В моем мире живут только пони... Они питаются радугой и какают бабочками (с)
Глава 4
читать дальшеВыходить из медблока было страшно. Адаптационный месяц истек, и в колонии меня ждали ласки заключенных. Помимо Звуро со мной захотят тесно пообщаться и другие зеки. Боюсь, столь тесного общения я не переживу. Мне хотелось забиться куда-нибудь и сидеть там тихо-тихо, чтобы меня никогда не нашли и желательно дали бы сдохнуть, но я не мог опустить себя до такого. Это означало бы проиграть окончательно. Поэтому я давил в себе мерзкое чувство никчемности и беззащитности.
- Тришер, как я могу поговорить с начальником колонии?
- Сто десять на семьдесят… - буркнула она себе под нос, а потом подняла на меня ядовитые глаза. - Зачем тебе?
Я замялся, наблюдая, как логианка снимает с моего запястья пневмоленту для измерения давления.
- Ну… чтобы спасибо сказать, - соврал я.
Она улыбнулась хитро и хищно, показав клыки.
- Не трать время, мальчик, наш начальник идет на контакт только по своему желанию.
- И все же, - настаивал я, натягивая на себя комбез, - как я могу с ним поговорить?
Она задумалась, процокала до встроенного в стену шкафа и спрятала там тонометр.
- В карцере он лично проводит разъяснительные работы с провинившимися, - Тришер сверкнула глазом через плечо.
- А как попасть в карцер?
- Устроить драку, - она развернулась ко мне лицом и добавила уже серьезно. – Мальчик, в этот раз тебе может и не повезти.
- Тришер, я не мальчик, я мужчина, - вздохнул я раздраженно.
Логианка подошла ко мне в плотную, взяла одной рукой за подбородок запрокинула голову и посветила в глаз тонким фонариком.
- А выглядишь ты как мальчик не достигший порога возмужания, - сказала она, наконец отпустив меня.
- Это по вашим меркам, - возмутился я.
За месяц я все же оброс мышцами, до мистера Олимпия конечно еще далеко, но у меня никогда не было таких бицепсов и выпуклой груди. Я чувствовал, как у меня шевелятся так называемые «крылья» по бокам… Правда, при своих ста восьмидесяти пяти сантиметрах роста я был все равно немного ниже её.
- Ладно, можешь быть свободен, - удовлетворилась она результатами окончательного обследования. – Смотри, не попадайся ко мне в ближайшее время, а то залечу до смерти.
- Я уж постараюсь, - сказал я скорей для себя, нежели для неё.
***
Я успел к началу обеда. Есть мне особо их гадость не хотелось, но пропускать приемы пищи нам не разрешали. Уж что-что, а о хорошей физической форме заключенных колония заботилась. Не считая мелких инцидентов.
Все началось еще в очереди. Смешки, толчки, поглаживания и скабрезности. Свора озабоченных ублюдков. Я заставлял себя не дергаться от каждого мерзкого прикосновения. Кое-как отстояв и заполучив свой обед, я нашел свободный стол и уселся за него.
Естественно в одиночестве я оставался не долго.
- Куда это ты подевался, красатуля, давно тебя не видно?
Я молча продолжал жевать белковую гадость.
Мой гость наклонился ко мне ближе.
- Я слышал, кто-то уже порвал твою хорошенькую жопку. Я тоже хочу.
Я медленно повернул к нему голову. Тот самый Зуб.
- По-шел-на-хрен, отморозок, - сказал я по слогам.
Зуб хмыкнул, оголив единственный клык, огляделся по сторонам, наморщив свой толстокожий лоб. Драки здесь не жаловали и не разбирали кто прав, кто виноват. Мучительно больно будет обеим сторонам.
- Слышь ты, мармазетка, это ты здесь такой смелый. Я ж тебя поймаю и выебу так, что ты харкать моей спермой будешь.
Я плюнул ему пережеванным обедом в лицо. Желтая масса была похожа на рвоту.
Зуб замер. Столовая затихла. Я тихо офигевал от кайфа. Недолго, правда. Зуб с утробным рыком вскочил с табуретки и вздернул меня за собой. А я улыбался во весь рот. Улыбался, потому что хренов ублюдок больше ничего не успел сделать. Зуб был всего лишь хомо сапиенс, и мои пальцы безошибочно нашли болевые точки на бычьей шее. Он задыхался, а мне не хватало ужаса на его лице. Я хотел, чтобы бледную, покрывшуюся испариной кожу залило кровью. Звук хрустнувшего под моим кулаком носа оказался для меня симфонией, лучшей из лучших. Я весь звенел от темного разрушительного счастья и небывалого удовлетворения.
- Я НЕ терпило. Я НЕ шлюха, - говорил я спокойно, нанося удары. А потом сорвался. - И я никогда не буду чьей-то подстилкой! – крик приносил облегчение.
Я бил и бил, не мог остановиться. Даже когда меня оттащили, я все еще пытался достать до него ногами. Потом меня тряхнуло с силой и болью.
***
Я пришел в себя в темноте. Уставился в пустоту широко распахнутыми глазами, не понимая, что со мной, почему ничего не вижу, почему у меня болят кисти рук так, будто под пресс попали. В панике я обшарил крохотную комнатку два на два. Карцер, осенило меня. Облегчение придавило обратно к полу. Прислонившись спиной к одной из стен, я стал ждать. Обсмаковав драку с Зубом раз сто, я занервничал. Начальник колонии где-то сильно задерживался. Темнота ломала, отбирала чувство реальности и привычных физических ощущений. Я как раз начал сомневаться, сижу ли я в маленькой черной комнатке или вишу в пустоте вверх ногами, как дверь щелкнула и отворилась.
Оказывается, я уселся как раз напротив. Пол подо мной зажегся тускло и зловеще, подсветив снизу внушительную фигуру моего гостя. Ха, да у начальника колонии любовь к театральным появлениям. На мой взгляд, это уже лишнее, одна мысль, что я нахожусь с ним в одной маленькой комнатке наедине, заставляла уже появившееся мурашки покрываться мурашками.
Тени ползли вверх по его мощному телу, обрисовывая впадины и выступы лица резче. От скул и до бровей все было черно, только радужки горели красным. Шрамы вместо чешуи проступили чернильными пятнами. Этому демону, для пущей убедительности, осталось только простереть ко мне металлическую длань и прогреметь:
- Теперь твоя душа принадлежит мне!
И я тут же преставлюсь. Богу, черту – кому посчастливится.
Ен смотрел на меня сверху вниз, я же силился собрать в кучу все заготовленные фразы.
- Я жду объяснений, 90-36, - нарушил он тишину.
Что-то у него было не правильное с голосовыми связками, потому что ни один представитель известных мне рас не говорил так, будто у него в горле встроен двигатель от гоночного автомобиля. От его голоса болели уши.
Я зашевелил губами, но безрезультатно – ни одного звука.
