влез в штаны, - Адж помог мне их затянуть по талии, - одел тунику, которую вместе с шароварами перетянул кушаком и сверху одел еще одну тунику до колен с разрезами по бокам. Второй помог мне намотать тюрбан на голову и прикрыть лицо. Все в черном цвете. Я тучка, тучка, тучка, я вовсе не медведь…
- Если бы не сетка на глазах, то они выдали бы тебя.
Мы оседлали мото и двинулись в сторону Оран Аматай, чем ближе мы были к нему, тем хуже мне становилось. Тело охватил жар, сначала я принял это за начинающуюся лихорадку, но когда на горизонте появились башни белокаменного города, меня начало ощутимо трясти, и я почувствовал себя огромным вибратором. Что-то теплое заструилось от ноздрей по губам. Я раздраженно откинул платок с лица, вытер под носом и увидел кровь на ладони.
- Черт!
- Ты в порядке? – крикнул Адж через плечо.
- Он мерцает! – услышал я возбужденный голос Кайнона за секунду до того, как свалиться с мото.
- Эй, джихараш, сколько пальцев?
- Пять?
- Ну, почти, - сдержанно улыбнулось множество Аджев, - вообще-то два.
Перед глазами все плыло.
- Как ты? Что-нибудь сломал?
Я закрыл глаза и прислушался к себе.
- Нет.
- Хорошо. Встать сможешь?
Я смог.
- Что это было? – спросил напряженный и холодно-отстраненный Кайнон. – Что ты от нас скрываешь?
- Что вы имеете в виду? – нахмурился я.
- Твоя реакция. Ты мерцал, словно не мог удержаться в своем физическом проявлении, - ответил Наследник, высверливая своим темным взглядом во мне дыры.
- Я не знаю, - ответил я честно.
- Я говорил тебе, что мы берем кота в мешке, - обратился Адж к Каю, - теперь уже поздно поворачивать обратно.
- А никто и не собирается поворачивать обратно. Едем.
Чувствую, он не успокоится, пока не вытянет из меня все тайны. Если бы я еще и сам знал, что во мне скрыто.
***
- Этот проход ведет в подземелья Главного дворца Оран Аматай, - сказал Адж.
Мы не въехали в город через центральные ворота, мы собирались проникнуть в него, пройдя три километра глубоко под песками Самоэрте - один из многочисленных барханов таил в себе широкий каменный вход.
Мы закатили мотоантигравы под своды прохода, зажгли факелы и двинулись дальше по узкому коридору. Я с облегчением ощутил прохладу земли, после полуденного пустынного зноя. Под ногами поскрипывал наметенный сквозь щели песок, огни факелов выхватывали перед нами все новые и новые куски искрящихся белых стен туннеля.
- Кто-нибудь еще знает об этом ходе? – разбил я тишину вопросом.
- Смею надеяться, что нет, - ответил мне Адж, повернувшись вполоборота, - иначе нас с Кайноном давно бы рассекретили. Им пользуемся только мы вдвоем. Это я нашел тайный ход. Еще в детстве. У меня натура такая – змеиная, не одна щель не ускользнет от моего внимания.
Слова Второго, как выяснилось в дальнейшем, оказались вовсе не бахвальством, а чистой правдой, он знал каждый тайный ход не только Главного дворца, но и всей Крепости Богов.
Меня привели в маленькую комнатушку с тюфяком вместо кровати и ночным горшком вместо нормального отхожего места. Ни окон, ни нормальных дверей: единственная дверь превращалась в глухую стену.
- Это временные меры, - сказал Кай, устало взглянув на меня, - до присяги джихарашей осталась неделя, её ты проведешь здесь, чтобы на тебя случайно не натолкнулся посторонний.
Я окинул взглядом свои «хоромы», вздохнул тяжело и растянулся на тюфяке – он был чистым и достаточно мягким.
- Если меня будут кормить и выносить за мной дерьмо, то я согласен.
- Ты слишком груб, - Наследник пнул мой тюфяк ступней, затянутой в мягкий кожаный сапог, - учись сдерживать поток своих мыслей. Джихараши не говорят, пока к ним не обратиться господин, а если говорят, то шепотом, чтобы их слышал только их хозяин.