- Не слышу, - сообщил он холодно.
Я прочистил горло, сглотнул и попробовал снова:
- Мне необходимо было с Вами поговорить.
Вроде его лицо не изменилось, но мне показалось, что он озадаченно нахмурился.
- Ты драку для этого устроил?
Отчасти, подумал я. Все же рожа Зуба в кровавых соплях оказалась приятным бонусом. Жаль, что это не Звуро.
- Для этого, - сказал я покорно.
- Зачем? – легкое любопытство в голосе.
- Я… Я прошу Вас дать мне свою защиту! - выпалил я.
- Чего ради? – ни одной эмоции в голосе.
- Я сделаю все, что пожелаете.
Вот собственно и все, что я мог предложить.
Я посмотрел ему в глаза с затаившейся надеждой.
- Почему ты решил, что твое тело заинтересует меня? Ты же это мне предлагаешь, так?
Я понуро кивнул, чувствуя, как рушится надежда.
- Мое тело интересует многих, - сказано это было без хвастовства, скорей как констатация факта.
Молчание согнуло меня до пола. Я вздрогнул, когда за Еном захлопнулась дверь, оставив меня снова в темноте.
И только тогда я понял, какие возложил надежды на его согласие. У меня остался один выход – самоубийство. Осознание этого заставило меня рычать и яростно бить распухшими ладонями по полу. Не хочу умирать! Не-хочу-не-хочу-не-хочу! Я хочу жить! Спокойно жить, никому не мешая и чтобы мне никто не мешал, разве я так много прошу?
Снова клацнула дверь, и я взметнулся на ноги.
Это был не Ен.
- Выходи, - приказал конвоир.
Я вжался в стену.
- Не хочу.
Логианец вошел внутрь и дернул меня за локоть.
- Начальник приказал тебя к нему в кабинет, не осложняй себе жизнь.
У меня гора с плеч упала. Неужели получилось? Я покорно поплелся по коридорам за конвоиром.
Коридоры, ведущие к служебным помещениям, не отличались от множества других в этой колонии: бесконечное переплетение кабелей и пересечение метала, словно мы в утробе неизвестного монстра. Уже в кабинете Ена решимость стала таять. Страшно было до усрачки, иначе не скажешь, да и не чувствовал я себя этаким соблазнителем, скорей уж потрепанным и уставшим циником. Трудно видеть себя на коне соблазна, когда на тебе окровавленная тюремная роба, пальцы распухли и не гнутся, а на голове тифозный ежик.
Кабинет был обставлен строго и лаконично: стол с рабочей консолью, жесткий стул, светопанели, встроенные в стены и потолок. Царство серого цвета.
Монументальная фигура Ена не позволяла осмотреться. Его присутствие в комнате в принципе подавляло большинство желаний, оставляя только одно – напряженно следить за перемещением опасного тела в пространстве. В данный момент это самое опасное тело прислонилось к столу, сложив на груди руки и уперев в меня немигающий взгляд из-под чешуйчатых надбровий. Пугающе, правда?
Охранник без лишних вопросов развернулся на сто восемьдесят градусов и покинул помещение, оставив меня один на один со своим боссом.
Я смотрел на Ена, напряженный как струна. Он смотрел на меня и был не подвижен как скала. Секунды улетали за секундой. Ничего не происходило. Начальник колонии ждал. Только чего? Когда я заговорю или начну действовать?
- Я… - я осекся и сделал нерешительный шаг к нему.
Пойманный его тяжелым взглядом, я подошел ближе, как магнитом притянутый. Остановился в одном шаге, вскинув голову - он на голову выше меня.
- Мне противопоказан сейчас полноценный секс. Вы должны понимать. Вы знаете, что… было со мной. Но я могу… могу сделать минет. Вам понравится, - я говорил сухо и отрывисто, пытаясь загасить вспыхнувшее чувство стыда.
Ен продолжал молчать, изучая мое лицо. Нечеловеческие глаза медленно двигались, рассматривая мой лоб, скулы, нос, губы, скользнули по голой шее, а потом вернулись к моим глазам.
Вздохнув, я стал расстегивать на нем китель. Вакуумный замок поддался легко, оголив его торс спереди. Я застрял взглядом на переплетении шрамов на груди, уходящих под рукав. Вокруг вполне человеческих сосков были расположены мелкие чешуйки, красные, с металлическим отливом.
У него был пупок. Прямо среди твердых пластин пресса. Это было так странно, словно бантик в горошек на шее у тираннозавра. Глядя на Ена, можно было предположить, например, что он вылупился из огромного яйца уже в том виде, в каком он стоит сейчас передо мной, или родился от волчицы, оплодотворенной петухом (или как там религиозники обозначают приход Сатаны на Землю?). Но пупок? Пупок говорил о том, что этот монстр тоже был когда-то маленьким и защищенным утробой матери…
Я опустился на колени, завозился с замком бриджей, запустил в них руку. Чешуя блядской дорожкой от пупка уходила в пах и рассыпалась там по лобку. Член как член, большой, красный и без крайней плоти, с гладкой, как обкатанная галька чешуей у основания и на яичках, крупных, твердых и эллипсовидных. Они плотно прижимались к основанию члена, делая его таким толстым, что я не смог бы обхватить пальцами.
Прервав ненужные размышления, я лизнул головку коротким движением языка, обхватив ствол рукой, а потом посмотрел Ену в лицо. Он слегка изогнул бровь, во взгляде появилось любопытство. Я снова лизнул прохладную кожу, но уже от яичек и вверх до конца, а потом обхватил губами.
Жесткая ладонь схватила меня за горло и заставила выпустить член изо рта. Я испуганно и непонимающе вскинул на Ена глаза. Тот нахмурился и коротко приказал:
- Открой рот.
Я подчинился. Логианец запустил туда оба больших когтистых пальца, обхватив лицо ладонями, повертел голову так, сяк, заглядывая в рот, а потом отпустил.
- Продолжай.
Я даже спрашивать не стал, зачем он это сделал. Откинув мысли прочь, я продолжил. Я старался, был усердным и терпеливым, но этот чертов хрен все не кончал. Открыв глаза, я встретил его взгляд. Никаких эмоций. Мои щеки залила краска стыда и гнева. Внезапно зрачки Ена расширились, он стиснул мой затылок здоровой рукой, брякнул «красный – это красиво» и кончил кислой струей с металлическим привкусом в рот.
Я отстранился и встал. Кроме беспорядка в одежде, других признаков, что начальник колонии только что получил оргазм, не было. Даже зрачки пришли в норму.
- Завтра тебя приведут снова, - сказал он холодно и быстрыми, скупыми движениями привел свою форму в порядок.
За мной пришел тот же надзиратель и увел в камеру.
***
- Дален…
- Уйди, а то уебу.
- Пожалуйста …
Я на чистых рефлексах крутнулся с бока на бок и со всей дури впечатал Клайву ногой по шее. Ярость. Внутри что-то противно пенилось и застилало глаза. Снова, как и с Зубом, мне хотелось раздавить в кровавое месиво. Еле сдержал себя. Я скоро так человеческий облик потеряю.
Клайв с трудом поднялся с пола, куда улетел с моей подачи. Вытер кровь с рассечённой брови трясущимися руками (приложился об унитаз) и посмотрел на меня затравленно. Я повернулся к нему спиной, уперся взглядом в стену.
Нижняя койка скрипнула, принимая своего хозяина. Послушный мальчик. Я очень сомневался, что смогу выслушать сейчас его оправдания, а то, что он будет оправдываться - не вызывало сомнений. Здравый смысл подсказывал, что Везнер не смог бы помочь, все произошло с молчаливого согласия охранника. Ну, включил бы Клайв тревогу, и пытки надо мной отложились бы на время, и только. Вряд ли начальник колонии стал бы вмешиваться на тот момент, он скорей спалил бы меня в плавильной печи, чтобы не наводил смуту в рядах его трудовых лошадок.
Только дело в том, что от моего здравого смысла осталось очень, очень мало, примерно в таком же соотношении, как один нейрон ко всей нервной системе человека. В данный момент я мог только вскармливать гневом свою обиду, обвинять весь мир и рвать глотки зубами…
***
- Опа-на, какая задница, какие ножки! – сзади засвистели и одобрительно заулюлюкали.
Душ. Первый трудовой день после госпитализации. Отморозки почувствовали свою безнаказанность, здесь слухи летели со скоростью звука и все уже знали, что со мной сделал Звуро. Его не тронули, я видел эту мразь с утра на разводе в главном зале. Целый и невредимый, сука, послал мне воздушный поцелуй и глумливую улыбочку.
Я прошел между кабинок и встал в очередь в одну из них за невысоким мужиком средних лет. Гиены продолжали скалиться за моей спиной.
- Говорят, ты Зубу табло начистил, конфетка. Что-то он совсем сдал, раз позволяет бабам руки распускать.
Я проигнорировал фразу и смешки её сопровождающие, а вот удар по заднице проигнорировать не смог.
- Убери руки, - сказал я развернувшись.
- А то что? – спросил парень: длинный, жилистый, с желтыми зубами и кривым из-за давнишнего перелома носом. – Надаешь мне пощечин?
Свора вокруг загоготала. Мне резко, просто до звезд в глазах, захотелось выбить эти желтые зубы. Я и боли-то в костяшках не почувствовал, когда у придурка пошла ртом кровь.
Чьи-то крепкие руки схватили меня под локти, мне даже под дых успело пару раз прилететь, прежде чем в душевой все, как один, свалились в корчах на пол. Кроме меня. Я, прижимая руки к животу, не в силах еще толком разогнуться, стоял посреди содрогающихся тел и не мог понять в чем дело. Что это? Да неужто кара небесная?
Раздалось уже знакомое клацанье и в душевую вошел один из надзирателей. Он смерил меня пренебрежительным взглядом и сказал:
- 90-36 для вас неприкасаемый, если хоть один из заключенных нарушит это правило, пойдет работать в сектор G.
Логианец ушел и зеков в душевой отпустило. Они неуклюже поднимались, болезненно морщась, кто-то тяжело вздыхал, и враждебное молчание медленно затапливало помещение.
Я без очереди вошел в кабинку под тихое шипение в спину:
- Кому же ты задницу подставляешь, блядина?...
Я что-то говорил про «никогда не буду ничьей подстилкой»? По крайней мере, я сам выбрал под кого стелиться.
Ен дал мне неделю. Неделю я отрабатывал свою безопасность только ртом. Дня через три я уже знал, как сосать так, чтобы он кончил быстрее. У него были очень чувствительные яйца, если их обсасывать наравне с головкой… В начале второй недели логианец перегнул меня через стол и трахнул. Просто и без изысков. Я вытерпел первый болезненный раз, а потом приноровился расслаблять тело. В эти моменты я был всего лишь оболочкой без чувств. У меня не было угрызений совести, ощущения грязи на теле, я не думал о себе как о шлюхе, я даже отвращения не испытывал к происходящему, но я и не получал от этого удовольствия, ни морального, ни физического. Я просто выживал. Ен брал сполна в качестве платы, складывал меня в невообразимые позы прямо на столе, вдалбливался и наблюдал за моей реакцией немигающими змеиными глазами.
За две недели нашего «соглашения» с начальником колонии я немного успокоился, почувствовав некоторую, хоть и извращенную, стабильность. Все просто: меня защищают, я расплачиваюсь.
С Клайвом мы почти не виделись, его перевели в другой сектор, а мне дали в напарники хмурого молчаливого парня, с которым мы и парой слов не обмолвились. Мой сосед еще с утра ускользал на построение вперед меня с печальной миной на лице, а вечером приходил ближе к отбою. Меня выворачивало от мысли, что он проводит время с Ториятом и Звуро, поэтому ограниченность нашего общения была как нельзя кстати. Одним раздражителем меньше.
***
Я дежурил в душевой. До отбоя оставалось два часа, я драил полы ультразвуковым пылесосом и нервничал - Ен не звал меня сегодня.
- А вот и моя сладкая девочка.
Я резко развернулся на голос, выставив трубу пылесоса перед собой.
Звуро медленно двинулся ко мне от двери, наблюдая за мной исподлобья.
- Скучал, птичка? – хнурт нехорошо оскалился.
Я сглотнул в сухую. По всей колонии распиханы камеры слежения, нас увидят и меня обязательно избавят от его общества. Очень на это надеюсь.
- Отвали, - выдавил я хрипло.
- Боишься? – Звуро остановился так, чтобы я не достал до него своим «оружием». – А почему? Мы ведь так хорошо друг друга поняли. Разве нет, птичка?
Он насмехался надо мной, но сквозь налет насмешки чувствовалась злость. И я действительно его боялся, меня уже ощутимо потряхивало.
- Мразь. Оставь меня.
- Убери свое оружие, а то страшно до дрожи, - он ткнул черным когтем в сторону трубы, а потом резким быстрым движением выдрал её из моих рук, а в следующую секунду я уже задыхался в его жесткой хватке.
Звуро болезненно вдавил меня лопатками в душевую кабинку, я до онемения в пальцах вцепился в лапу на своем горле, пытаясь отпихнуть его ногой.
- Я не люблю, когда у меня вещи воруют, - зашипел он, - кому ты зад подставил, чтобы обеспечить себе защиту? Господину начальнику?
Я хрипел и вырывался, молотил ботинком куда придется, но хнурт будто не замечал боли.
- Он натрахается и выбросит тебя! - выплюнул Звуро мне в лицо. – И тогда я научу тебя уважать хнуртов!
Тут его тряхнуло, он на мгновение сжал мое горло еще сильнее, а потом выпустил.