Я смерил его холодным взглядом, он передернул плечами и вышел из комнаты, гордо развернув свои царственные плечи.
- Я обеспечу тебе должный уход, - усмехнулся Адж. Он приложил руку к сердцу и склонил голову в легком поклоне, а затем последовал за своим господином.
Неделя тянулась очень долго, часы ожидания скрашивались лишь приходами Аджа, который приносил мне еду, выносил мой горшок (да-да-да!) и пытался научить меня нескольким фразам на афари – языке богов. Предполагалась, что именно на афари я должен дать клятву Кайнону.
- И как ты себе это представляешь? – спросил я. – Слишком мало времени. Да я запнусь на первой же строчке!
- Ты уж постарайся не запнуться и воспроизвести все в точности, - спокойно произнес этот змееносец, - это в твоих же интересах.
В общем, когда подошел знаменательный день, я был не жив, не мертв от предвкушения, замаячившей перед моим носом расчлененки. Со мной в главной роли.
Адж переодел меня в новый комплект чернее-черного, замотал голову и лицо напрочь, что мир для меня стал подернутый черной дымкой, и повел за собой извилистыми узкими коридорами. Насколько я понял, мы двигались внутри дворцовых стен, было очень тесно, идти я мог только боком, иначе застревали плечи.
Когда проем расширился, Адж остановил меня жестом. Мы затаились в ожидании джихарашей в темной нише. Мой спутник поднял руки и стал разматывать свой тюрбан, освобождая медленно шевелящиеся клубки змей.
- Даже не дыши, - произнес он одними губами, бросив на меня предостерегающий взгляд. Зрачки превратились в черные ужасающие щели на белом круге, окруженные черной каймой.
Адж олицетворял собой ночной кошмар: поглощающий темноту горгон.
Послышались шаги: ритмичные, но глухие. Мы подались еще глубже в нишу, в тень, и перед нами прошла дюжина джихарашей. Почти дюжина. Адж бесшумной тьмой метнулся к замыкающему воину и десятки хищных пастей впились в закрытое тонким покрывалом лицо жертвы. Горгон затянул парализованного ядом джихараша в нишу, а я уже пристроился в конце шеренги, унося с собой образ хищной подвижной черноты. Все произошло без единого звука. Все произошло на раз-два. Никто не оглянулся посмотреть, что произошло с их братом, никто не поднял паники и не назвал меня изменником и убийцей. Я шел ритмично и глухо, так же, как и они, в своих мягких сапогах.
часть четвертаяУткнувшись в спину идущего впереди джихараша, чтобы не пялиться по сторонам и не выдать себя ненароком чрезмерным любопытством, я старался заглушить в себе беспокойство. У меня все получится. Других вариантов нет.
Мерный гул голосов и яркий свет обозначили для меня достигнутую цель. Я без приключений добрался в тронный зал. Вуаль не позволяла мне рассмотреть, что твориться на периферии зрения, но я четко видел перед собой. Наместник и Наследник восседали на высоких и массивных тронах из белого, отшлифованного до блеска камня с вкраплениями сияющего кварца. Царственные одеяния были сплошь из струящегося белого и тяжелого золотого, лица закрыты золотыми масками, волосы убраны под хитрые переплетения тканей. У Наследника благородного металла в одеждах было меньше, в основном преобладал белый, мол, не дорос ишо до чистого золота; на фарфорово-белом фоне маски скручивались в спирали не понятные для меня золотые символы. Выглядело это великолепие впечатляюще и отталкивающе: холодные металлические маски и властность, сквозящая в каждой линии правящих особ, делала их далекими и недосягаемыми для обычных людей.
- Повелитель мой, - мужчина, завернутый в белые одежды и с белоснежным покрывалом на голове, опустился на колени перед троном Наместника, - двенадцать джихарашей пришли сегодня в этот зал, чтобы принести тебе, о божественный (иди ж ты, не верю своим ушам, он правда это сказал?!), клятвы верности и вверить в твои руки свои судьбы и жизни. Прими же их дар.