Я свалился помятой кучей на пол, кашляя и пытаясь восстановить дыхание. Хнурт потемнел, его серая кожа стала почти графитной. Он напряженно выдохнул, окатил меня полным ненависти взглядом и свалил.
Комм на руке пискнул и над ним выскочил голоэкран. Надзиратель окинул меня оценивающим взглядом, а потом сказал:
- Начальник ждет.
Экран свернулся.
Я наконец-таки справился с дыханием, потер саднящую шею, глянул в раздевалке в зеркало на красные пятна, опоясывающие её, и пошел платить по счетам.
***
- На этом все.
- Что? – не понял я.
- Мне надоело. Ты как секс-дроид. Секс-дроидов я не трахаю.
Вот так меня огорошил господин начальник колонии, когда я вошел в его кабинет.
Оглушенный новостью, я моргнул раз-другой, а потом зарычал, сам себя не узнавая:
- Вы что, сговорились? Что я должен сделать еще, чтобы тебе было хорошо? Станцевать стриптиз? Да на, пожалуйста!
Я с остервенением скинул с себя один ботинок, потом другой, принялся срывать комбез. Ен облокотился о стол, спрятав пол-лица за сцепленными кистями рук, фиолетово-красные глаза не пропускали ни одного моего движения.
- Так пойдет? – я вызывающе двинул бедрами, стянул с себя майку и резко провел от паха до сосков, сжал их до боли, снова вернулся к паху и смял в горсть. – Ты говори, не стесняйся!
Я продолжил разъяренный стриптиз, стянул казенные трусы и швырнул их Ену в лицо. Он поймал тряпку рукой и так и оставил висеть резинкой на пальце. Меня взбесило его хладнокровие.
- Ну что ты таращишься?! Не нравится?! А что тебе нравится?!
Я повернулся к нему спиной, встал на четвереньки, развел широко ноги и прогнул спину.
- А так?! Так нравится?! – крикнул я из-за плеча. – Извини уж, но отсосать, чтобы встал, я сам себе не смогу!
У меня, кажется, даже пена изо рта пошла.
Пара клацающих шагов и меня подорвало на двухметровую высоту. Боль от стальной хватки на ребрах быстро заглохла от страха, что меня сейчас просто выкинут за дверь как есть и хорошо, если живым.
Входная дверь замаячила впереди, но нас разделяли теперь стол с консолью и кресло Ена. Я услышал шипение открывающейся двери и меня пронесли сквозь одну темную комнату в другую и бросили на кровать.
Я настороженно замер, наблюдая за Еном снизу вверх: он раздевался, снимал с себя полностью все. Первый раз за наш двухнедельный «адюльтер». Я окинул его взглядом, открыв рот от удивления: его тело без одежды вызывало смесь восхищения и ужаса. Одна рука была полностью протезирована черно-красным девонием, и на стыке с плечевым суставом словно вплавлялась в красноватую кожу, частично перетекая к шее и подмышке. С этой же стороны мускулистый бок был весь испещрен шрамами, которые охватывали и часть твердого сильного бедра. Ена словно киборгом создали: невероятное совершенство мускулов и костной структуры, необходимое для смертоносного оружия.
- У тебя стоит.
- А? – я моргнул и посмотрел ему в лицо.
- У тебя стоит, - повторил он и впервые ухмыльнулся мне, показав острые зубы. И я поплыл, потому что это был тот тип улыбки, перед которой я беззащитен: тонкая, хищная, кривая, оставляющая сухую складку возле уголка губ и еще одну на щеке, этакий суровый вариант ямочки.
Ен склонился надо мной и медленно обхватил здоровой рукой мой затвердевший член. Я затаил дыхание, такая непосредственная близость когтей будоражила, впрыскивая адреналин в кровь. Металлическая ладонь уперлась мне в грудь и опрокинула на спину, да так и осталась, прохладной тяжестью. Немного шершавый язык, прошедшийся от яиц к головке, стал неожиданностью, скрутившей низ живота судорогой. Тепло потекло от паха к пупку и бедрам. Я дергался и что-то вякал нечленораздельно, пока Ен меня вылизывал, каждое грубое прикосновение языка было на грани, мне хотелось и уползти от него и втолкнуться в его рот глубже. Только он не брал глубоко, а просто лизал, слегка царапал и прикусывал кожу вокруг, а я, распластанной звездой на мягком покрывале, стонал, содрогался, закусывал губы, зачем-то гладил черно-красный металл руки на своей груди.
Я почти кончил, но Ен заставил меня перевернуться на живот и встать на четвереньки. Мой недовольный ропот перешел в восторженные междометия, когда его наглый и любопытный язык прикоснулся к моему анусу, прошелся вверх-вниз, возбуждая и раздражая и без того жаждущую плоть. Я уткнулся лицом в короткий мех под собой, оттопырил зад, развел шире ноги, мол, на, бери на здоровье, и застонал глухо и протяжно, когда скользкий язык ввинтился внутрь. Я, кажется, начал раскачивать задницей влево-вправо, как зачарованная кобра головой, и получил резкий и неожиданный укус в ягодицу.
- Черт!
Не успел я высказать претензии, как меня сгребли в охапку, бесцеремонно проволокли по одеялу и ткнули лицом в изголовье - каменное и резное.
- Держись, - сказал он мне на ухо и положил одну мою руку на прохладный выступ.
Я испуганно вцепился пальцами в камень, попытался обернуться, но твердая рука зафиксировала голову.
- Не смотри.
А потом меня словно вывернуло наизнанку от тягучего, густого, обжигающего удовольствия. Ен с гулкими шлепками вбивал меня в кровать, нависая огромной тенью, дышал в ухо, лизал шею, намечал укусы, так и не сжав челюсти.
Я потерялся, растворился в его мощном напоре, заскулил, хватаясь онемевшими пальцами за изголовье. Мне стало жарко, ладони взмокли и заскользили по гладким выступам. Я подался назад, желание получить больше было нестерпимо. И Ен дал мне больше. Схватив меня поперек живота здоровой рукой, и уперевшись в одеяло металлической, он начал засаживать до конца, вместе с прижатыми к стволу яйцами. Я стал хрипеть, хватать воздух открытым ртом. Меня выворачивало от кайфа. Словно стержень вытащили, и я уже не мог держать собственное тело, прижался полыхающей щекой к прохладной металлической руке, а потом кончил с хриплым стоном и судорогами.
Приглушенный рык, мощный толчок бедер, и Ен свалился рядом, так и не вытащив из-под моей щеки свою руку. Я медленно приходил в себя, чувствовал его учащенное дыхание затылком и слушал, как тихо гудит под ухом протез. А потом уснул.
читать дальшеВыходить из медблока было страшно. Адаптационный месяц истек, и в колонии меня ждали ласки заключенных. Помимо Звуро со мной захотят тесно пообщаться и другие зеки. Боюсь, столь тесного общения я не переживу. Мне хотелось забиться куда-нибудь и сидеть там тихо-тихо, чтобы меня никогда не нашли и желательно дали бы сдохнуть, но я не мог опустить себя до такого. Это означало бы проиграть окончательно. Поэтому я давил в себе мерзкое чувство никчемности и беззащитности.
- Тришер, как я могу поговорить с начальником колонии?
- Сто десять на семьдесят… - буркнула она себе под нос, а потом подняла на меня ядовитые глаза. - Зачем тебе?
Я замялся, наблюдая, как логианка снимает с моего запястья пневмоленту для измерения давления.
- Ну… чтобы спасибо сказать, - соврал я.
Она улыбнулась хитро и хищно, показав клыки.
- Не трать время, мальчик, наш начальник идет на контакт только по своему желанию.
- И все же, - настаивал я, натягивая на себя комбез, - как я могу с ним поговорить?
Она задумалась, процокала до встроенного в стену шкафа и спрятала там тонометр.
- В карцере он лично проводит разъяснительные работы с провинившимися, - Тришер сверкнула глазом через плечо.
- А как попасть в карцер?
- Устроить драку, - она развернулась ко мне лицом и добавила уже серьезно. – Мальчик, в этот раз тебе может и не повезти.
- Тришер, я не мальчик, я мужчина, - вздохнул я раздраженно.
Логианка подошла ко мне в плотную, взяла одной рукой за подбородок запрокинула голову и посветила в глаз тонким фонариком.
- А выглядишь ты как мальчик не достигший порога возмужания, - сказала она, наконец отпустив меня.
- Это по вашим меркам, - возмутился я.
За месяц я все же оброс мышцами, до мистера Олимпия конечно еще далеко, но у меня никогда не было таких бицепсов и выпуклой груди. Я чувствовал, как у меня шевелятся так называемые «крылья» по бокам… Правда, при своих ста восьмидесяти пяти сантиметрах роста я был все равно немного ниже её.
- Ладно, можешь быть свободен, - удовлетворилась она результатами окончательного обследования. – Смотри, не попадайся ко мне в ближайшее время, а то залечу до смерти.
- Я уж постараюсь, - сказал я скорей для себя, нежели для неё.
***
Я успел к началу обеда. Есть мне особо их гадость не хотелось, но пропускать приемы пищи нам не разрешали. Уж что-что, а о хорошей физической форме заключенных колония заботилась. Не считая мелких инцидентов.
Все началось еще в очереди. Смешки, толчки, поглаживания и скабрезности. Свора озабоченных ублюдков. Я заставлял себя не дергаться от каждого мерзкого прикосновения. Кое-как отстояв и заполучив свой обед, я нашел свободный стол и уселся за него.
Естественно в одиночестве я оставался не долго.
- Куда это ты подевался, красатуля, давно тебя не видно?
Я молча продолжал жевать белковую гадость.
Мой гость наклонился ко мне ближе.
- Я слышал, кто-то уже порвал твою хорошенькую жопку. Я тоже хочу.
Я медленно повернул к нему голову. Тот самый Зуб.
- По-шел-на-хрен, отморозок, - сказал я по слогам.
Зуб хмыкнул, оголив единственный клык, огляделся по сторонам, наморщив свой толстокожий лоб. Драки здесь не жаловали и не разбирали кто прав, кто виноват. Мучительно больно будет обеим сторонам.
- Слышь ты, мармазетка, это ты здесь такой смелый. Я ж тебя поймаю и выебу так, что ты харкать моей спермой будешь.
Я плюнул ему пережеванным обедом в лицо. Желтая масса была похожа на рвоту.
Зуб замер. Столовая затихла. Я тихо офигевал от кайфа. Недолго, правда. Зуб с утробным рыком вскочил с табуретки и вздернул меня за собой. А я улыбался во весь рот. Улыбался, потому что хренов ублюдок больше ничего не успел сделать. Зуб был всего лишь хомо сапиенс, и мои пальцы безошибочно нашли болевые точки на бычьей шее. Он задыхался, а мне не хватало ужаса на его лице. Я хотел, чтобы бледную, покрывшуюся испариной кожу залило кровью. Звук хрустнувшего под моим кулаком носа оказался для меня симфонией, лучшей из лучших. Я весь звенел от темного разрушительного счастья и небывалого удовлетворения.
- Я НЕ терпило. Я НЕ шлюха, - говорил я спокойно, нанося удары. А потом сорвался. - И я никогда не буду чьей-то подстилкой! – крик приносил облегчение.
Я бил и бил, не мог остановиться. Даже когда меня оттащили, я все еще пытался достать до него ногами. Потом меня тряхнуло с силой и болью.
***
Я пришел в себя в темноте. Уставился в пустоту широко распахнутыми глазами, не понимая, что со мной, почему ничего не вижу, почему у меня болят кисти рук так, будто под пресс попали. В панике я обшарил крохотную комнатку два на два. Карцер, осенило меня. Облегчение придавило обратно к полу. Прислонившись спиной к одной из стен, я стал ждать. Обсмаковав драку с Зубом раз сто, я занервничал. Начальник колонии где-то сильно задерживался. Темнота ломала, отбирала чувство реальности и привычных физических ощущений. Я как раз начал сомневаться, сижу ли я в маленькой черной комнатке или вишу в пустоте вверх ногами, как дверь щелкнула и отворилась.
Оказывается, я уселся как раз напротив. Пол подо мной зажегся тускло и зловеще, подсветив снизу внушительную фигуру моего гостя. Ха, да у начальника колонии любовь к театральным появлениям. На мой взгляд, это уже лишнее, одна мысль, что я нахожусь с ним в одной маленькой комнатке наедине, заставляла уже появившееся мурашки покрываться мурашками.
Тени ползли вверх по его мощному телу, обрисовывая впадины и выступы лица резче. От скул и до бровей все было черно, только радужки горели красным. Шрамы вместо чешуи проступили чернильными пятнами. Этому демону, для пущей убедительности, осталось только простереть ко мне металлическую длань и прогреметь:
- Теперь твоя душа принадлежит мне!
И я тут же преставлюсь. Богу, черту – кому посчастливится.
Ен смотрел на меня сверху вниз, я же силился собрать в кучу все заготовленные фразы.
- Я жду объяснений, 90-36, - нарушил он тишину.
Что-то у него было не правильное с голосовыми связками, потому что ни один представитель известных мне рас не говорил так, будто у него в горле встроен двигатель от гоночного автомобиля. От его голоса болели уши.
Я зашевелил губами, но безрезультатно – ни одного звука.
- Не слышу, - сообщил он холодно.
Я прочистил горло, сглотнул и попробовал снова:
- Мне необходимо было с Вами поговорить.
Вроде его лицо не изменилось, но мне показалось, что он озадаченно нахмурился.
- Ты драку для этого устроил?