- Встань, жрец, - голос у Наместника был твердым, негромким, полным достоинства, - я принимаю их дар.
Вместо жреца перед троном, образовав полукруг, опустились джихараши, и только я остался стоять. В зале поднялся гулкий шепот, мое сердце забилось сильней, но я превратился в соляной столб с опущенной головой. Я знал, что меня не тронут, Адж сказал, что это противоречит традициям, поэтому я спокойно дождусь своей очереди и принесу свою клятву Наследнику.
Джихараши хором принесли присягу своему господину, затем каждый из них прикоснулся окровавленной ладонью к ступне Наместника, оставив красный отпечаток – символ беспрекословного повиновения.
Настал мой черед.
Мне казалось, что кожа моя горит сквозь слои одежды от любопытных ожидающих взглядов. Я преклонил колени перед Кайноном, ощущая возрастающее возбуждение, затем встал на четвереньки, опустив голову между плечами и сказал на афари:
- Отдаю тебе свои тело и дух, чтобы ты ни в чем не знал нужды, чтобы мог прикрыться ими, как щитом. Отдаю тебе свой голос, свои глаза и слух, чтобы ты мог знать все, что знаю я. Вся моя сила – твоя, возьми и распоряжайся.
Я поднялся на колени, достал кинжал и разрезал ладонь, кровь обагрила кожу, и я прислонил руку к ступне в бело-золотой сандалии, когда моя плоть соприкоснулась с его, я ощутил как Кайнон едва заметно вздрогнул. Подняв взгляд к надменной маске, я завершил ритуал:
- Я принадлежу тебе.
Черный горячий взгляд обжег меня сквозь прорези маски, в это мгновение я ощутил, как бьется сердце Кая, как кровь бежит под его горячей кожей, и запах… запах Кая ударил мне в ноздри.
Легкий пинок ногой от Кайнона привел меня в чувства, я понял, что чуть все не порушил. Что это было? Что со мной не так?
Отодвинув эти мысли на задний план, я встал за троном Наследника, теперь это мое законное место. Окинув взглядом просторный зал, заполненный людьми в светлых, скроенных на восточный манер, одеяниях, я столкнулся взглядом с Верховным жрецом. Темные, похожие на осколки черного стекла, глаза смотрели пристально, неодобрительно. Не хороший холодок пробежал вдоль позвоночника, я отвернулся, прекрасно понимая, что изгой я для других джихарашей или нет, но жрец сегодняшний инцидент, нарушивший его планы, просто так не оставит.
На этом церемония окончилась, Наместник величественно поднялся, попросил всех желающих отпраздновать сегодняшнее знаменательное событие и удалился восвояси. Кай не стал долго засиживаться и, сделав мне знак рукой, поплыл прочь из зала. Да-да, именно поплыл, я даже рот открыл от неожиданности. Как он может двигаться так плавно и при этом не выглядеть, например, как наши русско-народные плясуньи из ансамбля «Березка»? Напротив, он ступал широко, мягко, скользяще. В царственности ему не откажешь. Похлопав пару секунд глазами, я направился за ним, тень я хозяйская или где?
Я шел чуть поодаль от своего господина, с удовлетворением наблюдая за его высокой гибкой фигурой. Коридоры становились все безлюдней и безлюдней, пока кроме нас в них никого не осталось. Мы подошли к широким массивным дверям, Кай толкнул их и прошел внутрь.
Это была та самая комната, в которой я впервые увидел Кайнона. Массивная кровать, шкура на полу, много деревянных панелей, увешанных охотничьими трофеями и оружием. Огромный камин. В самом сердце пустыни, среди воздушной восточной роскоши, эта комната была маленьким северным островком. И даже не смотря на мраморный пол и легкие шторы из переливчатой ткани на окнах, казалось, что выйди ты на балкон, и увидишь белые вершины близких гор и хвойный, запорошенный снегом лес.