Отчасти, подумал я. Все же рожа Зуба в кровавых соплях оказалась приятным бонусом. Жаль, что это не Звуро.
- Для этого, - сказал я покорно.
- Зачем? – легкое любопытство в голосе.
- Я… Я прошу Вас дать мне свою защиту! - выпалил я.
- Чего ради? – ни одной эмоции в голосе.
- Я сделаю все, что пожелаете.
Вот собственно и все, что я мог предложить.
Я посмотрел ему в глаза с затаившейся надеждой.
- Почему ты решил, что твое тело заинтересует меня? Ты же это мне предлагаешь, так?
Я понуро кивнул, чувствуя, как рушится надежда.
- Мое тело интересует многих, - сказано это было без хвастовства, скорей как констатация факта.
Молчание согнуло меня до пола. Я вздрогнул, когда за Еном захлопнулась дверь, оставив меня снова в темноте.
И только тогда я понял, какие возложил надежды на его согласие. У меня остался один выход – самоубийство. Осознание этого заставило меня рычать и яростно бить распухшими ладонями по полу. Не хочу умирать! Не-хочу-не-хочу-не-хочу! Я хочу жить! Спокойно жить, никому не мешая и чтобы мне никто не мешал, разве я так много прошу?
Снова клацнула дверь, и я взметнулся на ноги.
Это был не Ен.
- Выходи, - приказал конвоир.
Я вжался в стену.
- Не хочу.
Логианец вошел внутрь и дернул меня за локоть.
- Начальник приказал тебя к нему в кабинет, не осложняй себе жизнь.
У меня гора с плеч упала. Неужели получилось? Я покорно поплелся по коридорам за конвоиром.
Коридоры, ведущие к служебным помещениям, не отличались от множества других в этой колонии: бесконечное переплетение кабелей и пересечение метала, словно мы в утробе неизвестного монстра. Уже в кабинете Ена решимость стала таять. Страшно было до усрачки, иначе не скажешь, да и не чувствовал я себя этаким соблазнителем, скорей уж потрепанным и уставшим циником. Трудно видеть себя на коне соблазна, когда на тебе окровавленная тюремная роба, пальцы распухли и не гнутся, а на голове тифозный ежик.
Кабинет был обставлен строго и лаконично: стол с рабочей консолью, жесткий стул, светопанели, встроенные в стены и потолок. Царство серого цвета.
Монументальная фигура Ена не позволяла осмотреться. Его присутствие в комнате в принципе подавляло большинство желаний, оставляя только одно – напряженно следить за перемещением опасного тела в пространстве. В данный момент это самое опасное тело прислонилось к столу, сложив на груди руки и уперев в меня немигающий взгляд из-под чешуйчатых надбровий. Пугающе, правда?
Охранник без лишних вопросов развернулся на сто восемьдесят градусов и покинул помещение, оставив меня один на один со своим боссом.
Я смотрел на Ена, напряженный как струна. Он смотрел на меня и был не подвижен как скала. Секунды улетали за секундой. Ничего не происходило. Начальник колонии ждал. Только чего? Когда я заговорю или начну действовать?
- Я… - я осекся и сделал нерешительный шаг к нему.
Пойманный его тяжелым взглядом, я подошел ближе, как магнитом притянутый. Остановился в одном шаге, вскинув голову - он на голову выше меня.
- Мне противопоказан сейчас полноценный секс. Вы должны понимать. Вы знаете, что… было со мной. Но я могу… могу сделать минет. Вам понравится, - я говорил сухо и отрывисто, пытаясь загасить вспыхнувшее чувство стыда.
Ен продолжал молчать, изучая мое лицо. Нечеловеческие глаза медленно двигались, рассматривая мой лоб, скулы, нос, губы, скользнули по голой шее, а потом вернулись к моим глазам.
Вздохнув, я стал расстегивать на нем китель. Вакуумный замок поддался легко, оголив его торс спереди. Я застрял взглядом на переплетении шрамов на груди, уходящих под рукав. Вокруг вполне человеческих сосков были расположены мелкие чешуйки, красные, с металлическим отливом.
У него был пупок. Прямо среди твердых пластин пресса. Это было так странно, словно бантик в горошек на шее у тираннозавра. Глядя на Ена, можно было предположить, например, что он вылупился из огромного яйца уже в том виде, в каком он стоит сейчас передо мной, или родился от волчицы, оплодотворенной петухом (или как там религиозники обозначают приход Сатаны на Землю?). Но пупок? Пупок говорил о том, что этот монстр тоже был когда-то маленьким и защищенным утробой матери…
Я опустился на колени, завозился с замком бриджей, запустил в них руку. Чешуя блядской дорожкой от пупка уходила в пах и рассыпалась там по лобку. Член как член, большой, красный и без крайней плоти, с гладкой, как обкатанная галька чешуей у основания и на яичках, крупных, твердых и эллипсовидных. Они плотно прижимались к основанию члена, делая его таким толстым, что я не смог бы обхватить пальцами.
Прервав ненужные размышления, я лизнул головку коротким движением языка, обхватив ствол рукой, а потом посмотрел Ену в лицо. Он слегка изогнул бровь, во взгляде появилось любопытство. Я снова лизнул прохладную кожу, но уже от яичек и вверх до конца, а потом обхватил губами.
Жесткая ладонь схватила меня за горло и заставила выпустить член изо рта. Я испуганно и непонимающе вскинул на Ена глаза. Тот нахмурился и коротко приказал:
- Открой рот.
Я подчинился. Логианец запустил туда оба больших когтистых пальца, обхватив лицо ладонями, повертел голову так, сяк, заглядывая в рот, а потом отпустил.
- Продолжай.
Я даже спрашивать не стал, зачем он это сделал. Откинув мысли прочь, я продолжил. Я старался, был усердным и терпеливым, но этот чертов хрен все не кончал. Открыв глаза, я встретил его взгляд. Никаких эмоций. Мои щеки залила краска стыда и гнева. Внезапно зрачки Ена расширились, он стиснул мой затылок здоровой рукой, брякнул «красный – это красиво» и кончил кислой струей с металлическим привкусом в рот.
Я отстранился и встал. Кроме беспорядка в одежде, других признаков, что начальник колонии только что получил оргазм, не было. Даже зрачки пришли в норму.
- Завтра тебя приведут снова, - сказал он холодно и быстрыми, скупыми движениями привел свою форму в порядок.
За мной пришел тот же надзиратель и увел в камеру.
***
- Дален…
- Уйди, а то уебу.
- Пожалуйста …
Я на чистых рефлексах крутнулся с бока на бок и со всей дури впечатал Клайву ногой по шее. Ярость. Внутри что-то противно пенилось и застилало глаза. Снова, как и с Зубом, мне хотелось раздавить в кровавое месиво. Еле сдержал себя. Я скоро так человеческий облик потеряю.