На балконе не было снега, так же как и гор поблизости и леса. Белокаменный город сверкал огнями, на улицах было все еще оживленно, не смотря на встающую луну и россыпь звезд на небе. Вместо холодного, свежего и звенящего чистотой воздуха пахло пряностями и жасмином, легкий теплый ветерок не обещал достаточной прохлады после дневного зноя - в Оран Аматай стояла середина лета.
- Осмотрелся? – услышал я за спиной.
Обернувшись, я почти что столкнулся с Каем, все еще одетого в свое парадное облачение.
- Красиво, - сказал я, снимая с лица вуаль, - очень.
- Не светись на балконе, зайди внутрь и тут разденься, - он сам прошел в комнату и стал разматывать слои тюрбана. Скинув ткань на пол, он принялся за маску.
- Помоги, завязки в волосах запутались.
Я подошел к нему вплотную и запустил пальцы в черные густые волосы. По рукам побежали мурашки от прикосновения шелковистых прядей: тяжелые и мягкие, как соболий мех, эти волосы хотелось гладить, прикасаться к ним бездумно, наслаждаться их переливами…
Нащупав завязки, я аккуратно их развязал и позволил Кайнону самому подхватить маску. Он кинул её на кровать и растер лицо.
- Как же я её ненавижу, - бормотнул он.
- Не одевай, - предложил я.
Кай посмотрел на меня в пол-оборота не добрым тяжелым взглядом, затем подошел к одной из стен и распахнул в деревянной панели не видимую до сих пор дверь.
- Твои апартаменты, - хмыкнул он и ушел в ванную комнату.
Верному псу указали место на коврике. Я вздохнул (признаюсь, не удержался от фака в сторону ванной) и побрел к маленькой нише, в которой и умещалось то только одна кровать да пара полок над ней. Расценив этот «тычок носом», как разрешение отдохнуть, я разложил свой нехитрый скарб на полках и улегся спать на аскетичной койке в одних лишь шароварах. Все тело зудело, мыться хотелось до умопомрачения, в штанах, в районе паха и между булками уже собирался конденсат. Я слышал, как Кайнон вернулся из ванной и забрался на свои царские перины.
Мне показалось, что прошел примерно час, прежде чем я выбрался из своего закутка, чтобы помыться. Сбросив штаны, я встал под струи воды, бьющей прямо из стены, и всласть наполоскался. Встряхнувшись по-собачьи, я перекинул штаны через плечо и, чувствуя себя наконец-таки способным заснуть, пошел в комнату.
Кайнон спал на краю, близкому к окну, свесив одну руку вниз и отвернув лицо от яркого лунного света. Обнаженное тело было прикрыто одной лишь легкой простыней, и луна высеребрила смуглую кожу, четко обозначив мускулистый рельеф светотенью. На спине не было ни одного шрама. Странно. Очень, очень странно.
Кай вздохнул во сне и повернулся лицом к окну, подсунув одну руку под подушку. Любуясь четким хищным профилем, я вдруг отчетливо осознал, что сбылась мечта идиота (или, если быть точнее – идиотки) и вот эта вот самая мечта никуда от меня теперь уже не денется. Он, можно сказать, чуть ли не женился на мне, связав меня клятвами по рукам и ногам.
Эта мысль меня изрядно повеселила, пришлось даже рот рукой прикрыть. Такая уж я была женушка, двух метров росту и килограмм сто живого весу. Ну, муженёк, отложим на время брачную ночь, узнаем друг друга лучше, а уж потом, пардон муа, я доберусь до комиссарского тела.
Преисполненный самых приятных мыслей, я растянулся у себя на койке «в чем мать родила» и моментально уснул.
@темы: НЦ-17, мое, ориджинал, я выверну себя
-
-
16.11.2011 в 16:24-
-
16.11.2011 в 16:28-
-
16.11.2011 в 16:34кстати о наших темных птичках)) у нашего мужчинки же вроде тоже какой-то дух есть, он же в него вселился когда переселился в другое тело.... млиии, как интересно что же это такое и что оно может и как это проявиться .... может он тоже сможет меня форму, превращаться в кого-то с хвостом (обожаю хвосты!!) и когтями))
-
-
16.11.2011 в 17:07-
-
16.11.2011 в 18:13Soll kaka Solveig, спасибочки за кусочек счастья
бедный Рейн, за что его змейки не взлюбили, и в кустиках нападают, и во время боя
-
-
16.11.2011 в 20:07Встрял бедняга Рейн не по детски, вот так романтические порывы и вянут на корню, змеи в больших количествах не лучшая компания.