Клайв с трудом поднялся с пола, куда улетел с моей подачи. Вытер кровь с рассечённой брови трясущимися руками (приложился об унитаз) и посмотрел на меня затравленно. Я повернулся к нему спиной, уперся взглядом в стену.
Нижняя койка скрипнула, принимая своего хозяина. Послушный мальчик. Я очень сомневался, что смогу выслушать сейчас его оправдания, а то, что он будет оправдываться - не вызывало сомнений. Здравый смысл подсказывал, что Везнер не смог бы помочь, все произошло с молчаливого согласия охранника. Ну, включил бы Клайв тревогу, и пытки надо мной отложились бы на время, и только. Вряд ли начальник колонии стал бы вмешиваться на тот момент, он скорей спалил бы меня в плавильной печи, чтобы не наводил смуту в рядах его трудовых лошадок.
Только дело в том, что от моего здравого смысла осталось очень, очень мало, примерно в таком же соотношении, как один нейрон ко всей нервной системе человека. В данный момент я мог только вскармливать гневом свою обиду, обвинять весь мир и рвать глотки зубами…
***
- Опа-на, какая задница, какие ножки! – сзади засвистели и одобрительно заулюлюкали.
Душ. Первый трудовой день после госпитализации. Отморозки почувствовали свою безнаказанность, здесь слухи летели со скоростью звука и все уже знали, что со мной сделал Звуро. Его не тронули, я видел эту мразь с утра на разводе в главном зале. Целый и невредимый, сука, послал мне воздушный поцелуй и глумливую улыбочку.
Я прошел между кабинок и встал в очередь в одну из них за невысоким мужиком средних лет. Гиены продолжали скалиться за моей спиной.
- Говорят, ты Зубу табло начистил, конфетка. Что-то он совсем сдал, раз позволяет бабам руки распускать.
Я проигнорировал фразу и смешки её сопровождающие, а вот удар по заднице проигнорировать не смог.
- Убери руки, - сказал я развернувшись.
- А то что? – спросил парень: длинный, жилистый, с желтыми зубами и кривым из-за давнишнего перелома носом. – Надаешь мне пощечин?
Свора вокруг загоготала. Мне резко, просто до звезд в глазах, захотелось выбить эти желтые зубы. Я и боли-то в костяшках не почувствовал, когда у придурка пошла ртом кровь.
Чьи-то крепкие руки схватили меня под локти, мне даже под дых успело пару раз прилететь, прежде чем в душевой все, как один, свалились в корчах на пол. Кроме меня. Я, прижимая руки к животу, не в силах еще толком разогнуться, стоял посреди содрогающихся тел и не мог понять в чем дело. Что это? Да неужто кара небесная?
Раздалось уже знакомое клацанье и в душевую вошел один из надзирателей. Он смерил меня пренебрежительным взглядом и сказал:
- 90-36 для вас неприкасаемый, если хоть один из заключенных нарушит это правило, пойдет работать в сектор G.
Логианец ушел и зеков в душевой отпустило. Они неуклюже поднимались, болезненно морщась, кто-то тяжело вздыхал, и враждебное молчание медленно затапливало помещение.
Я без очереди вошел в кабинку под тихое шипение в спину:
- Кому же ты задницу подставляешь, блядина?...
Я что-то говорил про «никогда не буду ничьей подстилкой»? По крайней мере, я сам выбрал под кого стелиться.
Ен дал мне неделю. Неделю я отрабатывал свою безопасность только ртом. Дня через три я уже знал, как сосать так, чтобы он кончил быстрее. У него были очень чувствительные яйца, если их обсасывать наравне с головкой… В начале второй недели логианец перегнул меня через стол и трахнул. Просто и без изысков. Я вытерпел первый болезненный раз, а потом приноровился расслаблять тело. В эти моменты я был всего лишь оболочкой без чувств. У меня не было угрызений совести, ощущения грязи на теле, я не думал о себе как о шлюхе, я даже отвращения не испытывал к происходящему, но я и не получал от этого удовольствия, ни морального, ни физического. Я просто выживал. Ен брал сполна в качестве платы, складывал меня в невообразимые позы прямо на столе, вдалбливался и наблюдал за моей реакцией немигающими змеиными глазами.
За две недели нашего «соглашения» с начальником колонии я немного успокоился, почувствовав некоторую, хоть и извращенную, стабильность. Все просто: меня защищают, я расплачиваюсь.
С Клайвом мы почти не виделись, его перевели в другой сектор, а мне дали в напарники хмурого молчаливого парня, с которым мы и парой слов не обмолвились. Мой сосед еще с утра ускользал на построение вперед меня с печальной миной на лице, а вечером приходил ближе к отбою. Меня выворачивало от мысли, что он проводит время с Ториятом и Звуро, поэтому ограниченность нашего общения была как нельзя кстати. Одним раздражителем меньше.
***
Я дежурил в душевой. До отбоя оставалось два часа, я драил полы ультразвуковым пылесосом и нервничал - Ен не звал меня сегодня.
- А вот и моя сладкая девочка.
Я резко развернулся на голос, выставив трубу пылесоса перед собой.
Звуро медленно двинулся ко мне от двери, наблюдая за мной исподлобья.
- Скучал, птичка? – хнурт нехорошо оскалился.
Я сглотнул в сухую. По всей колонии распиханы камеры слежения, нас увидят и меня обязательно избавят от его общества. Очень на это надеюсь.
- Отвали, - выдавил я хрипло.
- Боишься? – Звуро остановился так, чтобы я не достал до него своим «оружием». – А почему? Мы ведь так хорошо друг друга поняли. Разве нет, птичка?
Он насмехался надо мной, но сквозь налет насмешки чувствовалась злость. И я действительно его боялся, меня уже ощутимо потряхивало.
- Мразь. Оставь меня.
- Убери свое оружие, а то страшно до дрожи, - он ткнул черным когтем в сторону трубы, а потом резким быстрым движением выдрал её из моих рук, а в следующую секунду я уже задыхался в его жесткой хватке.
Звуро болезненно вдавил меня лопатками в душевую кабинку, я до онемения в пальцах вцепился в лапу на своем горле, пытаясь отпихнуть его ногой.
- Я не люблю, когда у меня вещи воруют, - зашипел он, - кому ты зад подставил, чтобы обеспечить себе защиту? Господину начальнику?
Я хрипел и вырывался, молотил ботинком куда придется, но хнурт будто не замечал боли.
- Он натрахается и выбросит тебя! - выплюнул Звуро мне в лицо. – И тогда я научу тебя уважать хнуртов!
Тут его тряхнуло, он на мгновение сжал мое горло еще сильнее, а потом выпустил.
Я свалился помятой кучей на пол, кашляя и пытаясь восстановить дыхание. Хнурт потемнел, его серая кожа стала почти графитной. Он напряженно выдохнул, окатил меня полным ненависти взглядом и свалил.
Комм на руке пискнул и над ним выскочил голоэкран. Надзиратель окинул меня оценивающим взглядом, а потом сказал:
- Начальник ждет.
Экран свернулся.
Я наконец-таки справился с дыханием, потер саднящую шею, глянул в раздевалке в зеркало на красные пятна, опоясывающие её, и пошел платить по счетам.
***
- На этом все.
- Что? – не понял я.
- Мне надоело. Ты как секс-дроид. Секс-дроидов я не трахаю.
Вот так меня огорошил господин начальник колонии, когда я вошел в его кабинет.
Оглушенный новостью, я моргнул раз-другой, а потом зарычал, сам себя не узнавая:
- Вы что, сговорились? Что я должен сделать еще, чтобы тебе было хорошо? Станцевать стриптиз? Да на, пожалуйста!
Я с остервенением скинул с себя один ботинок, потом другой, принялся срывать комбез. Ен облокотился о стол, спрятав пол-лица за сцепленными кистями рук, фиолетово-красные глаза не пропускали ни одного моего движения.
- Так пойдет? – я вызывающе двинул бедрами, стянул с себя майку и резко провел от паха до сосков, сжал их до боли, снова вернулся к паху и смял в горсть. – Ты говори, не стесняйся!
Я продолжил разъяренный стриптиз, стянул казенные трусы и швырнул их Ену в лицо. Он поймал тряпку рукой и так и оставил висеть резинкой на пальце. Меня взбесило его хладнокровие.
- Ну что ты таращишься?! Не нравится?! А что тебе нравится?!
Я повернулся к нему спиной, встал на четвереньки, развел широко ноги и прогнул спину.
- А так?! Так нравится?! – крикнул я из-за плеча. – Извини уж, но отсосать, чтобы встал, я сам себе не смогу!
У меня, кажется, даже пена изо рта пошла.
Пара клацающих шагов и меня подорвало на двухметровую высоту. Боль от стальной хватки на ребрах быстро заглохла от страха, что меня сейчас просто выкинут за дверь как есть и хорошо, если живым.
Входная дверь замаячила впереди, но нас разделяли теперь стол с консолью и кресло Ена. Я услышал шипение открывающейся двери и меня пронесли сквозь одну темную комнату в другую и бросили на кровать.
Я настороженно замер, наблюдая за Еном снизу вверх: он раздевался, снимал с себя полностью все. Первый раз за наш двухнедельный «адюльтер». Я окинул его взглядом, открыв рот от удивления: его тело без одежды вызывало смесь восхищения и ужаса. Одна рука была полностью протезирована черно-красным девонием, и на стыке с плечевым суставом словно вплавлялась в красноватую кожу, частично перетекая к шее и подмышке. С этой же стороны мускулистый бок был весь испещрен шрамами, которые охватывали и часть твердого сильного бедра. Ена словно киборгом создали: невероятное совершенство мускулов и костной структуры, необходимое для смертоносного оружия.
- У тебя стоит.
- А? – я моргнул и посмотрел ему в лицо.
- У тебя стоит, - повторил он и впервые ухмыльнулся мне, показав острые зубы. И я поплыл, потому что это был тот тип улыбки, перед которой я беззащитен: тонкая, хищная, кривая, оставляющая сухую складку возле уголка губ и еще одну на щеке, этакий суровый вариант ямочки.
Ен склонился надо мной и медленно обхватил здоровой рукой мой затвердевший член. Я затаил дыхание, такая непосредственная близость когтей будоражила, впрыскивая адреналин в кровь. Металлическая ладонь уперлась мне в грудь и опрокинула на спину, да так и осталась, прохладной тяжестью. Немного шершавый язык, прошедшийся от яиц к головке, стал неожиданностью, скрутившей низ живота судорогой. Тепло потекло от паха к пупку и бедрам. Я дергался и что-то вякал нечленораздельно, пока Ен меня вылизывал, каждое грубое прикосновение языка было на грани, мне хотелось и уползти от него и втолкнуться в его рот глубже. Только он не брал глубоко, а просто лизал, слегка царапал и прикусывал кожу вокруг, а я, распластанной звездой на мягком покрывале, стонал, содрогался, закусывал губы, зачем-то гладил черно-красный металл руки на своей груди.
Я почти кончил, но Ен заставил меня перевернуться на живот и встать на четвереньки. Мой недовольный ропот перешел в восторженные междометия, когда его наглый и любопытный язык прикоснулся к моему анусу, прошелся вверх-вниз, возбуждая и раздражая и без того жаждущую плоть. Я уткнулся лицом в короткий мех под собой, оттопырил зад, развел шире ноги, мол, на, бери на здоровье, и застонал глухо и протяжно, когда скользкий язык ввинтился внутрь. Я, кажется, начал раскачивать задницей влево-вправо, как зачарованная кобра головой, и получил резкий и неожиданный укус в ягодицу.
- Черт!
Не успел я высказать претензии, как меня сгребли в охапку, бесцеремонно проволокли по одеялу и ткнули лицом в изголовье - каменное и резное.
- Держись, - сказал он мне на ухо и положил одну мою руку на прохладный выступ.
Я испуганно вцепился пальцами в камень, попытался обернуться, но твердая рука зафиксировала голову.
- Не смотри.
А потом меня словно вывернуло наизнанку от тягучего, густого, обжигающего удовольствия. Ен с гулкими шлепками вбивал меня в кровать, нависая огромной тенью, дышал в ухо, лизал шею, намечал укусы, так и не сжав челюсти.
Я потерялся, растворился в его мощном напоре, заскулил, хватаясь онемевшими пальцами за изголовье. Мне стало жарко, ладони взмокли и заскользили по гладким выступам. Я подался назад, желание получить больше было нестерпимо. И Ен дал мне больше. Схватив меня поперек живота здоровой рукой, и уперевшись в одеяло металлической, он начал засаживать до конца, вместе с прижатыми к стволу яйцами. Я стал хрипеть, хватать воздух открытым ртом. Меня выворачивало от кайфа. Словно стержень вытащили, и я уже не мог держать собственное тело, прижался полыхающей щекой к прохладной металлической руке, а потом кончил с хриплым стоном и судорогами.
Приглушенный рык, мощный толчок бедер, и Ен свалился рядом, так и не вытащив из-под моей щеки свою руку. Я медленно приходил в себя, чувствовал его учащенное дыхание затылком и слушал, как тихо гудит под ухом протез. А потом уснул.
-
-
03.03.2012 в 00:57-
-
03.07.2012 в 18:41-
-
04.07.2012 в 15:57-
-
04.07.2012 в 20:54-
-
11.07.2012 в 08:02-
-
04.08.2012 в 14:08-
-
16.08.2012 в 19:53-
-
06.10.2012 в 13:50Какая незавидная судьба у Дален - был на вершине, а стал батраком-подстилкой. Не представляю, как такое вообще можно пережить и зачем вообще жить? Чтобы батрачить и обслуживать начальника или заключенных?