Очень интересно зачем он нужен Кайнону, телохронитель вроде уже есть, пироги будет печь и пыль в доме вытирать ?
-
-
17.11.2011 в 20:16Пожалуйста, Алис ))) Это не то чтобы горгон, в их мире нет такой расы, это мутация, древнее наследие, так сказать.
racoon1111, темный он, ох какой тееемный ))) А Рейн свою вторую сущность пока попридержит )))
Душечку бросил у работорговцев, злюка
Fuyu-sama, с душечкой мы не прощаемся, эта самая душечка у горгона стока кровушки попьет, стооокааа
Sekaika, ну вот судьба у него такая, а от судьбы не уйдешь ))) Но так не всегда будет *создаю интригу*
Очень интересно зачем он нужен Кайнону, телохронитель вроде уже есть, пироги будет печь и пыль в доме вытирать ?
Акласур, Адж не телохранитель, он сводный брат
ПыСы: перечитала, что написала, скока тафтологии, исправила, но вы уж звиняйте, я ошибки видю дня через два, а то совсем и не видю )))
-
-
18.11.2011 в 07:24ЗЫ а они вообще за чем пошли раба покупать? зачем он им? а Кай такой же как и Адж, со змейками? или у него другая ипостась (а он урчать умеет?:shy
-
-
19.11.2011 в 05:00-
-
20.11.2011 в 15:59-
-
21.11.2011 в 19:36-
-
21.11.2011 в 20:57Ren Terra, очень приятно ))) но увы у меня мало времени, вот уволюсь в январе (это я обещаю себе с сентября
sankrit, пожалуйста
-
-
21.11.2011 в 23:47А еще что и где можно прочитать из вашего?
-
-
22.11.2011 в 10:44-
-
23.11.2011 в 05:26-
-
23.11.2011 в 06:15jafra, спасибо
racoon1111, красота
-
-
24.11.2011 в 09:48-
-
24.11.2011 в 18:31-
-
24.11.2011 в 23:31Какой-то период своего детства я страстно мечтала о шакраме. Да чего там, я и щас бы не отказалась.
Сначала в сериале он был простым одинарным диском, потом стал двойным разборным (когда Зена соединила Шакрамы Света и Тьмы)
Шакрам (Chakram) - это диск диаметром примерно 27-30 см, отточенный по краям как бритва, обладает отличными аэродинамическими качествами. При умелом обращении, то есть в руках Зены, возвращается к хозяину.
Про шакрам Зены
-
-
26.11.2011 в 09:04Прода будет в понедельник
racoon1111, я подумаю, почему бы и нет, шакрам мне и самой в Зене нравился )))
-
-
27.11.2011 в 14:24-
-
27.11.2011 в 23:31-
-
28.11.2011 в 12:47ЗЫ доброе утро))
-
-
28.11.2011 в 20:14Спасибо большое, очень понравился оридж. Пропишусь-ка я тут у Вас, можно?
-
-
28.11.2011 в 23:58-
-
03.12.2011 в 15:51-
-
04.12.2011 в 20:04-
-
08.12.2011 в 18:13racoon1111, это не реал, это судьба ))))
Юрия, вот оно - продолжение
Meyvbrin, ну не знаю, повезло ли ))))
-
-
08.12.2011 в 20:27-
-
08.12.2011 в 20:31Чем дальше, тем чудесатее и чудесатее. Ну и традиции в этой самой Амотаи, жуть какая, приносить в жертву наместников или наследников, бррр... А дальше будет объяснение этому нездоровому явлению ?
Кайнон гнилой плод на древе династии, потому что предпочитает мужчин или есть другие причины ?
Мерцающий Рейн, хм... не знаю, что и сказать пока мало информации. Остается только надеятся на скорое продолжение.